Метод 15/33

– Джун-а сэин ква а тви, – на очень убедительном тарабарско-французском языке отвечает он.
– Ага, ага, я тоже тебя люблю. А теперь иди.
Я смотрю вслед своему прекрасному и невозмутимо-безмятежному мальчику, который скрывается за дверью штаб-квартиры «15/33». Я начинаю срезать увядшие листья с волнистых фиолетовых петуний в голубых горшках у входа, чтобы справиться с предательски-грустной дрожью в подбородке.
В следующем году он уедет в колледж,
 – напоминаю я себе.

Любить другого человека так сильно, что, когда ты на него смотришь, у тебя сердце рвется на части. Вот что такое иметь ребенка
.
* * *
Я говорила, что должна рассказать о трех моментах. О Ленни. О своей компании. А теперь о последнем и, разумеется, наименее значимом. О Брэде.

Ванти, Ленни и Нана – это трое людей, для которых я никогда не выключаю Любовь. Для них ее переключатель всегда находится во включенном положении. Для других я включаю ее лишь на время. Но есть и такие, для кого я ее не включаю никогда, испытывая к ним только всепоглощающую и бесконечную ненависть и даже отчетливую жажду убийства. Если бы не ангельское прикосновение Ленни к моей голове, нескольких человек на этой планете уже давно не было бы в живых.

В «15/33» начинается новый день. В последний раз отполировав эту рукопись, которую можно будет извлечь и опубликовать только после моей смерти, я запираю ее в сейф и вижу, как к нашему зданию подкатывает машина Лиу. Жена Лиу, Сандра, спрыгивает с пассажирского сиденья их «Форда Ф-150», единственного автомобиля, который соглашается водить Лиу. Мне кажется, с тех пор, как мы с ним познакомились, это уже четвертый. Сандра корчит ему смешные рожицы, спрашивая у него, какая из них лучше всего демонстрирует мужскую реакцию на жевание «дерьмового бургера». Она, как всегда, работает над каким-то новым проектом.

Лично я считаю, что человек, откусивший кусок дерьмового бургера, будет похож на кошку, пытающуюся отрыгнуть клубок шерсти. Поэтому, когда Сандра подходит к красной кухонной двери «15/33», я мастерски изображаю кошку, вырыгивающую комок шерсти. Мой собственный кот, Стиви По, неодобрительно мяукает при виде моего кривлянья. Он разлегся во всю длину, демонстрируя свое изумительное отвислое пузо и раздраженно вытягивая ленивые лапы, потому что я потревожила первый из его тридцати дневных снов. Серая шерсть торчит во все стороны из-под его тела. Возлежа на своем бирюзовом коврике перед небесно-голубым домиком, он напоминает фараона. Стиви поистине невыносим. Он прыгает мне на лицо, когда я сплю, громко требуя порезанное куриное филе и тунца вместо обычной кошачьей еды. Мне некого винить в этом, кроме себя. Я всегда благоговела перед тем, как искусно кошки демонстрируют свое презрение почти ко всему на свете, как небрежно они сбрасывают со счетов даже руку, которая их кормит. Так что я исполняю практически любые желания Стиви. Но в качестве мести за это я цепляю на его фиолетовый ошейник розовые колокольчики.

– Эй, девушка, ты готова? – спрашивает меня Лиу, стоя у своего продолжающего работать пикапа.
– Ага, ага, мне это нравится, – одобрительно восклицает Сандра. – Сделай так еще раз, – просит она, входя в кухню.
– Лиу, подожди, я только куртку возьму, – говорю я, снимая с одного из красных крючков свою белую куртку в стиле сафари.
Одновременно я еще раз кривляюсь для Сандры, отчаянно надеясь, что это действительно смешно.

– Превосходно. Тогда я так и запишу это для сценария. А вы, ребята, будьте сегодня помягче. Нельзя быть такими жестокими, – говорит она и наливает себе кружку кофе, который я заварила именно для нее.
Присев вместе с кружкой, чтобы погладить толстый подбородок Стиви, она проходит в свой писательский кабинет.
Я, пятясь, выхожу за дверь, одновременно продолжая наблюдать за Сандрой и корчить для нее рожи, и запрыгиваю в пикап Лиу.

– Она сказала, чтобы мы не были сегодня слишком жестокими, – говорю я ему.
Лиу вздергивает нос и пытается скрыть улыбку.
– Мы будем сегодня настолько жестоки, насколько нам вздумается.
– Ага, – киваю я. – Конечно.

