Манарага

– Взрыв вы сами увидите, услышите, и его зафиксируют ваши блохи, все будет чисто. Без вашей визы не улетим. И под снегом не останемся. Еще вопросы?
– Когда я должен войти в пещеру?
– Когда получите от меня сигнал. Вы ждете снаружи, с нами не идете.
– Понял.
– Еще вопросы есть?
– Скажите, а почему нельзя просто пустить в пещеру ракету?
– Вероятность уничтожения машины – 17 %.
– Две ракеты, три?

– Это не увеличит вероятность. Пещера может быть достаточно глубокой, они не дураки. Пускать туда ракеты – пустая трата денег. А ракетами с ядерным оружием Кухня не располагает. Еще вопросы?
– Нет.
– Тогда прошу вас занять место и пристегнуться. Время в полете – 3:44.
– Да, забыл. А мой кейс? Он должен быть со мной.
– Не хотите оставить его в самолете?
– Ни в коем случае.

– У вас сзади в комбинезоне есть пространство для живородящего бушлата. Мы не берем бушлаты, так что засуньте туда ваш кейс. Не сейчас, перед выходом. Я вам помогу.
– Хорошо.
Сажусь в тесное кресло. Пристегнулся. Блондин со зверской силой хлопнул в ладоши и издал высокий горловой звук. Десантники ответно исполнили то же.
– Голубые шершни, время настало?! – проорал блондин.
– Тряхнуть стальными мудями!! – ответно заорали десантники.
– Обрушимся на врага как?!
– Гром и молния!!
– Размажем его по?!

– Плоской земле!!
– Развеем его пепел на?!
– Утренней заре!!
– Скуем себе что?!
– Доспехи! Золотой!! Славы!!!
Двигатели взревели, самолет дрогнул и взял разгон.
Взлетели. Десантура сразу уткнулась в свои голограмки – кто во что горазд: экзотика, порнуха,
мягкие
радости, путешествия. Я напряг блох по ландшафту предстоящей местности: как, что, сколько. Всякое может случиться… Да и в самой горе тоже. Конечно, я всегда буду за спинами этих крутых парней, я пойду в пещеру, когда
графоманов

изрешетят, но… но! Memento mori. Республика Урал давно уже потеряла статус государства, превратившись в опасный анклав, управляемый четырьмя бандами, ведущими перманентные войны с соседями и между собой. С одной из этих банд договорились молекулярные штукари. Наша Кухня действует самостоятельно. Риск? Да. Гарантии? Никаких. Блохи прогнозируют мою выживаемость в предстоящей операции: 71,4 %. Спасибо, родные! Что бы я делал без вас? Красная предлагает мне трехчасовой укрепляющий сон. Но спать не хочется. Не до сна.

В минуты беспокойного ожидания надо погружаться не в сон, а в старые
плоские

фильмы. Они успокоят и приободрят лучше всякого сна. Мои друзья Дживс и Вустер ждут меня. Обожаю первую серию, когда похмельный аристократ после смехотворного суда за ночной дебош поутру приплетается домой, рушится на постель, чтобы вскорости попасть в руки ангела-хранителя – нового идеально предупредительного слуги, начавшего свою службу приготовлением похмельного напитка для аристократического мудозвона. Глоток подсоленного и поперченного томатного сока с бренди и яичным желтком, ванна, чистое белье, правильно взбитая подушка с голландской наволочкой, дневной сон, бумажные газеты на подносе, поздний завтрак в постель, халат, музицирование с холостяцким горлодранием, прогулка, предстоящий веселый обед с такими же богатыми бездельниками, ночные увеселения… что может быть лучше для холостяка?! Каждый раз, просматривая этот сериал, я пускаю слюни о такой жизни. Семья мне не нужна: дети, теща, семейные празднички, хороводы вокруг голографической елочки, “милая, ты не видала мои носки?”, “дорогой, у меня на попочке опять вскочил подозрительный прыщ!” – это все не для меня. А вот слуга, спокойный, как скала, точный и безотказный, как швейцарские часы, всегда чисто выбритый, прилично одетый… Мда. Мечтаю о таком человеке рядом. С ним можно колесить по миру, живя в свое удовольствие. Верное плечо, умелые руки. И каждое утро:

