Люди

Утро обещает быть холодным, дорогие друзья. Синоптики сообщают, что ночью возможна температура от -11 до -8 градусов. Ветер юго-западный...

Я с трудом открываю глаза, веки тяжёлые, пластичные из-за прилившей крови. Правый глаз никак не может открыться, и я уже думаю, что случилось что-то непоправимое, но затем он с хрустом расхлапывается, ломая корку чего-то сладкого и липкого. Итак, я открываю глаза и вижу... дно стола. Ногам холодно, спина ноет от ночи, проведённой под столом на холодном кухонном кафеле. Следующее, что я вижу - женские ножки. Прямо передо мной. Две сияющих белизной гладких ноги, одна на другой, закрывающие проход. Маленькая аккуратная ступня качается прямо перед моим носом, так близко, что я успеваю заметить небольшую родинку над большим пальцем, две небольших складочки на подошве, коротко и аккуратно остриженные ноготки. Инстинктивно я подбираюсь ближе, но раздаётся какой-то резкий звук, и ножки вспархивают из-за стола, с табуретки, бегут к плите, с плиты снимают что-то горячее, по всей кухне разносится аромат кофе. Затем ножки удаляются прочь, я успеваю заметить длинную футболку и прядь светлых волос. Ну и кто это был? 

Меня захлёстывает мощное похмелье, лицо тяжелеет, сдавливается, голова гудит, как сверхмощный сенсор, к которому поднесли радиолу с блатняком. А эта сучья радиола действительно стоит на подоконнике и вопит. Колышутся занавески. Мне тоже хочется кофе, но я гляжу на часы и понимаю, что через 17 минут мне надо быть на учёбе. 

Я вскакиваю, выпиваю остатки пива из чьей-то кружки, умываю опухшую морду и мчусь в прихожую, собирая свои шмотки по пути. Из дальних комнат шум, там люди, молодые ребята, они ещё долго не покинут этих стен. Эту ночь мы пережили вместе. Я выбегаю в морозное февральское утро и бегу к остановке. 

Юность ли, молодость ли, вся она в России проходит на чьих-то квартирах, вся она заполнена бутылками с алкоголем, сигаретным дымом, разговорами ни о чём и дешёвым сексом. Мы все толпимся там, взрослея, варимся в этом, желая что-то менять. Однако желание это свернулось дрожащим лепестком, розовой мякотью вовнутрь. И никто не знает, почему ни у кого не хватает смелости или мозгов выработать, наконец, какую-то изящную и полную идею новой революции. Это - безразличие, это - нежелание понимать, что нам, молодым, есть что понимать. Мы уже не поколение свиней, мы - поколение вшей, скачущих с одного лобка на другой, жрущих гениталии каждого нового мема. Пустышка, бляшка, брошка. Алюминий и хром вместо стали. Глянец вместо бумаги. Кожзам и полиэстер вместо честного хлопка. 

Я - один из нас. Я - часть, деталь, поршень. Я пью и трахаюсь наравне. Я не думаю, хотя порой вовлечён в процесс жизнедеятельности побольше других. Мне осталось научиться поменьше пиздеть. 

Я встречаю много людей на своём пути. Все они из поколения вшей. Все они - студенты, бариста, наркоманы и велосипедисты - пытаются вынюхать в смоге неясного нынешнего тонкий павлиний запах будущего величия. Запах новых восхитительных горизонтов. 

Я встречаю много людей на своём пути. О них-то и стоит рассказать. 

Глава 1. На мосту

В воздухе электричество. Ну вы знаете, как оно бывает в такие дни. Люди отчего-то нервничают вокруг, суетятся, трут себе лбы, хмурят брови, смотрят с опаской на небо. Небеса, впрочем, в такие дни невинны и чисты. Поразительная глубина и синь, но меня им не обмануть. Я практически чую это. Чую драйв, грозу, роковые раскаты. Я чую порох ночи. И знаю, что сегодня мне удастся его поджечь. 

Стоило бы начать с моего университета. Медицинский - поразительное место, абсолютно не похожее на любые другие учебные заведения. Это место тяжелого труда, бессонных ночей, после которых хочется реально блевать на лекциях. Тут бывает так тяжко, что нет сил даже на проклятия. Вечные белые халаты, взмыленные студяги, отпахавшие ночь на скорой, а теперь бредущие вдоль стен на патологии, к зеленым банкам с трупами уродливых детей из не менее уродливых чрев. И всё это - полуобморок, всё это - стресс и страх, помноженный на отвращение, помноженное на головную боль. И вместе с тем в меде есть много хорошего. Лучше всего вам будет, конечно, если вы откровенно отбитый. Отморозкам в медицине самое оно. Близость к трупам, смерти, патологии, алкогол, ночам в морге сближает таких людей со своими демонами, делает их старше, мудрее, раскрепощённее. Алкоголикам тут тоже место, впрочем, здесь подавляющее большинство - алкоголики. И третий тип людей, котторые чувствуют себя превосходно в стенах медицинского университета - промискуитёры. Поблядушки, шлюхи, бляди, соски, давалки, шалавы, стриптизёрши, блядуны, ёбыри-террористы, жигало - все здесь. Их здесь очень много. Когда я спросил у препода, откуда в меде столько эротоманов, он поведал мне прекрасную историю, как за два года до моего поступления арестовали группу пятикурсников меда за съёмку порнографических видео с костями из вузовской анатомички. Такие дела. Здесь я вошёл в мир реальных БДСМ-сообществ. Началось всё с банального знакомства в конференции ВК с одним парнишкой. В ходе завязавшейся беседы я узнал, что под ником парня скрывается девчушка с моего потока. Когда я спросил, чем она любит заниматься в свободное время, я получил ответ, что она проводит сессии. Да, бдсм сессии. Я попросил подтверждения, и получил приглашение на проведение одной. В качестве партнёра я наугад выбрал её. И игра началась. Первое, что она потребовала - доказать, что я не слаб на поступки. Нужно было прийти на лекцию, сесть на последний ряд. Инструкции я получу на месте. Я согласился, не зная, что меня ждёт. 