Лиу уже под шестьдесят. У него густая седая шевелюра. Он работает так, как будто по-прежнему федеральный агент, преследующий в лесах и болотах ужасных похитителей. Наверное, поэтому его тело остается сухощавым. Я наблюдаю за тем, как он вращает руль грузовика и как вздуваются при этом мышцы его предплечий.

Я знаю, о чем он думает, и я думаю о том же. В кузове точно такого же грузовика, как этот, семнадцать лет назад Брэд пустил в ход свои зубы и язык, чтобы стянуть с лица шарф, которым мы завязали ему рот, и попытался избежать нашего наказания, наглотавшись бензина из запасной канистры в кузове. Он встал на колени и, хотя у него были связаны ноги, а руки заведены за спину и скованы наручниками, сумел взять зубами шланг и принялся сосать горючее. Лола унюхала запах бензина, а Лиу запрыгнул в кузов и ударил Брэда по лицу с такой силой, что мы думали, он сломал ему челюсть. Мы стояли у капота грузовика и обсуждали план поимки Доктора и Очевидной парочки, когда в холодном воздухе стремительно и беспрепятственно, как вода, стекающая по металлическому желобу, распространился тяжелый запах бензина. Если бы Брэду удалось покинуть этот мир, мне пришлось бы дожидаться, пока моя собственная смерть не позволит мне войти в ад и подвергнуть его жутким пыткам. К счастью, этого не произошло.

За семнадцать лет мы с Лиу уже дважды совершали поездку по данному маршруту. Это наше третье путешествие. Нам приходится предпринимать его всякий раз, когда Брэд пытается просить об амнистии в надежде разжалобить комиссию по условно-досрочному освобождению. Иногда нам приходится напоминать ему о том, что ожидает его за стенами тюрьмы и как он должен радоваться тому, что его мучают внутри, а не снаружи. У нас с Лиу есть друзья в системе тюрем штата Индиана, а также информаторы, отбывающие пожизненные сроки, которым мы, возможно, оказали кое-какие услуги. Так что мы знаем все. Буквально все.

Тогда, в грузовике, мы заключили с Брэдом сделку: он не пытается покончить с собой, а мы не требуем смертного приговора. Вместо этого мы пообещали передать его штату на пожизненное заключение, но под нашим неофициальным наблюдением. Тогда, в пылу и ажиотаже, Брэда больше всего волновала перспектива не столько смерти, сколько отсека смертников. А именно этот приговор ему и угрожал – вспомните все эти юные тела в карьере. Когда мы предложили Брэду такое соглашение, для него забрезжил огонек надежды. Этого оказалось достаточно, чтобы к нему вернулось желание жить, именно то, что нам и было нужно. Можно сказать, что Брэд пошел на совершенно особенное досудебное соглашение о признании своей вины, которое могли ему предложить только мы с Лиу. В результате этого тюрьма, в которой до сих пор находится Брэд, практически стала моей собственной.

Мне не приходится уговаривать Лиу помочь мне предаваться излюбленному занятию – терзанию Брэда. Он очень ожесточился, когда его брат Мози пять лет назад совершил третью попытку самоубийства, к счастью, снова неудачную. Иногда я очень беспокоюсь за Лиу. Он ночи напролет работает над делами, в которых мы выступаем консультантами. Но когда я вхожу в их с Сандрой офис и вижу, как она, расположившись в соседнем кресле, рисует карикатуры на его насупленную физиономию, я выключаю всяческое беспокойство. Есть люди, которые принимают все, что подбрасывает им жизнь, и стоически это переносят. Некоторые из этих людей бывают вознаграждены хорошим напарником, который подсаживает их, помогая вскарабкаться на все деревья, на которые им необходимо вскарабкаться, чтобы обнаружить и уничтожить всех своих демонов.

Мы въезжаем на парковку своей личной индианской тюрьмы. Показав удостоверения и пропуска, мы перебрасываемся несколькими фразами со своими друзьями, охраняющими это исправительное заведение, и отправляемся в комнату для посетителей. Я не снимаю свою куртку-сафари, все карманы которой застегнуты на пуговицы и молнии, скрывая мой подарок для Брэда.