– As you wish, sir!
[9]
Дорогого стоит. Это вам не простое:
– At your service, sir!
[10]
Это нужно не только заработать, но и заслужить. Я стараюсь, мать вашу…
И хорошо бы, чтобы он умел хорошо готовить. Хорошо. Это важно! Когда лет через пять я уйду на заслуженный покой и стану использовать эскалибур только для разрезания старомодных писем, я буду заказывать моему Дживсу стейки, салаты и холодные супы.

В сорок лет сменю внутренние органы, сделаю новое лицо, обновлю член, запущу в мозг суперблох…
“И наше счастье будет длиться ве-е-е-е-е– е-е-чно!”
Не успеваю досмотреть четвертую серию, как в салоне раздается сигнал. Тут же следует громоподобный глас блондина:
– Шершни! Всем встать! Надеть маски! Экипироваться! Готовность – девять минут!

Белые богатыри встают. Я – тоже. Они упаковываются, разбирают оружие. Я надеваю маску, белый шлем. Блондин помогает мне засунуть за спину мой дорожный кейс. Без него – я не человек.
Блондин:
– Шершни, где вы?
– В небе!!
– Где ваша доблесть?
– В сердце!!
– Где ваше мужество?
– В яйцах!!
– Где ваша победа?
– На поле брани!!
– Мы непобедимы!!
– Отныне и навсегда!!
– Бегом!!!
Экипированные десантники начинают бег на месте в тесном пространстве.
– Вперед!!

Они вбегают в грузовой отсек. Я поспешаю следом. В отсеке виднеются крылатые ракеты с встроенными кабинами. Кабины начинают открываться.
– Шершни, по местам! – командует блондин.
Десантники забираются внутрь крылатых ракет, ложатся ничком. Блондин забирается тоже, делает мне знак. Я ложусь ему на спину, он пристегивает меня к себе.
– Шершни!! – ревет подо мной блондин, сотрясая корпус ракеты.
– Здесь и всегда!!
– Обрушимся на врага!!
– Яростным роем!!
– Вонзим стальное жало!!
– Ему в глотку!!

– Вылет!!!
Кабины закрываются. Пол под нами щелкает, содрогается.
И мы падаем вниз.
Свист ввввоооозззздуххххххаааа…
Блохи успокаивают меня технической информацией.
Но я спокоен. На такой спине можно быть спокойным.
Я спокоенспокоенспокоенспокоен
Мы
летим
на
  Ма
    на
      ра
         гу


Пак!!!
Звук лопнувшего вдоль корпуса ракеты.
Еще хлопок.

Свист крыльев дельтаплана. Вцепляюсь в спину моему ифриту, хоть и пристегнут к ней накрепко. В могучих руках его – рули. Ослепительная лунная ночь. Белые холмы под нами. Черный извив реки.
А впереди – белая Медвежья Лапа. Торчит над всем остальным.
Пак! Пак! Пак! Пак!
Лопаются ракеты, раскрываются и свистят териленовые крылья.
Воздух режет бритвой.
Шесть минут полета.

И мой ифрит легко приземляется на Манарагу. Почти точно между вторым и третьим зубом. Или – когтем? Отстегивает меня. Проваливаюсь по яйца в снег. Безветрие. Мороз. Рядом начинают приземляться шершни. Взбивают фонтаны снега. Дельтапланы сброшены, кувыркаются вниз. Блондин выбрасывает вверх белый кулак. Шершни бегут, мощно буравя снег. Они способны своротить нахрен эту гору.

Я сажусь в снег. Его много. Он рыхлый, легкий, недавно выпавший. Кругом – все белое, облитое луной. Внизу – долина с черной, замерзшей рекой.
Шершни удаляются от меня. Залегают в снегу. Несколько секунд затишья и…
Вспышка. Хлопок.
Вскрыли пещеру.
Автоматные очереди. Работа началась.