И вот на следующее утро я сижу, опустив глаза в книгу, на последней парте лекционника. Сзади меня какое-то движение, вдруг слева вижу полу халата, из-под неё появляется ножка в туфельке и чулке, движется медленно через скамью, обнажает бедро, затем опускается на пол. Замирает, даёт мне пощупать взглядомм плоть, просвечивающую сквозь тонкие поры капрона. Я щупаю, глажу, ласкаю зрачками, расширившимися от похоти. Девчушка опускается на скамью легко, свежо, упруго. Наклоняется ко мне и шепчет: "В мою сторону не смотри. Твоя задача - дрочить мне на лекции и не дать мне кончить. Ты понял?" 

Медленно киваю в ответ, сердце бьётся быстрее. Да она безумная шлюха, мать её, такого просто не может быть. Но вот лекция началась, проходит 15 минут, а я всё ещё ничего не сделал. И она не шевелится, не делает никаких знаков, ничего. Решаюсь, протягиваю руку и кладу ей на бедро. Слышу робкий вздох, бедро поддаётся на прикосновение. Тяну её к себе, она скользит по скамейке, прижимается к моей ноге. Я раздвигаю ей ноги, сердце бьётся, провожу рукой от колена по бедру к паху, сердце бьётся, чувствую тонкую и плотную ткань трусиков, сердце бьётся, отодвигаю их в сторону, шепчу ей, чтобы наклонилась и взяла в рот два моих пальца и как следует намочила слюной, сердце бьётся, она делает, что говорю, я медленно смачиваю её же слюной вагину, глажу её, увеличивая напор, сердце, сердце, сердце, медленно ввожу пальцы на всю глубину, а большим пальцем снаружи дотрагиваюсь до влажного клитора, сердце остановилось. Она шумно выдохнула через нос, а зубы с хрустом раздавили ручку, которую она держала в зубах. Я до сих пор храню эту ручку в коробке с памятными вещами. 

Хватит.

В воздухе били разряды. Первым раскатом грома был звонок мобильника. Звали на очередную "вписку века, чувак, ты должен явиться!" Ну что ж, раз должен - буду там. Собираю на утро новую футболку, зубную щётку, беру грейпфрут, халат и учебник. Готов. 

Еду в маршрутке. Обожаю маршрутки, в них столько живости, русскости, семейности. Особенно хорошо ехать голодным, замерзшим, уставшим вусмерть. Тогда неевероятно приятно скрестить руки на груди, сесть поближе к мотору, прислониться к стеклу и смотреть на ночные огни. Постепенно уснуть, просыпаться легко на каждой остановке, отмерять невозможным взглядом оставшийся путь и сладко засыпать дальше, до следующего хлопка дверью. В машрутных такси иногда можно не платить за проезд. Есть два пути, как это сделать. Первый - психология, а второй - магия. Психология очень проста - нужно просто передать чьи-нибудь деньги за проезд, вот и всё. А магия сложна и необъяснима. И работает не во всех маршрутках, только в микроавтобусных таких, с двумя дверьми. Нужно сесть на самое дальнее, одинокое креслице, руку положить на поручень и глядеть в заднее окно, пока водитель не отъедет, потом уже можно расслабиться. Не знаю уж, как это работает, но эта фишка меня ещё нни разу не подводила. Пользуйтесь. 

Дом моего приятеля Лео. Он отчаянный кретин, на самом деле. Знаете, из тех, кто способен насрать вам в посудомоечную машину, пока вы пьяный храпите где-ннибудь, а потом всё свалить на другого. Не знаю уж, почему такие выходки принносят ему удовольствие, но что есть, то есть. Захожу внутрь, везде уже народ, пахнет кумаром, перегаром, кислящим гашишным дымом. То, что надо. Именно здесь, в такой атмосфере можно творить стихи. Закидываю марку из своего запаса. Нужно пропитаться сутолокой, суетой, движеньем вокруг, стать невидимым никем в толпе, забыть на секунду, где ты. Загородиться пьяным взглядом от бессмысленной оргии спорящих юнош и блядоватых дам, и написать что-то достойное. Стоп. Не сегодня. Сегодня я вижу что-то интересное, что-то загадочное. На спинке стула висит футболка. Та самая, в которой была обладательница двух точёных ножек, сопроводивших моё пробуждение. Значит, она тоже здесь? Общие знакомые? А как она вообще выглядит, черт возьми, я ведь и помню только, что родинку над большим пальцем. Кислота начала брать. Визуалы украсили стены миллиардами бегающих ящерок, изгибы пещерных стен давали ощущение единого танца, ритма, барабанного боя. Я решил во что бы то ни стало найти обладательницу большой родинки у не такого уж большого пальца. Закрутило, полетело воздухом тело. Вокруг людей, внутрь толпы. Играют визгом тормозов бутылочные стёкла. Нельзя выключить вон того дёрганого. Нужно пиво. Пью пиво, вцепившись в матрас в углу