Комната для посетителей – это ужасное помещение с бетонными стенами, выкрашенными в мятно-зеленый цвет. Этот светло-зеленый цвет самый дешевый и отвратительный из всех возможных, но бюджет штата ограничен, и власти ничего иного себе позволить не могут. Но меня это вполне устраивает. Мне совершенно не нужно, чтобы власти тратили деньги, которые я отдаю в виде налогов, на уют в этой дыре. Мне кажется, что одна перспектива оказаться со всех сторон окруженным этим тошнотворным цветом – это само по себе достаточно серьезное наказание, способное кого угодно заставить отказаться от любого преступления.

Прямоугольные зарешеченные окна под напряжением расположены в десяти футах от покрытого линолеумом пола. В этой комнате около десяти квадратных столов. Пожилая женщина в черном свитере домашней вязки – я бы дала ей лет шестьдесят с лишним – нервно катает в ладонях салфетку и не отрывает глаз от пола. Она кажется мне очень милой, похожей на одну из бабушек, вяжущих крючком на скамейках парка. Наверное, она ждет свидания с разочаровавшим ее сыном. За другим столом, скрестив на груди руки, сидит другая женщина. Ей чуть за тридцать, но у нее преждевременно состарившийся и окруженный морщинами рот заядлого курильщика. Она выглядит очень жесткой, почти как преступница, и я готова поклясться, что она планирует выдрать у меня все волосы. Перехватив взгляд ее прозрачных голубых глаз, я задаюсь вопросом, как человек, который мог бы быть очень красивым, согласился пожертвовать всем ради какого-то засранца за решеткой. Мне хочется поговорить с ней, спросить, почему она так много курит, спросить, почему человек с такими мудрыми глазами ничего не видит. Но я вовремя останавливаюсь, напомнив себе, что не имею права никого осуждать.

У нас у всех полно проблем и демонов, с которыми нам приходится бороться, и не у всех есть, на кого опереться,
 – напоминаю я себе, повторяя то, что говорила Нана, обучая меня рассматривать ситуации под разными углами.
Приотворяется зарешеченная дверь, и в комнату входят трое мужчин в наручниках. Их сопровождают пятеро охранников, которые тут же располагаются по периметру комнаты, положив руки на кобуру пистолета у пояса.

– О, милый, – всхлипывает женщина в черном свитере и поднимается со стула, чтобы обнять неонациста с татуировкой в виде креста на лице. Когда она поднимает руки, свитер ползет вверх, обнажая флаг конфедератов, вытатуированный у нее на пояснице
[22]
.

– Привет, папа, – говорит женщина с прозрачно-голубыми глазами седоволосому мужчине с точно такими же глазами цвета ледников. Она всхлипывает и повторяет: – Папа, папа, папа, – уткнувшись лицом в его плечо и явно ожидая ответных объятий, которые невозможны, потому что руки папы по-прежнему скованы наручниками у него за спиной.
Никогда не выноси суждения на основании первых впечатлений. Всегда смотри глубже и стремись узнать больше,
 – напоминаю я себе. –

Каждый человек – это головоломка. Стереотипы редко совпадают с реальностью
.
Брэд видит нас с Лиу и пятится к выходу из комнаты.
– Сядь, – ворчит охранник, толкая Брэда на стул в углу комнаты, подальше от ушей мистера и миссис Расистов и Голубоглазых папы с дочкой.

Мы с Лиу располагаемся на стульях напротив Брэда и широко улыбаемся в ответ на его встревоженно-затрудненное дыхание. Годы не были снисходительны к мистеру Пижону. Когда он оказался за решеткой, ему было сорок три года, так что сейчас ему шестьдесят.

Семнадцать лет назад он был обладателем элегантных залысин и плотного мужского животика, но в остальном был просто безупречен – выбрит, депилирован, наманикюрен и как будто даже отполирован. Теперь Брэд похож на сморщенную виноградину. За эти годы он похудел фунтов на сорок, но вовсе не благодаря физическим упражнениям, а из-за нервных перегрузок, которым, возможно, подвергла его я.

Оранжевый комбинезон висит на его тощем теле, как взрослое двойное одеяло, наброшенное на плечи двухлетнего малыша. Он абсолютно лыс, но его лысину прикрывает желтая вязаная шапочка. Заметны попытки ухаживать за ногтями с помощью пилочки, но маникюр теперь ему и не снится. От его почерневших зубов разит гнилью.
– Это твой бойфренд связал тебе шапочку? – насмешливо спрашиваю я, кивая на смехотворную штуковину у него на голове.
– А ты все такая же сучка-пантера.