Откидываюсь навзничь. Пусть парни сделают свое дело. Давно не валялся так в снегу. Надо мной только луна и звезды. Смешно! Выбрал правильный момент, чтобы на звезды полюбоваться. Как уверяют мои блохи, от звезд многое зависит в нашей жизни.
– И это чистая правда, мой господин.
– Тебя, блоха, не спрашивают.

Луна здесь яркая. Когда был ребенком, мать рассказывала мне одну татарскую сказку про скромную девочку Зухру. Она жила с отцом и злой мачехой, которая ела ее поедом и наконец поручила падчерице непосильную работу – наполнить до рассвета чан без дна. Девочка взяла коромысло, пошла на реку, наполнила ведра и загляделась на Луну. Ей показалось, что рай – на Луне. И она попросила звездочку, сияющую рядом с Луной, взять ее в рай. И звездочка забрала Зухру. Девочку искали весь день, а вечером увидели на Луне, несущую на коромысле два ведра. Мать уверяла, что изображение на Луне – это та самая Зухра с коромыслом и ведрами. Отец же уверял, что это Каин поднимает на вилы брата своего Авеля. А звезда, сияющая рядом с Луной, это…

– Венера, мой господин. Вторая планета Солнечной системы. Видимая звездная величина –4,6. Перигелий 107 476 259 км, 0,71843270 а. е. Афелий 108 942 109 км, 0,72823128 а. е. Эксцентриситет орбиты…
– Блоха, спущу в унитаз.
– Всплеснусь, воскресну и вернусь!
Сигнал.
Пора, Геза.

Встаю, иду к пещере по снегу. Можно не спешить. Первая работа сделана. Теперь – моя очередь. Снег глубокий. Иду по следам десантников. Они перепахали снег, как кабаны. Впереди – черная нора. Она точно между двух огромных зубьев горы. Над норой – легкое облако дыма. Иду к ней. Она зияет. Быстро справились парни! СБ даром наш хлеб не ест. Уважаю профессионалов. Искореженные куски железных ворот живописно торчат вокруг дыры. Вскрытая консервная банка! С тухлым молекулярным мясом. Блохи – молчать. Я все вижу сам.

Вхожу внутрь.
И сразу —
белые тела десантников, застывшие в странных позах. Словно их мгновенно заморозили.
Fuck!
Блохи: ТРЕВОГА!!!

Бросаюсь назад. Мне в шею впивается что-то. Нет, нет! Я быстрый, суки, я быстрый. Бежать. Дышать. Бежать. Дышать. Бежать. Дышать. Бежать. Снег, снег, снег легкий и глубокий снег легкий и глубокий вяжет вяжет вяжет ноги снег ноги гнутся о побег и так хочется бежать манарагу мне рожать а гора ползет во мне по желудочной слюне и манара и хара будет снежная нора а манара и аро рого неро и горо…


Свет.
Сквозь веки.
Открываю глаза. С трудом.

Пространство. Большое. Белый потолок. Огромные окна. В них яркое голубое небо. Слишком яркое. Закрываю глаза.
– Bonjour, Geza!
Открываю глаза. Перевожу взгляд. За огромным столом. С сигарой и напитком. В огромном кресле. Анри. Огромный.
– Как спалось?

По его молочно-белому, безразмерному лицу проползает улыбка. Слоновьи глазки. Над ним висит картина. Что-то знакомое. Блоха, что это? Молчание. Ау, блохи! Разлепляю губы. Из них течет. По моему подбородку. Кровь. Мой рот полон соленой крови. Глотаю. Ощупываю рот языком. Зубы целы. В нёбе. Что-то. Ранка. Они вытащили из меня блоху. Мой мозг пуст. Ноет плечо. Старые раны. Что это за картина? Молчание мозга. Моего. Глубокое.
– Как спалось, дружище?

