Лось.
ГОТОВЫ ВЫЖИТЬ!
Дело было во времена моего отрочества. Представьте: июнь, каникулы, деревня. Рядом с деревней, метрах в ста, лес. Настоящий. Не тот остаточный лес Подмосковья, а ЛЕС. Двенадцатилетний городской пацан (то есть, я) привезен родителями к деду с бабкой на летние каникулы, сдан на ответственное хранение под расписку и дрыхнет до полудня, пока старики с ранней зари в огороде. Ни стыда ни совести у пацана. И еще меньше понимания дикой жизни, правил леса и желания это понимание приобрести.
И вот этот городской бездельник (я), просыпается почти в полдень, идет в летнюю кухоньку сожрать оставленный бабулей завтрак, смотрит в окно и видит лесную опушку. И его (меня) посещает отличная идея: тихонько выбраться в окно и пойти в лес. А дед с бабкой (копаются в огороде) пусть-ка поищут своего внучка. Вот прикольно будет! К ужину, понятно, надо вернуться. А то и правда, стариков инфаркт хватит...
Идеи надо воплощать сразу. Что я и сделал, перебравшись через подоконник, и направился прямиком в лес. Захотелось, значит, устроить себе маленькое приключение. Моего ухода никто не заметил. А в лесу было просто волшебно. Я сорвал ветку и, отмахиваясь ею от комарья, двинулся в чащу. Если бы я тогда интересовался хоть чем-нибудь, кроме себя самого, я бы мог вспомнить: в фольклоре есть такой персонаж — Леший. Лесовик. Хозяин. На-большой. И этот персонаж, бывает, сманивает детишек в лес. Зовет, а они и уходят... Глупости, конечно. Более того, детишкой я себя уже не считал, да и какому лешему мог бы понадобиться подросток с отвратительным характером и «трояком» по физре?
На некоторых прогалинах земляники было столько, что казалось, будто там побрызгано кровью. Так, от ягодки к ягодке, я забрался куда-то в самую глушь и вдруг понял, что уже довольно давно не слышу дороги. Раньше регулярно слышал, как проезжают машины, а сейчас — только кукушка... Я вроде бы хорошо помнил, как шел, но вот фигня: попытка вернуться завела меня в еще большую чащу, в какое-то болото с сухой травой. Где север, где юг, я примерно представлял, но что толку от этого? Что, надо все время идти на север или на юг, что ли? Невдалеке протекал небольшой ручеек. Из него я и напился, потому как жажда мучила уже не шуточно.
Между тем, комарье начало жрать так, что никакая веточка не помогала. Если только срубить елку и обмахиваться ею. Кстати, а чем срубить? Солнце садилось за верхушки сосен. Тени стали гуще. Я понял, что скоро ночь, а я, похоже, заблудился, и вот тогда по-настоящему испугался. Видел меня кто-то, когда я уходил в лес? Нет! Будут меня искать? Да. Может, уже начали. Но где меня искать? Я и сам-то не знаю, где я...
Жрать хотелось страшно. Пахло грибами, но я в них не разбирался, хотя мог кое-как отличить мухомор от боровика, а сыроежку от опенка. Остальные грибы для меня были поганки. К тому же, с собой у меня не было ни зажигалки, ни даже плохонького ножика. Не принято в семье у нас было по карманам ножики таскать, это считалось признаком хулиганства. А случайно найденная зажигалка автоматически влекла родительский вопрос: «Ты что, уже куришь?!» В общем, я попал, попал по-взрослому, и только сейчас это осознал.
В июне в тех местах темнеет долго. Там даже наблюдается нечто похожее на «белые ночи». Это когда почти до полуночи стоят серебристые сумерки, в которых при желании даже можно читать крупный газетный шрифт. В лесу, понятно, темнее, но не намного. И вот представьте: в этих сумерках по самой пуще непонятно куда идет двенадцатилетний городской пацан, голодный, усталый и перепуганный. Прикольное приключение он (я) устроил себе, правда?
Потом стемнело настолько, что идти стало нельзя. Я выбрался на какую-то круглую полянку и остановился. От мысли забраться на дерево и посмотреть, вдруг где-то поблизости светятся огоньки жилья, пришлось отказаться. На тонкое дерево лезть бесполезно, а у толстых ветки высоко, не добраться. Я сел под дерево и стал ждать рассвета.
Ночной лес для городского жителя — это другая планета. О лесных животных я знал примерно столько же, сколько и о грибах. Кто там лазит по кустам? Кто покашливает? Кто ухает? Вот треснуло. А там дерево безо всякого ветра скрипит. Вдобавок холод пробирает до костей, ушел-то я в жару, в майке и джинсах. В общем, как я пережил ночь и не поседел в ранней юности, неизвестно. Под утро я все-таки вырубился, а проснулся от острого холода.
Стоял туман. И в этом тумане медленно перемещалась какая-то темная масса. Что-то большое и угловатое двигалось ко мне через подлесок. Я замер, боясь даже дышать. Вот туман расступился и на поляну, на краю которой я ночевал, вышел громадный лось. Тогда мне почему-то особенно запомнились его большие подвижные ноздри. Раньше я думал, что лось похож на лошадь. Но этот лось совсем не походил на лошадь. Глаза у него были черные, совсем без белка. А над головой возвышались древние чудовищные рога, кое-где, кажется, даже покрытые мхом. Лось стоял неподвижно и смотрел на меня. И был он сам такой же древний, как лес вокруг, а, может, даже еще древнее. А потом он повернулся и ушел в чащу. Я же остался сидеть, словно в каком-то ступоре, и сидел так до первых лучей солнца. Только многим позже я вспомнил, что меня тогда так поразило в этом темном лесном звере. Оно было настолько странным, что поначалу я просто вычеркнул это из памяти. Я и сейчас сомневаюсь, что мне это не приснилось.
Когда окончательно рассвело и выпала роса, я собрал росу с травы своей вонючей пропотевшей футболкой и кое-как утолил жажду. Потом нарвал горсть земляники, медленно съел ее и двинулся на восток. Как будто точно знал, куда надо идти. И через некоторое время вышел к просеке с линией электропередач. Дальше было просто. По просеке я выбрался к шоссе. Мимо ехал молоковоз. Он-то меня и подвез прямиком в деревню, которая от этого места, как потом оказалось, была всего в пятнадцати километрах.
Что было потом? Звездюлей я огреб, вот что было. Сперва от деда с бабкой, потом — от родителей. Тогда же я впервые задумался о том, что надо бы носить с собой нечто вроде НАЗа...
Может, вся моя жизнь, все, что было до и после встречи с огромным лосем, все было только ради этой встречи. И больше ни зачем. Но одна странность не дает мне покоя до сих пор: то, что я видел, когда зверь уже почти скрылся в тумане. Нечто очень простое, невозможное и при этом какое-то настоящее, что ли. Как, знаете, в старину моряки рассказывали о людях с собачьими головами, которые якобы живут далеко на юге. Морякам, конечно, никто не верил. А речь, между тем, шла про обезьян. Так и тут... Дело в том, что уже впоследствии, много лет спустя, читая всякую около-эзотерическую литературу, я наткнулся на описание некого древнего существа. Живет оно в зазоре между самым темным временем ночи и рассветом. Выглядит как огромный не то зубр, не то лось, и является овеществленным духом утренних сумерек. И у него не копыта, как у обычных лосей, а — волчьи лапы. Вот именно такого лося, с волчьими лапами вместо копыт, я тогда и видел...
Дополнительная информация