Я кладу ладонь на колено Лиу, опасаясь, что он вскочит и ударит Брэда.
– О, Брэд, не волнуйся. Я понимаю, что ты вынужден носить эту шапочку. Харкин очень расстроится, если подумает, что она тебе не нравится.
Охранник, втолкнувший Брэда в комнату, смеется.
Брэд оборачивается к охраннику.
– Хи-хи-хи, баранья пасть.

– Осторожнее, Брэд. Ты будешь сидеть здесь и слушать их столько, сколько мне вздумается. И твоя шляпа просто ужасна. Вязать Харкин не умеет. Я скажу ему, что ты мне так и заявил, – предостерегающе, но очень спокойно произносит в ответ охранник.
Брэд снова поворачивается к нам. Он заметно съежился, потому что охранник загнал его в угол.

Брэд принадлежит Харкину. Он купил близнеца за тысячу баксов, которые я передала ему через одного из охранников. Харкин – это очень брутальный заключенный, задушивший трех своих «любовников» в другой тюрьме, прежде чем его перевели сюда. Он отсиживает десять последовательных пожизненных сроков за то, что зарубил топором всех десятерых членов конкурирующей банды байкеров. Во сне. И их домашних питомцев он тоже зарубил. Харкин весит триста пятьдесят фунтов, а росту в нем семь футов и один дюйм. Он выделяется среди заключенных, как секвойя среди обычных деревьев. Психотерапевты убедили его заняться вязанием, чтобы преодолевать постоянно терзающее его раздражение. Так что Харкин вяжет, но только желтыми нитками, потому что это единственные нитки, которыми располагает штат после конфискации содержимого склада нелегальной торговой компании в Гэри, предназначавшегося для отправки в Детройт.

Вязальщик из Харкина никудышный. Его желтая шапочка для Брэда бесконечно далека от ультрамодных бархатных пиджаков и шелковых шарфов, которые некогда носил близнец моего похитителя.
– Итак, Брэд, до нас дошли слухи, что ты пытаешься убедить штат предоставить тебе шанс на досрочное освобождение, – произносит Лиу.
Брэд в упор смотрит на Лиу. Ко мне он повернулся боком и отклонился подальше, как будто я тычу в него острым концом длинной шпаги.

– Ты же знаешь, Брэд, о чем мы договаривались – ты соглашаешься на пожизненное заключение, и никаких досрочных освобождений, а мы не добиваемся помещения тебя в отсек смертников. Ты же знаешь, что с учетом всех вспоротых тобой девушек, всех мертвых младенцев и всего остального, что мы нашли в карьере и других местах, ты мог получить смертный приговор двадцать раз подряд. Ты помнишь о нашем договоре, Брэд? Или ты о нем забыл?
Брэд морщится.

– Да и в любом случае, зачем тебе отсюда выходить? Разве тебе здесь неудобно? – вмешиваюсь я.
– Черт бы побрал тебя и твою сучку-пантеру, – ворчит Брэд, продолжая физически сторониться меня.
Мы с Лиу молча смотрим на него, и, разумеется, он не выдерживает.
– Ха-ха, вы такие смешные, – высоким голосом произносит он.
– Итак, Брэд, я слышала, что ты занялся садоводством, – говорю я и кладу руку на стол, вынуждая его наконец посмотреть в мою сторону.
– А тебе какая разница, сучка?

Он обводит взглядом стол, но все еще боится повернуться в мою сторону и встретиться со мной взглядом.
Я расстегиваю один из восьми карманов на своей куртке и извлекаю лист растения в полиэтиленовом пакетике.
– Я слышала, что ты занялся садоводством. Когда ты этим увлекся? С год назад, кажется? Ты заполучил в свое распоряжение участок в тюремном саду? Да?
– О, ты такая умная. Все эти головорезы работают на тебя и шпионят за несчастным стариком.

– На твоем месте я не стала бы называть их головорезами. Я бы называла их друзьями, – очень серьезно произношу я.
– Брэд, слушай, слушай очень внимательно, – произносит Лиу.
Брэд еще глубже вжимается в стул.
– Как бы то ни было, ты знаешь, что это такое? – спрашиваю я и кладу полиэтиленовый пакет с листком на исцарапанный стол, а затем подвигаю его к Брэду.
Листок длинный, заостренный и кожистый. Темно-зеленого цвета.

– Хммм, – произносит Брэд, на разные лады скрещивая ноги, опираясь головой то на правую, то на левую ладонь.
Он съеживается. Ему страшно. Морщины на его лице становятся глубже, выдавая его внутренние терзания.
– Брэд, я это сама вырастила. Специально ездила на юг Китая за семенами. Все ради тебя, Брэд. Только ради тебя.
Брэд подергивается.

