Мир

Тепло рождается внутри и расходится по телу крупными неровными волнами. Тепло наполняет руки, теплом тяжелеют веки. Теплом рождаются друзья – плечом к плечу, сердцем к сердцу. Теплом рождается мир.

Миром назвали его в честь космической станции, запущенной на орбиту в год, когда он не родился. Поначалу Марсом хотели назвать, рыжим был, как лисенок. Передумали. Решили, что будет Мир и пошли на кухню, резать салаты и пить колючее почти советское шампанское. А он все сидел под елкой, куда его посадили большие человеческие руки, мирный и перевязанный глупым красным бантом. Положил на лапы голову, прижал мягкие уши. Все ждал, когда его заберут отсюда, посадят на колени и будут чествовать печеной уткой, а может быть даже корочкой от бутерброда с икрой. Он был очень голодным. Вокруг слишком вкусно пахло праздником.

От нетерпения дергался из стороны в сторону хвост, он очень хотел быть самым лучшим псом и успокоить его, но выходило плохо. Хвост то и дело предательски шелестел елочной мишурой, потом совсем в ней запутался и сам перестал. На кухне звенело и смеялось, все это ему страшно нравилось, но от каждого резкого неясного звука в его узкой щенячьей груди замирало маленькое сердце. Конечно же, он знал, что это пройдет, и он будет храбрым псом. А на каждого храброго пса обязательно найдется храбрый мальчишка.

Его мальчишка был самым храбрым на свете, месяц назад ему исполнилось 75. Когда-то в послевоенном ленинградском детстве Гриша мечтал о собаке и ладошкой дотронуться до звезд. Собаку соседи по коммунальной квартире не одобрили, а звезды сбылись. Более того, он оказался так близко к ним, что стало страшно от того какой он рядом с ними, звездами, бессмысленный и одинокий. Но Гриша совсем не умел бояться, разучился, когда ходил в школу мимо заросшего бурьяном кладбища – закалял характер. Закалил, стал Григорием Юрьевичем и полетел к звездам.

Там, между звезд, Григорий Юрьевич делал великое дело. Изучал физику атмосферы, ел из тюбика овощной суп, что-то писал и жил свою необычайную космическую жизнь.

Там, между звезд, он провел 134 дня 10 часов 12 минут и 48 секунд, а теперь его списали – Григорий Юрьевич больше не нужен ни звездам, ни тем, кому звезды нужны. Теперь он вспомнил про свое бессмысленное одиночество, и оно вскрылось в его душе всеми красками космического заката. Теперь он стал «широко известным в узких кругах». Много писал. Много говорил с женой. Спал.

Там, между звезд, он видел все, но не видел жизни. Видел свет, но не видел тепла, семьи и первого снега. Он привык быть один и делать великое дело. Только сейчас все будет иначе, больше не будет великих дел. Под елкой его ждет другая мечта – лохматая, бестолковая. Мягкие уши и мокрый нос объявят внутри тепло. Оно разойдется по телу крупными неровными волнами, и родится дружба. Родится новая жизнь.

И только звезды знают сколько нам этой жизни осталось.