Месть

тошноты. Но я научилась управлять своими чувствами. Я уже далеко не та беззащитная девушка, с которой можно было делать всё что угодно и вить любые верёвки. И я не отстраняюсь, я подыгрываю. Всё идёт по плану и негодяй ничего не заметил. Подавив тошноту, я выгибаюсь навстречу и страстно отвечаю на поцелуи.

— Подожди — говорю я — ведь не хочешь же ты трахнуть меня прямо здесь. Давай пройдём в спальню. Или ты хочешь чего-нибудь выпить?

— Потом, всё потом. Давай сразу в спальню.

И я веду его в просторную комнату, посередине которой расположено просторное ложе, отделанное под старину. Он снова лезет ко мне обниматься.

— Подожди, я сейчас — я отстраняюсь и быстро иду в соседнюю комнату, где у меня кое что припрятано. Мне нравится иногда поразвлекаться со всякими секс-игрушками. И я люблю ролевые игры. Я знаю, что это мой порок, но когда-то давно один подонок нанёс мне психологическую травму, и это отразилось на моём половом влечении. Сейчас, волей судьбы он находился в соседней комнате, и этими игрушками я давно не пользовалась. Мне часто нравилось в любовных отношениях с женщинами изображать из себя мужчину, иногда я с партнёршами менялась ролями и мужчиной становилась моя любовница.

Я возвращаюсь в спальню, и на мне уже почти никакой одежды. Почти. Я в белых чулках, на каблучках, и в тонком кружевном бюстгальтере. Трусов на мне уже нет, и он завороженно смотрит на аккуратно выбритый треугольник у меня между ног. Челюсть его отвисла, он чуть ли не исходит слюной. Я медленно подхожу, и внезапно резко толкаю его на кровать. От неожиданности он валится на спину, и я, не теряя инициативы, тут же усаживаюсь на него верхом.

— О-о, да ты львица.

— Тебе нравится быть плохим мальчиком, который соблазнил хорошую тётю?

— А что, неплохо бы.

— Тогда расслабься, вначале тётя слегка наказывает, а потом плохой мальчик тётю трахает.

— Угу — мямлит он, и в предвкушении секса тяжело дышит.

— Расслабься — загадочно говорю я, и добавляю — сюрприз.

Я медленно расстёгиваю молнию его брюк, и просовываю руку ему под трусы. Его хозяйство в моей руке почти мгновенно твердеет. Да, такое же огромное, как и тогда. Не усохло с возрастом однако. Когда-то оно во мне уже побывало. Всё, забалдел. Я наклоняюсь над ним, и для полной уверенности целую его в губы. Я проникаю глубоко в его рот и начинаю дразнить языком. Он тяжело вздыхает, и подаётся навстречу. В этот момент я достаю из редикюля небольшие наручники и — щёлк. Одна рука пристёгнута к ажурной витой арабеске на чугунной спинке кровати.

— Что ты делаешь?

— Расслабься — говорю я страстно — я же сказала — сюрприз.

И я пристёгиваю его вторую руку. Как просто. Можно сказать, что дело в шляпе. Я разворачиваюсь прямо на нём. Он не видит, что я делаю из за моей спины, и не сопротивляется. А я быстро накидываю на его ноги уже готовые петли из тонких кожаных ремешков, и одним движением затягиваю на спинке кровати. Эти манипуляции мне знакомы.

— Аня, что это — спохватывается мой бедненький офицерик уже по настоящему — что ты со мной делаешь?

Я молча встаю с кровати, и цокая каблучками, нависаю над его лицом. Теперь последний завершающий штрих. Я всовываю в его рот резиновый кляп, и закрепляю на шее и затылке. Теперь можно приступать. Я похабно улыбаюсь, и в этот момент в моей руке появляется огромных размеров силиконовый страпон. И бывший мой насильник начинает понимать, что здесь что-то не так. Он извивается и лязгает наручниками. Ремни на его ногах натягиваются, и он напористо мычит. Конечно же мерзавец не сразу, но понял, что его обвели вокруг пальца, и сюрприз не такой, какой рисовался в его воображении. Теперь он понимает, что его сейчас начнут страпонить, и глаза буквально вылазят из орбит. Я строго и невозмутимо смотрю на него и обильно смазываю силикон любрикантом. Я не тороплюсь. Пусть видит это подольше. Затем надёжно закрепляю на себе ремнями на липучках. И между ног у меня сейчас огромный член. Изделие дорогое и качественное. Имитация полная. Со стороны не отличить, где заканчивается моё тело и начинается страпон. Теперь осталось объяснить, очень доходчиво и понятно, кто именно этот инструмент в него сейчас загонит.

