Маска

Сеульский воздух ужасен — Юнги не выходит на улицу без маски. Шляется в ней по пол дня, а в помещении — забывает снять, в лучшее случае перемещая на подбородок.

— Уши верёвочками не натёрло? — с вызовом интересуется Чимин, подавляя желание резко потянуть и отпустить, до щелчка резинки.

— Нет, — Юнги зевает, натягивая маску обратно до носа.

Ему так удобно. Лицо, в состоянии покоя — кажется грустным, а когда часть скрыта, у окружающих не возникает вопросов. Можно кривиться, бормотать матерно, широко улыбаться — никто не увидит. И это, почему-то, выводит из себя Чимина, лезущего с извечным: «Избавься».

— Раздражение высыпало вокруг рта… Не понимаю, с чего?

Потирая покрасневшую кожу, Юнги устало закатывает глаза на очередное от Пака: «Потому что ты постоянно в маске!».

— Такое может быть, если сначала умываться, а потом уже чистить зубы. Зубная паста с фтором…

— Погодите, — встревает Чонгук. — Вы что первым делаете в душе? Моете лицо, или тело?

Разговор доходит до того, что Сокджин спрашивает: «Почему можно пописать, не покакав, а наоброт нельзя?».

— Блять, что? — Намджун стонет в ладони.

Высшее образование у всех. Взрослые люди.

В зубной пасте Юнги нет фтора.

Он быстро мажет губы гигиеничкой, с причмоком распределяя прозрачный слой равномерно, и цепляет маску обратно.

— В никабе ходи, как женщины с востока. Заказать тебе?

— Отвали.

— Или ты чувстуешь себя крутым мафиози? Саб-Зиро? Китаной?

— Чувствую себя защищённо.

У Юнги кепка. Огромная куртка.

— Ооо, ты же улиточка, всегда готовая залезть в ракушку-домик.

— Чимини? Отстань, бога ради, что тебе надо?

Младший — противоположность. Единственная пухлость на теле, которой доволен — губы. Любит подбадривать улыбкой, не обижается на поддразнивающее: «Утёночный клювик».

А ещё он ни черта не понимает из того, что бубнит Юнги через слой ткани. И ему не хватает и так скупого на эмоции — невербальных сигналов, выражений всего лица хёна.

Чимин находит совершенно очаровательным и форму губ, и шепелявость, и демонстрацию дёсен.

И, естественно, что он в первых рядах, несясь в студию, как только настаёт очередь записи — голоса Шуги. Тот почти целуется с сеточкой у микрофона. Сколько слогов за минуту?.. Чимин считает, сколько поступательно-возвратных, развратных движений языка, стоит совершить ошибку — хён разминается так, игриво.

Когда они вдвоём едут в машине после обязательных обследований в медицинском центре — в чёрном, за зашторенными окнами и с поднятой перегородкой, отделяющей от водителя, Чимин робко намекает:

— Ты не мог бы… Ты мог бы при мне не скрываться. Не прячь красоту, пожалуйста. Сними маску.

— Какую красоту?

— Себя.

— Я красивый? — после паузы, удивлённо и тихо переспрашивает Юнги.

— Несомненно. Самый красивый. Я бы встречался с тобой даже.

— Хорошо.

— Потому что…

— Давай.

— Искренность твоих эмо… Секунду.

Чимин прикладывает пальцы к шее, нащупывая пульс. Потом щипает кожу, сильно впиваясь ногтями.

— Юнги-хён?

— Да?

— Ты согласен?

— На что?

— Встречаться со мной. В романтическом смысле. И в сексуальном. И вообще. Ты. Я. Мы.

— У тебя какие-то проблемы со слухом? — Юнги прикрывает глаза, откидывая голову назад, на кресло.

Маску порывисто сдирают, требовательно сминая губы.

Вернувшись в общежитие — они подозрительно отказываются от ужина с расплывчатым: «Может, попозже».

— А чего это вы оба в масках? — щурится Джин.

— Имеем полное право! Если нам так хочется, то, значит, и будем.

— Да.

— Ого, Чимини защищает хёна… — удивляется Гук.

— Целовались, что ли? — подшучивает Наму, и, анализируя переглядки и пантомиму из изломов бровей, уже привычно вздыхает — Чего, блять? Серьёзно?