Мама

Приглушенный стук раздавался во мраке. Тихо шумел ноутбук, слабо освещая лицо человека, сидящего перед ним. То медленно, то быстро бегали пальцы длинных бледных рук по клавишам. Рядом дымился кофе, наполняя небольшое пространство приятным и горьковатым ароматом. На данный момент это был единственный источник тепла.

Несмотря на то, что календарь вещал мол весна уже давно наступила, но погода диктовала свои правила, игнорируя желание уставших от холодов жителей города. Тяжелые свинцовые тучи грозно весели над городом целый день, окутывая город скорбью и чувством бессилия. Где-то прошелся сильный ливень, оставив за собой грязь, влагу и жуткую сырость. Где-то даже слышались раскаты грома, возможно, и сам Тор был не очень доволен сегодняшним днём. Что ж, впервые ли люди гневят богов, обрекая себя на верную смерть?

Парень, неотрывно глядевший на экран, вдруг остановился, злясь на себя, что уже в который раз допускает ошибку. Чёртовы пальцы совсем не слушаются. Юноша отклонился на спинку стула, устало выдохнув. Томный взгляд покрасневших глаз упал на чашку всё ещё горячего кофе. Как давно он его сделал? Он не помнил как вставал из-за стола и наливал воду с чайника в чашку, не помнил как добавлял сахар или как помешивал его. А он ли его делал? Лишь глядя на причудливые завитки пара, что зловещими языками плелись из чашки ввысь, словно наполняя комнату своей чернотой, парень вдруг понял, что у него замерзли пальцы.

Сложив ладони лодочкой, он поднес их к своим губам, выдыхая в них воздух, а после мягко и медленно потирая их, чувствуя явный контраст между пальцами и ладонями. Как долго он сидит над своим детищем? Час? Два? Или целую вечность? Он бегло печатал эти 8 страниц, почти не отрываясь он писал, и писал, он добился чего хотел – ему удалось отвлечься от быстрых мыслей, что наполняли сознание какой-то тяжестью и вязкостью. Он создал свой маленький мир, украсив его в любимые краски, он решил, что хочет написать что-нибудь: сказку, нет-нет, это слишком по-детски, он ведь уже давно не ребёнок, нет, это должно быть что-то более солидное. На роман зазеваться не стоит, пусть это будет рассказ или повесть. Не важно. Важно было начать. Ах как много раз он менял начало, писал, перечитывал, удалял, сочинял снова. Порой к нему закрадывалась мысль: «А не бросить ли мне это, со стороны явно выглядит как жалкое зрелище какого-то парниши сотворить что-то воистину прекрасное. Он? Ну уж нет, глупость какая». Но предложение за предложением, и его творение росло.

Он писал о девушке, как банально бы это не звучало, но это явно была девушка его мечты. Он вложил в неё то, чего ему самому не хватало: смелость, общительность, готовность идти на риск, активная, эксцентричная, выделяющаяся, порой остра на язык, справедливая, но в то же время нежная и милая, ласковая и добрая. В его фантазии это была милая девушка с осенью в волосах, с костром в глазах и чистотой в душе. Нет, он не стал приписывать ей идеальные черты, он дал ей то, что так часто искал в людях, но так и не находил. Все они закрывались масками, а порой и не одной. Вскоре он испугался, что и сам начал их примерять, испугался, что однажды проснется в какой-нибудь из них и не заметит фальшивки.