Он встает. Шаркая ножищами, приближается ко мне. Он – облако. В костюме цвета папайи. Он всегда любил фруктовые цвета. Его длань приближается к моему лицу. На длани – знакомый козел с зажатой в зубах голубой розой. Козлина усмехается. Длань вытирает мне подбородок салфеткой.
– Ты можешь говорить?
Произношу:
– Мо… гу.
– Прекрасно.
Попыхивая сигарой, он отходит к окну. Осматриваюсь. Я лежу в кресле. Без комбинезона. В тонком свитере и брюках.
– Где я?
– На Манараге.

Пытаюсь думать. Это трудно. Без блох.
– Хороша погодка, а? – он выпускает дым в стекло, не оборачиваясь. – Три дня тотального снегопада. А сегодня – рай. В честь тебя. Хочешь выпить?
Это правильное предложение.
– Хочу.

Он подходит к небольшой барной стойке, кидает лед в стакан, наливает. Несет мне. Беру стакан, делаю глоток. Скотч. Нёбу больно. Но мне хорошо. И еще глоток. Спускаю ноги на пол. Он из широких красивых досок. Встаю. Голова слегка кружится. Анри с усмешкой смотрит на меня, пыхтя сигарой:
– Ты выглядишь неплохо.
– А где…
– Доблестные голубые шершни? В воздухе.
– Их… убили?
– Ну зачем же. Они еще послужат Кухне.
Делаю глоток.
– Анри. Что, черт возьми, происходит?
Он разводит ручищами:

– Да уже все произошло, дорогой мой! Ты на Манараге. Ты жив и здоров. Твои насекомые…
Он подходит к столу, берет прозрачный контейнер для блох, смотрит на свет:
– Они устарели. Тебе нужны более совершенные помощницы, с правильным пониманием происходящего.
– Анри… ты – кто?
– Я тот же. Но немножечко другой!
Он смеется, колыхая животом. Сглатываю кровь. Глотаю виски. Пока ничего не понимаю.
– Чего ты хочешь?
– Геза, я хочу, чтобы мы поняли друг друга.
– И что я должен понять? Ты… против Кухни?

– Боже упаси! – он скрещивает длани на груди.
– Тогда почему ты здесь? И зачем вынул из меня блох?
Он кладет сигару в пепельницу.
– Пойдем, Геза. Я что-то покажу тебе. А потом мы с тобой пообедаем. И обо всем потолкуем.

Он подплывает к двери, она открывается. Ставлю стакан со льдом на край стола, следую за ним. Мы выходим и оказываемся в большом круглом многоэтажном колодце. Здесь прохладно и сумрачно. Вниз уходят четыре, пять… семь этажей. Сверху нависает горная порода. Это все вырублено в горе. Круто! Возле Анри возникают двое охранников. Наш этаж – самый верхний. Анри движется, опираясь на ограждающее перило, подходит к лифту. Мы входим во вместительный лифт, отражаемся в зеркалах. У меня серое лицо с порозовевшими от виски щеками. И на сером свитере видны капли моей крови.

– Ты вовремя прилетел, Геза, – Анри улыбается мне в зеркале, – очень вовремя!
Я молчу.
– Манарага давно тебя ждет.
– Что… это все, Анри?
Он слегка обнимает меня.
– Это наше будущее, Геза.
Лифт останавливается. Мы выходим. И сразу оказываемся в большом, ярко освещенном заводском цеху. Все его пространство занято одним огромным, длинным станком. Вокруг суетятся рабочие в синих комбинезонах. К нам подходит женщина с восточным лицом в стильном черном комбинезоне. На предплечье у нее
мягкая

умница в виде ящерицы.
– Добрый день, господа! – она приветливо улыбается.
– Привет, Шалина, – отвечает Анри. – Познакомься, это Геза, наш друг.
– Привет, Геза!
Я молчу.
– Шалина, дорогая, Геза никогда не видел, как работает молекулярная машина. Покажешь?
– С удовольствием! – раскосые черные глаза приветливо уставились на меня.
Но алкоголь уже привел меня в чувство:
– Fuck off, bitch!
Она улыбается.
– Ну, Геза! – снисходительно морщится Анри.
– Анри, ты
графоман
?
– Нет, Геза.