— Ну что, господин капитан, как насчёт того, чтобы вспомнить полевой лагерь беженцев. Тогда, в прошлом. Не забыл? Так я напомню. Как тебе каждый день новая клубничка была?

И тут он задёргался и замычал с новой силой. По выражению его лица было видно, что он всё понял.

— Ну теперь ещё одна клубничка для твоей коллекции. Чтобы уж полное разнообразие было.

И я залезла на кровать, удобно пристроившись у него между ног. Засунув снова руку ему в штаны, я нащупала увядающее хозяйство, и вновь начала его надрачивать. Мерзавец рычал и мычал сквозь кляп, и было понятно, что он пытается выкрикивать ругательства.

— Будешь дёргаться, больнее будет.

Но он продолжал бесплодные попытки освободить хотя бы одну руку. Тем не менее, ласкала я его член довольно нежно, и он вздыбился снова. Не выпуская его из руки, я сдвинула на нём штаны и трусы, и начала засовывать страпон в его задницу между ягодиц. Он снова протестующе замычал, но искусственное хозяйство неотвратимо и медленно продвигалось вперёд. Негодяй мычал и мычал, но поделать ничего не мог. А я, вогнав силиконовый фаллос поглубже, стала ритмично работать бёдрами, двигаясь взад-вперёд. Ещё, ещё, вот так. Я размеренно трахала, и в это время неторопливо всё ему рассказывала. Как он заманил меня из палатки к себе в корпус, как меня подставил своим дружкам, и изнасиловал меня вместе с ними, как грозил потом пистолетом и запугивал расстрелом. Я всё ему напомнила. Он стонал и слушал, а я продолжала трахать, не переставая надрачивать его член.

— Ну как, нравится? — приговаривала я — вижу что нравится.

Его ствол был в плену моей нежной руки, и я стимулировала его в такт движениям бёдер. Я мягко дрочила пульсирующий орган, поглаживая мошонку весьма ласково, и уже начинала уставать. Однако темпа не сбавляла. Наконец негодяй громко застонал, и выплюнул сперму из члена прямо себе на живот. Вот и кончил. Я заставила его это сделать. Рывком выдернув страпон, я встала с кровати и отстегнула его. Бывший насильник лежал и тяжело дышал. Я сняла с него кляп, и начала освобождать его ноги.

— Сука! Ах ты сука. Ты что со мной сделала.

— Трахнула тебя таким же способом, как когда-то ты меня с твоими дружками. В рот не хочешь теперь взять мой страпончик?

— Я тебе покажу. А ну-ка, живо освободи меня. Я не знаю, что сейчас с тобой сделаю. Я убью тебя, сучка поганая. Надо было ещё тогда в лагере тебя пристрелить.

— Нет дорогой, ничего ты мне не сделаешь. Твой поезд давно ушёл. Здесь полным-полно камер наблюдения, чтобы ты знал, и охрана ходит по территории вокруг дома. Ты можешь сейчас меня задушить, или шею мне сломать, или по-другому. Ты же мастер на подобные штучки. Времени тебе на это хватит. Но я знаю, что ты трус. Ты всегда им был. И под пули себя не подставлял. Ты устроился в тылу, и шуровал в лагерях для беженцев. Ты трус, приспособленец и ублюдок. Если с моей головы упадёт хоть волос, ты живым отсюда просто не выйдешь. Это тебя пристрелят как собаку. А теперь убирайся отсюда вон, и из моей жизни тоже. А долг платежом красен. И перед тем, как кого-нибудь изнасиловать помни, как трахнули тебя самого.

Я освободила его, и он стал застёгивать штаны. Угрюмо и с ненавистью он на меня смотрел и злобно сопел. Но тронуть побоялся.

— Нас что, всё это время видели?

— Может и нет, но записали точно. Здесь всё автоматически пишется на жёсткий диск. Пароль доступа знаю я одна. Только я могу сохранять и стирать видеоинформацию. А теперь пошёл вон.

Я взяла телефон и позвонила начальнику охраны.

— Анна Владимировна, служба охраны на связи. С вами всё в порядке?

— Со мной всё нормально. Пропустите этого субъекта. Наша встреча окончена. И учти — обратилась я уже к нему — если вдруг я узнаю, что ты пытаешься мне как-то отомстить, всё видео тут же станет достоянием общественности. А теперь — убирайся.