Мэри

За полированным ящиком лежал приличных размеров топор. Он взвесил на ладони его тяжесть, и опять услышал чей-то голос изнутри: «Или сейчас, или никогда, — он жив».

Не успела перепуганная и злая супруга обозвать его придурком и импотентом, как дверь за Порогиным, хлопнув, защелкнулась.

Держа за пазухой завернутый в мешковину топор, он резким движением слегка пораненной руки остановил такси:

— 20 лет ВЛКСМ, кафедра судебной медицины, — выдохнул он из себя.

Водитель даже не оглянулся на него и равнодушно ударил ногой по газу.

Через пять минут машина притормозила возле старинного здания. Порогин расплатился с таксистом и направился к центральному входу в морг.

Он нажал кнопку звонка и, покачиваясь, стал ждать.

«Только держи себя в руках!» — приказывал внутренний голос.

Дверь отворилась; на заспанных физиономиях сторожа и патологоанатома проявилось удивление. Последний осведомился, что вынудило полковника пожаловать в морг в столь поздний час.

— Сличить тело убийцы-маньяка.

— С кем? — обескуражено разинул рот врач.

— Да Босс сомневается, того ли мы на тот свет отправили. Короче, у нас сомнения и большие неприятности.

Выслушав все эти бредовые сентенции, добродушный врач кивнул головой и открыл дверь секционного зала.

— Закройте за мной дверь и не мешайте работать, — прошамкал Порогин, бережно держа подмышкой топор.

Дверь за ним тотчас закрылась, и вспыхнуло несколько мощных ламп.

Порогин, как сомнамбула, не чувствуя мерзкого запаха, не замечая отвратительных трупов, лежащих где попало, направился в глубь зала, точно кто-то невидимый вел его за руку и роковому месту; он чуть было не споткнулся об эмалированное ведро с гениталиями, из которого торчала газета «Юный ленинец». Рядом на столе лежало зверски изуродованное тело Мэри.

— Так, — сказал себе Порогин, надо расчленить тело на куски.

Он медленно извлек из мешковины топор.

Казалось, сам демон инквизиции вселился в Порогина.

И только он поднял свой топор, как почувствовал, что по его членам прошла дрожь — труп пошевелился!

Ну, конечно же, тебя не берут ни пули, ни огонь; ничего, все равно я тебя прикончу, оборотень!"Чур, меня!» — с этим восклицанием полковник метко и сильно погрузил лезвие топора в шею покойника, из которой поползла вязкая, черная кровь, и голова Мэри, сверкая глазами и шлепая губами, откатилась к эмалированному ведру. Порогин еще раз взмахнул топором, но обезглавленный труп демона, хрипя и булькая кровью, соскочил со стола и двинулся, скрючив руки, по направлению к Порогину.

— Ну, вот и встретились, красавчик. Хотел меня уничтожить, щенок, — вырвались эти уничтожающие слова из нутра трупа.

— Я тебе обещал, Дориан Грей, что мы еще встретимся, — вот ты мне и попался; хорошо, что моя кривоногая сучка не успела рассказать тебе секрет моей жизни, — голос шел из грудины трупа, клокоча и переливаясь в пустынном морге.

Труп Мэри все продолжал идти прямо на Порогина.

Порогин, пятясь, натыкался на секционные столы, члены его сделались ватными, топор выпал из рук. Он хотел закричать, но из его горла вырвался глухой булькающий звук. Труп прижал его вплотную к закрытой двери и холодными, липкими руками обхватил горло Порогина.

Порогин закатил глаза и увидел, как быстро над ним закружился потолок. Его дух судорожно расставался с телом, и, когда у него вывалился в крупных пузырях язык, труп разжал свои стальные объятья. Порогин — синий и бездыханный, валялся на полу морга, а с трупом Мэри происходили метаморфозы: он вдруг съежился и сделался совсем маленьким.

«Месть!» — пронесся по моргу его голос, переходящий в пронзительный, тонкий вой, похожий на кошачий.

Через некоторое время дверь в секционный зал открыли сторож и врач. Они вытаращили глаза, когда увидели прямо перед собой труп полковника Порогина. Трупа убийцы-маньяка не было, если не считать отсеченной топором его головы, валявшейся возле эмалированного ведра. ...

Тут между ног сторожа и врача прошмыгнула серая худая кошка, она всклокоченной молнией бросилась вниз по лестнице и исчезла на темной улице.

— С собой он, что ли, ее принес? — испуганно пробормотал врач, проводив дьявольское животное взглядом. — Рехнуться можно: Ну-ка, Петрович, — сказал он сторожу, — звони в милицию, да побыстрей.

«Наверное, я сошел с ума», — подумал он и, обернувшись, пугливо и быстро перекрестился.