– Тебя купили китайские штукари?
– Меня невозможно купить, Геза. Не хватит денег.
– Тогда знай, что я никогда не пойду против Кухни.
– И я тоже.
– Поэтому ты работаешь на
графоманов
?
– Я работаю на будущее Кухни, Геза.
– Лепя
брикеты
вместо
дров
?
– Геза, ты должен выслушать меня.
– Тебя убьют. Не я, так другие.
– Нет.
– Твое имя будет проклято.
– Нет.
– И забыто.
– Не-е-ет!

Его широченная самодовольная морда вызывает ярость. Гнида! Продался, обманул. Да еще спиздил моих блох. Жирная самоуверенная скотина. Делаю к нему шаг, но охранник профессионально бьет меня под дых. Падаю на каменный пол.
– Геза, Геза… – прохладная длань гладит мой затылок.
Переворачиваюсь на спину, дышу как рыба. Пол здесь ледяной. Горная порода.
Анри тяжело опускается на корточки:
– Послушай, Геза. Меня никто не покупал. И я не
графоман,

мечтающий срубить бабла по-черному. То, что я построил здесь за два года, имеет более серьезную цель. Речь идет о будущем. Моем, твоем, нашем. Всей Кухни. Я не отступник, не предатель. Поверь мне.
– Не верю.
– Поверишь, непременно поверишь. Помогите ему встать.
Гориллы поднимают меня, держат под руки.
– Взгляни хотя бы на процесс. А потом мы с тобой все обсудим.
– Fuck off
…
– Ну ты хоть взгляни, упрямец! Это стоит того. Парни!

Гориллы подхватывают меня, несут к машине. Длинноногая Шалина бежит впереди. Меня подносят к торцу машины. Он напоминает заборник у мусоровозов. В этот момент к нему подъезжает небольшой электрокар, груженный черной, блестящей, словно от масла, породой. Блоха подсказала бы, что это. Машина открывает свой зев, и узкоглазые рабочие загружают в нее руду.

– Сэр, вы видите процесс загрузки исходного материала в MM-105, а именно графита. Массив Манарага сложен габброидами и сиентитами, безусловно не без интрузий, вся восточная часть горы – метаморфизованные породы саблегорской свиты, сланцы. Именно в этой части были обнаружены три мощные графитовые линзы. Наш первый, производственный этаж расположен на уровне верхней линзы, богатой крупночешуйчатым графитом, имеющим лишь 15,2 % примесей и являющимся идеальным сырьем для производства книжной продукции. Атомы водорода и кислорода, необходимые для строительства углеводородных соединений бумаги, картона, коленкора, каптала, ниток и клея, машина берет из воды, подаваемой в заборник вместе с графитом, типографская краска подается в машину в чистом виде. Сырье загружается в машину дискретными порциями по 260 кг. Это максимальный объем, который машина способна переработать за один цикл. Время одного цикла – 2 часа 43 минуты. Если мы сейчас подойдем к хвостовой части машины, то застанем завершение предыдущего цикла. Вам повезло! Прошу вас!

– Да пошла ты…
Гориллы несут меня вдоль машины. Она похожа на гиганскую стальную гусеницу, оплетенную кабелями и трубами. Где такую махину спрячешь? Разве что в горе. Ловко придумали, суки…
В хвостовой части гусеницы суетятся рабочие в белых перчатках. Из железной жопы гусеницы выползает… кубометр “Ады”! Той самой. Блоха, сколько здесь книг? Да, нет же блохи…
Зато Анри словно читает мои мысли:

– Геза, тебе действительно повезло. Сегодня мы завершаем наш первый молекулярный тираж. За цикл машина собирает тысячу “Ад”. Это предпоследняя тысяча.
– И каков общий тираж?
– Миллион.
– Ты спятил, мудило.
– Нет, – усмехается он в своей тошнотворной манере. – Работа шла в три смены. Смотри!

Он берет книгу из куба, подносит мне, сидящему на руках охранников, листает. Да. McGraw-Hill, 1969. Черный, порванный супер с дыркой в правом углу и косым порезом слева. Такие же дырка и порез на остальных 999 экземплярах. А на 142-й странице пометка карандашом. Пятна чая, вина. Потертые углы. Состарившийся, неровно пожелтевший обрез. Живописно. Старик Набоков может спать спокойно.
Бью горилл по лапам:
– Опустите меня.
– Опустите, парни, – командует Анри.