Юноша взял чашку в руки, хоть и немного обжигающий резкий жар в руки, но зато тепло, он сделал пару глотков и так и застыл с чашкой в руках, вглядываясь в тёмные чертоги своей комнаты. Порой она казалась ему чужой, но сейчас, несмотря на холод, ему было приятно здесь находится, в своей крепости. Слева от него было окно, с которого всегда дуло, даже сели оно было плотно закрыто. Справа где-то там чуть глубже во мраке тихо стоит огромная книжная полка, прилегающая на всю длину стены. Он с самого детства любил читать, где-то среди всей его небольшой библиотеке находились и самые первые... Они молчаливо глядели на него, возвращая в те времена, когда он, будучи ребенком, ждал когда же матушка почитает ему на ночь любимые сказки. На противоположной стене была парочка плакатов с любимыми группами, постер по мотивам романа Оруэлла «1984», а так же красовалось множество маленьких и больших рисунков. Они все украшали изголовье большой незacтeлeнной кровати, такой же холодной, как и вся комната. Но сегодня ему не было грустно смотреть на неё, его даже манило в её ледяные объятия.

Парень устало потер глаза и снова вернул взгляд к столу, запустив руку в копну уже достаточно длинных волос, подперев голову. Рядом немым упреком глядел потухший экран телефона. Он не прикасался к нему целый день, ведь никто не ждал его в социальных сетях. Он вёл тихий образ жизни, был закрытым, молчаливым и не особо доверял окружающим, но ему нравилась его позиция – пассивный наблюдатель. Он знал всё обо всех, листая застывшие фальшивые моменты счастья других людей, но никто ничего не знал о нём, для них он остался загадкой, он был для них лишь тенью. Он тянулся лицезреть их избыток счастья, поток ненужных и таких банальных фраз о том, как они счастливы, но втайне он им завидовал, и злился… но злился на себя, злился, что лишен даже такого, хоть и сам выбрал этот путь.

Какие же люди сложные и противоречивые создания.

Он гнал эти мысли прочь, но они прибывали и прибывали, словно волны во время прилива, затапливая берега безразличия. Сегодня ещё одна стрела пронзила его спину. Она была давней подругой детства, не мало времени они провели резвясь во дворе, она плела бесконечные потоки венков из солнечных одуванчиков, а он покорно, но втайне даже гордо, принимал корону из искрящихся солнцем цветов. Несмотря на свою робость, он смело убирал с цветов жучков, которых она так боялась. Они росли вместе, доверяя друг другу, делили и хранили секреты. Она была рядом, когда матери не стало. В хмурый весенний день 4 года назад по его цветущую, нежную, заботливую и всегда улыбающуюся мать пришел Жнец. Взмахом безжалостной косы смерти он разорвал туго натянутую нить её яркой и счастливой жизни. Тромб. Отца он не знал, он рос без него, он не решался спрашивать о нём у матери так как думал, что ей будет неудобно об этом говорить. Связи с родственниками были подобны кусту терновника – лучше не соваться. Были какие-то дальние дяденьки да тетушки, которые не очень-то любили его с матерью. Один из трёх братьев матери приехал и помог с похоронами его горячо любимой женщины. Их общение было сухим даже в такой момент, воздух был насыщен неловкостью, каждый из них пытался избегать друг друга. Брат помог ему первое время с едой, деньгами, но чётко дал понять – для всех он обуза, ему самому придется выкручиваться в этом мире. На следующий день мужчина покинул квартиру по-английски. Ну пусть и катиться к чертям, особой любви к ним всем и не испытывал.

Социальные службы продолжали наведываться к нему, пару раз грозясь направить его в детский дом, но тут парниша имел «защиту» в виде дальних родственников, которые о нём якобы заботятся. Это было проще, так у него оставались развязаны руки и возможность оставаться в своём гнезде. Так или иначе, но дядюшки и тетушки таки помогали ему с коммуналкой, но не более. Он был серой мышкой, не воровал, не устаивал набегов, так социальные службы больше не появлялись у его двери.

С потерей матери он ещё больше закрылся в себе, он возвел прочную ограду молчания, натянув ряды колючей проволоки презрения к тем, кто так безыскусно пытался изобразить, что они сожалеют, что понимают его. Лишь в глазах подруги детства он видел долю сожаления, понимания. Позже оказалось, что и она покривила душой, сегодня она просила его больше не подходить к ней, не здороваться, она чувствовала к нему жалость. «Ты уже не ребёнок, тебе уже 16 лет, пора понять, что мы совершенно разные люди».