Через день в областной газете появился некролог:

«Обком КПСС, Областной Совет Народных депутатов и Управление Внутренних Дел с глубоким прискорбием извещают, что 21 октября 1990 года в 4 часа 30 минут утра скоропостижно скончался от сердечной недостаточности полковник милиции В. Н. Порогин.

Имя В. Н. Порогина — верного продолжателя ленинского дела, пламенного борца за мир и коммунизм, будет всегда жить в сердцах его товарищей и всех советских людей!» ЭПИЛОГ.

Входная дверь квартиры Порогиных была открыта настежь, крышка гроба, покрытая черной бахромой, красовалась в коридоре.

Вдова полковника устала принимать многочисленных людей в мундирах, которые приходили и уходили.

Наконец, она осталась одна. Однако одиночество не дало вдове успокоения, напротив, что-то сжало железным обручем ее легкие и сердце. Да, это был страх, который все шире и шире расправлял в ее душе траурные крылья, рассудок вдовы помутился, и по телу ударила жестокая дрожь.

Не осознавал того, что делает, она попятилась и тут же наткнулась боком на острый угол стола, где покоился её мертвый муж.

— Мне страшно, слышишь, мне страшно! — пробормотала она, и ее острые ногти в красном лаке впились в синюю руку мертвеца. И тотчас же через открытую дверь в комнату, грациозно изгибаясь, вошла худая серая кошка.

По комнате прошелся ледяной сквозняк, и дверь, звонко щелкнув английским замком, захлопнулась.

Кошка издала какое-то дьявольское шипение и устремила на вдову свой пронзительно-жуткий взгляд; внезапно из горла трупа в потолок ударила струя черной крови.

«Все путем, ребята!» — говорил за стеной телевизор.

Сексуальное возбуждение, вызванное нежностью матери, вероятно, является причиной нервного расстройства. Но вызывающего повода я указать не в состоянии. Боязнь, что его на улице укусит лошадь, быть может, связана с тем, что он был где-нибудь испуган видом большого пениса.

З. Фрейд ПРОЛОГ

Пятнадцатого апреля 1993 года в 4.30 утра в морг судебной медицинской экспертизы прибыли трое. Один из них, в строгом темно-сером костюме, помпезно опирающийся на трость, был профессором патанатомии и аномальных явлений. Прибыл он сюда инкогнито из Норильска. Второй, коренастый юркий мужчина, был доцентом из нейрохирургического корпуса 1-ой городской клиники имени Бабиченко. И, наконец, третий: высокий, сутулый, с гробоподобным лицом (неизвестный), зловещей пружинистой тенью двигался за специалистами и, хотя он был в штатском, ни у кого из вышеописанных людей не было настроения рассмотреть его внимательнее.

«Свет, потушите весь этот фейерверк», — сказал таинственный третий сторожу и дежурному врачу глухим, не требующим возражения голосом.

Дверь в секционный, зал открылась, двое ученых и загадочный третий двинулись вперед, освещая себе путь электрическими фонарями.

— Седьмой стол, — шепнул нейрохирург профессору, — держитесь! Вы получали от нас видеокассеты, снимки, компьютерные данные. Мы: хм, видите ли: феномен, более детальный осмотр будет...

— Да помолчите вы, — выдавил из себя вибрирующим голосом профессор, сжимая потными пальцами эбеновую трость с серебряным набалдашником.

— Осторожно, господа, вот тут.

Троица окружила секционный стол. На нем была прикреплена табличка: НЕ ТРОГАТЬ, ОСМОТР ВОСПРЕЩЕН!

И далее:

Юрий Гусаков, род. 50, умер 93.

Возраст: 43 года.

Причина смерти: пищевое отравление.

Пол: подлежит сомнению.

Простыня, шурша, сползла с трупа, и три световые точки стали ощупывать тело лежащего.

— Прошу внимания, — прозвучал в тишине голос нейрохирурга, — светите сюда, — он надел хирургические перчатки и осторожно приподнял распиленную заранее черепную коробку трупа.

Фонарь профессора на секунду застыл на месте, затем заплясал в его руках и грохнулся на кафельный пол морга.

— О боже, дайте ваш... фонарь и лупу, — голос его был похож на шорох разрываемой туалетной бумаги.

После быстрого осмотра наступила пауза.

— Ну, что я вам говорил? Сделайте глуг5окий вздох, — улыбнувшись, прошептал доцент, нащупывая у себя в кармане пузыречек аммиака.

— Спер... Спер...

— Сперматозоиды, — заключил за профессора нейрохирург, — правда, уже мертвые.

— Что-то я не врублюсь, где мы находимся, — усмехнулся третий гробоподобный.

— Отче наш, что же у него тогда там?