манифест

Каждый вдох обжигает мои лёгкие, но я продолжаю жадно дышать с гулким сопением. Сердце стучится о рёбра, надламывая грудную клетку, но я не останавливаюсь. С трудом прорезаю мутный желейный воздух. Иерехонской трубой гремит неожиданный гудок. Я теряюсь и вздрагиваю – всё вокруг резко ощетинивается вместе со мной. Со свистом и грохотом рядом проносится смазанный силуэт, выстрелив на прощание нестерпимо отвратным дымом. Я опасливо вжимаюсь в сидение и обочину. Откашливаюсь. Всё тело съёжилось так, что ещё чуть-чуть, и я, наверное, просто исчезну. Довольно. Резко останавливаюсь, подскакиваю вверх на тротуар. Скачок эхом отдаётся в челюсть. Стучат зубы, дрожат конечности – всё вокруг вибрирует и пляшет. Руки выписывают невиданные коленца, мёртвой хваткой вцепившись в руль, глаза сквозь эти танцы неотрывно впиваются в дорогу. Снова резкий скачок. Не уследили.

Торможу у спасительного синего знака остановки. С меня достаточно. Приближается троллейбус, в нём уже блестят спицы другого велосипеда, но мне плевать – я забрасываю велосипед внутрь. Прости, брат, придётся подвинуться. Пан или пропал – общественный транспорт должен был перестать ездить уже как полчаса.

Отдышавшись я начинаю спокойно листать телефон. Поднимается ропот. Сквозь наушники навязчиво пробивается слово "бичиклета". Троллейбус подозрительно долго стоит на месте. Гул усиливается. Резко открывается водительская дверь, грозная туша приближается ко мне и повелительно требует выгрузить велосипед. Блокируешь-пассажиров-весь-троллейбус-стоит-из-за-тебя-никуда-не-поеду-с-двумя-велосипедами – выходи. Невольно вспоминаю, как когда-то давно ехала в дождь в забитом троллейбусе с ещё тремя велосипедистами. Оглядываюсь назад – там дозатор с дезинфекцией, пять пассажиров и три защитные маски. Отвечаю, что при необходимости обязательно выпущу всех пассажиров. Туша не унимается. Ропот нарастает. Одна из масок взрывается надрывным криком. Тонкая душа первого велосипедиста не выдерживает гнёта и покидает троллейбус. Мне становится стыдно, что крайним оказался невинный человек, но я остаюсь уже из принципа. Троллейбус трогается. Маска брызжет ядом. Отвечаю ей заливистым лаем. Маска продолжает изрыгать возмущение. Я добавляю к лаю рычание, вторя её интонациям.

* * *
И кстати, о лае. Я могу не менее драматично написать ещё и о том, как рушатся мои идеалы от резкого лая собаки, внезапно выскакивающей на дорогу и бегущей за колёсами, но, пожалуй, хватит. Думаю, всё и так ясно. Велосипедиста ненавидят все: от животных до троллейбусов. Его путь к свободе тернист. Призываю вас, по возможности, не множить его несчастья. Будьте толерантны.