16 лет… Хах, да что она знает? Ему в 12 лет пришлось столкнуться с потерей единственного острова любви. Ему, мальчишке по сути, пришлось окунуться в жестокость бытия, подавляя чувства, чтобы выжить. Он работал, пришлось выполнять самую дрянную работу, дабы иметь хотя бы кусок хлеба, пару яиц, немного дешевой колбасы. Он долго плакал, заливался громкими рыданиями, задыхаясь в пустой однокомнатной квартирке, он кричал, скулил, проклинал всех до первого стука соседей в стену. После он замолкал и целую ночь бессонно ждал рассвета, чтобы снова выйти в солнечный день вариться в пекле собственных страданий, пытаясь понять где же тот захватывающий мир, о котором рассказывала мама, о котором грезил во снах, о приключениях, больших возможностях стать Человеком.

Он вернулся с плена воспоминаний, когда слезы неприятно начали щекотать и слегка пощипывать щеки. Кофе успел остыть. Как долго длилось его погружение в эту Марианскую впадину болезненного прошлого? Он не знал, но выныривание было уж слишком стремительным, и он почувствовал неприятное головокружение с пеленой перед глазами. Медленный вдох, медленный выдох. Вроде уже лучше, но в комнате словно стало ещё темнее, будто бы густая мгла свернулась вокруг него. На экране молчаливо замерли буквы, его рассказ, его мечты о капельке любви в океане разочарования, усталости. Прилив в его душе ещё не закончился. Напротив, его дамба дала трещину, слезы просто катились беспрерывным потоком. Что-то внутри волком выло, рвалось наружу немым криком. На лице проступила гримаса отчаяния. Словно загнанный в угол зверь, юноша съежился на стуле, поджав колени, закрыв лицо руками. Боль и страх сменила злоба и обида. Тихие всхлипы перешли в рыдания и громкие завывания. В одинокой квартире трепеталась чуткая ранимая душа, уставшая быть сильной. Судорожно хватая воздух, всё ещё давясь слезами, он беззвучно шевелил губами: «Я бы душу продал, лишь бы вернуть время вспять, изменить всё…»

Вмиг тишина стала слишком громкой, воздух сгустился в сироп. Холодок по затылку, будто кто-то ледяными руками тронулся его головы. Страх. Мурашки пробежались с затылка по хребту, распространяясь на руки. Словно через пелену он слышал голос до боли знакомый, но голос никак не находил соответствующий образ в памяти. Паника медленно просочилась в его сознание. Слов не разобрать. Голос точно женский, это было слышно по его мелодичности, мягкости, нежности. Юноша не мог понять откуда он звучит, неужели он начал терять рассудок и это уже плод его воспаленного мозга? Страх снова холодным прикосновением провел по спине, уделяя внимание каждому сегменту позвоночника. Сердце трепеталось в грудной клетке, словно птица, предчувствующая беду. Грани комнаты стремительно расплывались в темноте, исчезая.

За миг, юноша уже не понимал где находится, он было подумал, что организм устал и он просто провалился в сон, но почему тогда так реалистично он ощущает запах кофе и его кисловатое послевкусие во рту. Голос. Снова звучит голос женщины…Откуда? Кто это? До боли знакомый, но соответствие образа мозг отказывался находить в памяти. Вспышка яркого света, в нём парень увидел силуэт женщины, смазанные черты лица. Нет, это была девушка. Он увидел малозаметное движение её губ, она что-то говорила, но голос раздавался словно под водой и где-то далеко. Парень хотел спросить кто она такая, где он находится, но как только он собрался вымолвить слова, обнаружил, что не имеет сил пошевелить губами, тело внезапно оковала усталость, словно в кровоток добавили свинца. Тело казалось невыносимо тяжелым, острое ощущение боли в мышцах будто они находились в напряжении.