– Это особый гибрид. Отчасти олеандр, отчасти что-то еще, произрастающее где-то в Азии. Одно из самых ядовитых и смертельно опасных для человека растений. Стоит его надкусить, и сердце лопается. – Я издаю хлопок губами и растопыриваю пальцы, как искры фейерверка. – Хлоп, – произношу я, а затем похлопываю себя по ритмично бьющемуся сердцу.

Охранник за спиной Брэда выпрямляется и отходит в сторону, ближе к одному из своих товарищей, всем своим видом показывая, что он не желает слушать эту часть беседы, но также, что он ничего не имеет против того, чтобы она продолжалась.
Я наклоняюсь к Брэду и шепчу сладким, буквально медовым голосом, как будто пытаясь его соблазнить, хотя я уверена, что последнее совершенно невозможно.

– Мне достаточно просто растереть один листок и подсыпать его в твое растворимое картофельное пюре. Я могу сделать это в любой момент, когда мне только вздумается. Это может произойти и пока ты находишься здесь. Но если по какой-то невообразимой причине тебе удастся выбраться наружу, я достану тебя в той дыре, в которой ты будешь влачить свое жалкое безработное существование. Я слышала, что боль от этого гибрида совершенно невыносима, как будто по твоему пищеводу льется пылающий бензин. Он разливается по всей грудной клетке и опрокидывает ведро лавы во все внутренности, которые вскоре просто взрываются. А поскольку никому до тебя нет дела, никто не станет утруждаться расследованиями или токсикологическими анализами. Брэд, они просто поспешат диагностировать сердечный приступ и забыть о тебе. Вот этот листок, это растение, оно так похоже на те растения, которые ты выращиваешь в своем саду. Будет совсем нетрудно его среди них спрятать.

– Ты сука, – наконец не выдерживает Брэд, впиваясь в меня взглядом.
И тут наступает тот момент, ради которого я приехала. Момент, который он не хотел мне предоставлять. Момент, позволяющий мне все ему напомнить.
– Ты живешь, только пока я позволяю тебе это делать. Не забывай об этом, – произношу я, ткнув средним пальцем в пакетик со смертью на столе.
Лиу улыбается. Я забираю пакетик и медленно прячу его в один из своих карманов.

Разумеется, существует сто тысяч способов, которыми я уже давно могла бы убить Брэда. Но не в этом наша с Лиу
исходная
цель. Первым пунктом в списке предсмертных желаний, составленном нами для Брэда, значилось: «Позаботиться о том, чтобы он всю жизнь терзался от мучительной боли и невыносимых унижений». Это формулировка Лиу, с которой я полностью согласна.

Когда я узнала, что Брэд увлекся садоводством, записался на тюремные курсы садоводов, встает пораньше, чтобы избавлять сад от сорняков и приводить его в порядок, да при этом еще и улыбается и насвистывает, я решила дать ему год на то, чтобы он покрепче привязался к своему новому хобби и попал в зависимость от получаемого от него удовольствия. Я хотела, чтобы он испытал настоящее эмоциональное опустошение от потери. Угрожая ему ядовитым растением, я и вселяла в него это ощущение потери и страха, которое отныне будет охватывать его всякий раз, когда он будет подходить к своему дурацкому пятифутовому клочку земли с убогими розами и прочей растительностью. Я могла бы сделать игру еще более ожесточенной, подсылая ему через охранников всевозможные растения, сопровождая подарки научным описанием того, насколько они ядовиты и какую опасность собой представляют. Разумеется, все это блеф, потому что я не собиралась предоставлять ему хоть какое-то оружие. И очень скоро его жалкий сад превратится в заросший одуванчиками пустырь, а его жизнь снова будет лишена смысла и радости.

Некоторые жертвы хотят закрыть за собой дверь и стремятся либо к смертному приговору для преступника, либо прощают его. И я их понимаю. Но есть люди наподобие меня, которые готовы наступать по всем фронтам очень длительное время, чтобы добиться настоящей мести. Глаз за глаз. Что касается Брэда с его ужасающими преступлениями, то я могла бы сжечь его заживо и вытащить его из пламени, когда его тело обгорит, но внутренние органы не успеют запечься достаточно для того, чтобы привести к смерти. Но даже это не позволит мне заплатить ему той монетой, которой он, с моей точки зрения, заслуживает.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь