Lover

Я специально оступаюсь буквально на ровном месте, чтобы привлечь его взгляд сильнее, чем есть на самом деле. Шумно выдыхаю, почти сгибаюсь, идеально играя свою собственную игру, лишь бы увидеть беспокойство этого мужчины. Я готова была обидеться из-за такой странной манеры свиданий: спонтанно и необъяснимо никакими законами — потому в этот раз совершенно не удивилась встрече, перенесенной ближе к лесу.

Улыбаюсь, когда крепкие, едва ли стальные ладони подхватывают без усилий мои предплечья и разворачивают лицом к нему. Брови смещаются к переносице, бирюзовая радужка глаз Аль-Хайтама темнеет, стоило ему осмотреть меня, и я почти предугадываю следующие слова, мягко смакуя их на собственном языке.

— Зачем ты это делаешь? Нет, — он не отпускает меня, однако правая рука касается переносицы, — я знаю зачем. Ты же не ушиблась, — будто убеждаясь, мельком оглядывает вновь. — Не нужно лишний раз рисковать подобным.

— Прекрати, — я вскидываю ладони, чуть толкая мужчину в плечи. Неудивительно, он не поддается, ослабив давление на мое предплечье, затем и вовсе отпуская. Фривольный, игривый тон как обычно стопорит его. Снова отталкиваю, делая шаг вперед, значительно сокращая расстояние.
— Я делаю это, потому что хочу, и ты тоже, только медлишь. Постоянно.

На третий раз спина Аля касается рядом стоящего дерева, дуба, не только своей кроной, но и стволом прикрывающего наши силуэты от несколько оживленной дороги. Он вымученно вздыхает, словно все приносило ему очередную мороку, однако под этими прикрытыми веками до сих пор скрываются потемневшие глаза, которые несколько секунд назад с жадным рвением осматривали мое тело. Я поддаюсь вперед, встаю на носочки и буквально обвиваю шею возлюбленного руками.

С ним всегда приятно целоваться, несмотря на заметную скупость и отстраненность в происходящем. Мягко, неспешно — одной только рукой заставляет прижаться грудью к торсу и томно промычать в поцелуй неразбериху. Я чувствую, как Аль-Хайтам улыбается, дотрагиваясь и второй ладонью до талии. Ему всегда ужасно нравилось проводить пальцами по коже, где скрывались ребра, надавливать, будто прощупывать, прямо под грудью.

Наконец, позволяет сделать и нечто большее: поцелуй углубляется, сжимает в объятьях крепче, словно замещая своим терпким парфюмом кислород. Еще немного. Я вплетаю свои пальцы в седые волосы на затылке, то оттягиваю, то сжимаю у корней. Аль напрягается. По спине, оставляя алую россыпь, бегут мурашки, когда тот припадает к моей шее. С присущей ему жадностью и некой собственностью надкусывает, но вовремя перемещается, почти готовый вжать меня в дерево, поменять местами. Легкий полустон имени на ухо и несколько манипуляций пальцами на затылке — он смотрит исподлобья тягуче, точно выныривает из тени. Колени становятся мягкими, дрожат; бедра так и хочется скрести от накатывающего возбуждения.

Я надкусываю нижнюю губу, машинально обводя его плечи, и снова трепетно целую, понимая, что могу совершить ошибку — руки Аль-Хайтама больше не желают выпускать меня, переползают на мои лопатки, практически вжимая в тело. Голова кружится. Я все-таки отстраняюсь, удивляя последующим поцелуем в шею.

Хочу, чтобы Аль желал меня чаще. Пальцы скользят вниз, пересчитывая кубики пресса, будто согреваются жаром, исходящим от него. Дотрагиваюсь до широкого пояса, забираюсь под него, довольствуясь напряжением в паховой части. Я смотрю прямо в его глаза, тяжелые, выжидающие. Молчит, но тело буквально кричит.

Спускаюсь, пока возлюбленный пристально наблюдает за моими движениями. Он выпускает меня из своих цепких объятий, не смея запрещать что-либо. Коленями касаюсь сухой травы, щекочущей обнаженную кожу; не отрываю взгляда от лица мужчины, когда вновь заползаю под пояс и на этот раз веду молнию брюк вниз. Аль будто бы каменеет с каждой секундой, наконец отводит глаза в сторону, неожиданно позволяя мне увидеть румянец.

С едва слышным грудным стоном выдыхает мое имя после того, как ноготками обвожу скрытый последней тканью боксеров член.

— Ты решила отыграться на мне за все эти дни?Не отвечаю, только улыбаюсь и припадаю губами к белью; широкая резинка оттягивается под силой моих пальцев, и низ живота мужчины покрывается мурашками.

Облизываю собственные губы, оставляя легкий чмок на открывшейся ярко-алой головке; язык проходится по чувствительному, выпуклому венчику, старательно смачивая слюной. Член в моих прохладных руках подрагивает, буквально олицетворяет нервное состояние Аля. Провожу ладонью вперед-назад, оттягивая тонкую кожу, сжимаю у основания.

Он кладет свою руку мне на макушку, взволнованные пальцы пускают разряды тока по телу. Вздрагиваю. Его тихое мычание сливается с моим, когда одна треть члена исчезает во рту.

— Умница, — шепчет, собирая в кулак несколько прядей моих волос. Прикрываю глаза, стараясь взять больше. — Просто прелесть.

Никогда не удавалось дойти до конца: чувство удушения всегда отрезвляет, потому после нескольких поступательных движений отстраняюсь. Дышу более спокойно и припадаю вновь, языком слизывая выделяющийся бледно-белый предэякулят. Рукой ускоряюсь, слыша тяжелые вздохи возлюбленного, и припухлыми губами посасываю кончик. Собственные ноги гудят, меж ними жжет от предвкушения, особенно, после заботливых, хвалящих поглаживаний Аль-Хайтама по макушке.

— Открой рот, — он знает, что я послушно выполню его приказ. Хриплый и одновременно такой вязкий нежный тон не оставляет шансов. Ненамного высовываю язык и смотрю прямо в бирюзово-серые глаза, перекрытые темной дымкой.

Мужская рука перехватывает мою у основания ствола и направляет ровно к приоткрытым губам. Машинально моргаю, чувствуя теплую жидкость во рту. Аль, не сдерживаясь, стонет, запрокидывая голову назад, и тут же возвращается, оставляя последние капли на устах. Терпкий, пресный вкус — сглатываю, не в силах подняться на онемевшие ноги.

А он снова помогает мне, несмотря на еле заметную дрожь в руках после оргазма, и вжимает в дерево, которое ранее опорой было для него.