Масленица

Эту знаменитую картину Кустодиев задумал, лежа в больнице после второй операции. Он добился разрешения писать у оперировавшего его профессора Л.А. Стуккея, по началу предписавшего больному художнику полный покой. В этой работе, являющейся символом всего зрелого периода его творчества (Кустодиев создал на эту не отпускавшую его тему еще несколько произведений), изящно соединились принципы лубка и венецианской живописи эпохи Возрождения. В композиции можно услышать эхо и любимого Кустодиевым Брейгеля - это касается своеобразного «обрыва» среднего и заднего планов, открывающего взгляду зрителя безграничное пространство заснеженного города и предельно «динамизирующего» сцену. Картина стала «гвоздем» осенней выставки «Мира искусства»,где была показана. Восторженно принял работу своего бывшего ученика Репин, чутко уловив в ней поиски новой красоты, нового идеала. Впрочем, покупка в том же году «Масленицы» Академией художеств сопровождалась скандалом часть членов совета высказалась против приобретения этого «лубка» (подразумевалось - не имеющего отношения к искусству). Кустодиев был категоричен: «Я считаю, - сказал он, - пестроту, яркость именно весьма типичной для русской жизни». В русской культуре эта картина найдет множество «откликов». Вот отрывок из романа «Лето Господне» И. Шмелева: «Масленица... Я и теперь еще чувствую это слово...яркие пятна, звоны - вызывает оно во мне;пылающие печи, синеватые волны чада... ухабистую снежную дорогу, уже замаслившуюся на солнце, с ныряющими по ней веселыми санями, с веселыми конями в розанах, в колокольцах и бубенцах, с игривыми переборами гармоньки ...»