Какое-то продолжительное время была тишина, от которой звенела в ушах, четко ощущалась пульсация в висках. Из глубин сознания юноша снова услышал голос, но он будто приближался к нему. Слов всё так же не разобрать. Вот, уже ближе, совсем рядом, даже громче звучит, но всё ещё не разобрать что она говорит. Может она говорит не на моём языке? Что же это такое? Мысленно парень обращался к незнакомке, всё ещё ощущая тяжесть в теле. Громкость голоса всё наростала, это уже начинало вызывать дискомфорт. Было темно, юноша не мог понять открыты ли его глаза вовсе. Он уже собрался сделать вдох и попытаться что-то сказать. Вдох. И тело окаменело, воздух так и остался в лёгких, тело потеряло тяжесть и на смену этому чувству внутри всё сжалось, словно падаешь с высоты. Всё это произошло так быстро, словно не успел и глазом моргнуть. В голове юноши отчётливо раздался голос. Это было одно слово. Его имя. Он сразу узнал голос, как он мог забыть как звучит её голос.

Мама.

К глазам подступили слёзы, неприятное чувство в горле, будто надели шарф из колючей проволоки. Мама, её нежный, мягкий тембр, словно мёд. В вспышках света всё проглядывался силуэт его матери, но черты лица всё ещё размыты. Она что-то продолжала говорить, но больше не мог разобрать что. Вспышка. Чёткая картинка, да это она, это его матушка. Вспышка. Черты размылись, переливались, сгущались, превращаясь в образ девушки… девушки, о которой он писал. Да, это точно она, с горящей осенью в волосах, тихим морем в глазах, и что-то манящее исходило от неё. Она так мило улыбалась ему, это казалось таким реальным. За ней расцвела весна, всё стояло в нежном цвете начинающейся жизни. Она приближалась, её руки тянулись к его лицу. Вот её кончики пальцев почти коснулись его лица, а в этом момент юноша лишь думал о том, как же она напоминает его маму, тоска и боль утраты снова окутала его сердце.

Её пальцы коснулись его губ…

Холод. Глаза парниши расширись от испуга, на лице проступила гримаса ужаса. Лицо миловидной матушки-девушки-незнакомки гротескно размазалось, кожа начала покрываться волдырями и лопаться, жидкость из них сочилась потоком, разъедая плоть. В нос ударил удушливый запах серы. Лицо девушки продолжало ужасно меняться. Лоскуты кожи стремительно облазили, обнажая кровавые волокна мышц, что и в свою очередь начали покрываться признаками гниения. Но глаза… они оставались такими же живыми и нежными, она будто продолжала улыбаться ему. Милое личико облезло до пожелтевшего скелета, глаза ещё долю секунды оставались живыми, но вдруг свет в них погас они запали, усохли.

Сердце трепетало в груди, грозясь вот-вот остановиться навсегда, на лице немая маска ужаса. Чьи-то холодные пальцы коснулись затылка, тело охватила агония, словно он горел заживо. Мысленно он кричал от боли, взывал к ней, прося пощады: «Мама!».

«Сынок…»

Нежный, отдаленный голос, что дал ему каплю надежды, что это лишь кошмарный сон, сейчас он проснётся в своей комнате, отложит свою работу и сполна отдохнёт, он изменится, он попытается сделать всё, дабы больше не чувствовать одиночество, перестанет ненавидеть себя, начнёт новую жизнь, он же не такой.

«Ты теперь всегда будешь со мной…». Голос матери резко исказился до неузнаваемости. С ужасом парень понял, что это конец.

____________________________________________

Гул сирен. Люди вокруг, у них грустные лица. Опечатанная квартира. Обожжённое тело парня. На устах застыла улыбка. Комната просякнута густым запахом серы. На ноутбуке нашли лишь один документ, а в нём лишь два слова. «Мама, прости».