Меня ставят на ноги. Подхожу к книгам. От кубометра “Ады” идет странноватый запах. И Анри снова читает мои мысли:
– Это молекулярный пар. Отходы производства. Молекулы, оставшиеся от процесса сборки продукта. Вместе с воздухом через трубу их выбрасывают наружу. Необычный запашок, правда?
Поворачиваюсь к нему:
– Что ты от меня хочешь?
– Чтобы мы отобедали. И поговорили.

Есть, признаться, хочется. Сейчас толстомясый начнет меня вербовать. Я круто, круто влип. Полет на ебаную Манарагу оказался гнилым делом. Они нас ждали. У него здесь все продумано.
– Что ж. Веди жрать.
– Тут неподалеку.

Поднимаемся на лифте, выходим. Двери расползаются. И… ах! Мы оказываемся на кухне. Да какой! Каменные рельефные своды, молочный светящийся пол, семь, нет, девять прозрачных печей, стоящих по кругу, с уходящими в потолок трубами. В печах пылает огонь. Они круглые, необычной конструкции. Никогда таких не видел. Вокруг печей суетятся повара в белом. Звучит легкая оркестровая музыка, горят свечи. Пахнет едой. В центре – стол. Сервированный на двоих. Для нас?
– А для кого же еще? – усмехается слон.

Подхожу к печам. Повара почтительно кланяются, не отрываясь от своего дела. В печах есть все – гриль, варочная поверхность, духовой шкаф. Все прозрачно. Печи смотрятся шикарно. И в них горят… книги! Горит “Ада”! Китаец подвозит тележку с
дровами.
С которых смотрит эстет и мизантроп Набоков. Истопник ловко сует их в печи. И они там горят. Как дрова! И никакого эскалибура.
– Никакого листания страниц, Геза.

Так вот это что! Вот для чего все затеяно, построено. Эта стальная гусеница. Эти печи. На них варятся супы, тушится мясо, овощи, в духовках что-то запекается. Даже хлеб!
– Как же без своего хлебца?
Но это же… революция, fuck you slowly!
– Ты всегда был догадлив.
Нет. Это безумие. А как же… Кухня? Традиция? Book’n’grill?
– На нем свет клином не сошелся.
Твою мать! Нет, нет. Надо выпить…
– А мы сейчас хлопнем, дружище.

Возникает официант с подносом. На нем – две рюмки водки и две тарталетки с черной икрой. Он решил устроить русский стол?
– Не только. На “Аде” можно многое приготовить, – Анри берет рюмку в руку.
В этой ручище она кажется наперстком. И козлина с розочкой скалится мне.
– Твое здоровье, Геза!
Он выпивает. Закидывает тарталетку в пасть, словно таблетку. Я снимаю свою рюмку с подноса:
– И Кухня ничего не знает?
– Уже узнала. В твоем лице.

Опрокидываю в себя рюмку ледяной водки. А зачем я ему? Почему не кто-то из Квинтета?
– Они безнадежны, Геза. Военное поколение. А мы с тобой – дети войны.
– И чем мы лучше их?
– У нас меньше предрассудков. Пойдем!
Он приглашает меня к столу. Подходим, садимся. Девять печей пылают вокруг нас, словно… жертвенные… эти… ну как… забыл… нет, без блохи не вспомню. Официант наливает нам по бокалу белого.

– У нас с тобой разница всего в четыре года, – продолжает Анри, беря бокал и пригубливая. – Это ничто. Мы одно поколение.
– Думаешь, нам легче договориться?
Он выдерживает паузу, жуя вино губищами. Проглатывает.
– Послушай, Геза. Я знаю о тебе все. Ты жесткий профи, умный и трезво мыслящий, не фанатик. Не кажется тебе, что у мира изжога от book’n’grill?
Неожиданный вопрос. Признаться, не задумывался.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь