Метаморфозы

Натыкаясь порой в интернете на фотографии бывших друзей, испытываешь сложные чувства. Кажется, так давно это было... Лёшку избили на одном из первых гей-прайдов, загребли в автозак, разбили телефон. И я не смог передать ему бутылку воды в мешанине блуждающих толп перед мэрией.

Вообще, он никогда не избегал потасовок с гопниками, его задорная фигура с радужным флагом то и дело мелькала в фоторепортажах, посреди насилия и искажённых ненавистью лиц. Дома, с видом победителя, он прикладывал платок к разбитому лицу, стоя в плавках посреди квартиры, приютившей нашу компанию, - похожий на эллинского воина - работы Поликтета или Праксителя.

"Вот он, геройский парень", - я почти завидовал этой способности к бесстрашию; мне, никогда ни с кем не дравшемуся, эта гордая повадка казалась идеалом мужского поведения. Он был красив и смел, он презирал боль, если она была неизбежным следствием активизма; правота была важнее, если за неё приходилось драться на улице.

Потом была Болотная площадь... Лёшка попал в кадр, в самом эпицентре событий, - и заведённое "дело" покатилось своим чередом. Полиция шла по следу и трезвонила в двери по месту прописки... Так он оказался за границей, в вынужденной эмиграции, хотя это совершенно не входило в его планы.

Фейсбук оставался с тех пор единственным средством связи. Я старался не спорить с ним об исламе, который он принял под влиянием партнёра, друга и любовника - ещё до отъезда в Испанию. Хотя это выглядело дико. Представляя Лёшку на молельном коврике во время намаза, я пытался понять, как совмещались в его голове (уже бородатой и ортодоксальной) гомофобные суры Корана с его сексуальной идентичностью.

Взгляды можно изменить, поменять конфессию и бога, но от сексуальной идентичности никому избавиться ещё не удавалось. В Иране вешали подростков на площадях - за любовь друг к другу, - в полном соответствии с шариатом и "волей Аллаха". Я помню их имена - виселицы с их телами до сих стоят перед глазами...

Но это не мешало другу молиться и верить, - и исламская любовь (судя по всему) скрепляла знойными испанскими ночами постулаты исламской веры. В общем-то, меня это не касалось. Главное, что он был на свободе, - "геройский парень" из прошлого московского активизма - всё такой же обаятельный. Главное - живой и счастливый.

А потом был расстрел художников "Шарли Эбдо". Смерть за слова и рисунки, - расправа за ремесло, которым занимался и я.

Цвета французского флага замелькали в профилях друзей. А "люди веры" (как всегда) нашли слова для одобрения насилия. Это было ожидаемо. "Поднявший руку на Аллаха - достоин собачьей смерти"... Комментарии моего друга по активизму не оставляли сомнений - он тоже не желал "собакам" другой участи, кроме расстрела в центре Парижа.

"Они сами нарывались, - писал он, - так что нечего валить вину на ислам. "Цивилизованный мир" убивает мусульман тысячами - и никаких истерик в СМИ не наблюдается А тут.. Подумаешь, трагедия.. Не надо было оскорблять религию и бога".

"У меня ведь тоже есть карикатуры на Пророка (ты забыл?). Почему бы и меня не отправить на тот свет? - писал я. - Как может гей, годами выступавший за права человека, оправдывать убийства за картинки и слова?"..

Впрочем, споры не имели смысла. Вера была "сверхценностью" - по сравнению с которой земная кровь не имела значения. Я удалил его из друзей - и почти из памяти. Герой, защищавший когда-то право человека на любовь, - защищал сегодня право на истребление. Во имя, Аллаха, разумеется.

На новых фото он с трудом узнаваем (или мне так просто кажется?) раздавшееся лицо, вид вполне довольного жизнью человека - без проблем и комплексов. В гармоничном мире, где "Аллах велик", а "собакам - собачья смерть". Вряд ли он даже вспомнит сейчас, что писал в Фейсбуке два года назад. Остался ли он мусульманином, а может быть, встретил другого парня, с иными взглядами на жизнь?

Меня это вряд ли интересует.

Но именно за это я ненавижу религию. Добрых и совестливых когда-то она делает бессовестными и злобными, сострадательных - беспощадными.

Разумеется, во имя "высших ценностей". Разумеется...

18/11/17