Лондон

Все это не сулило его жене ничего доброго. В настоящий момент Сердик возвращался от двора своего бессменного господина, славного короля Этельберта Кентского, пребывавшего в городе Кентербери.
Где жили христиане.

Во времена, когда Юлий, предок юного Оффы, подделывал монеты в римском Лондиниуме, христианство являлось неофициальным культом, адептов которого иногда подвергали гонениям. В веке же следующем, благодаря обращению императора Константина, оно стало государственной религией, а Рим – христианской столицей. В Британской провинции, как и везде, возвели церкви, зачастую – на местах языческих храмов. Британская церковь пользовалась известным влиянием. Даже спустя десятилетия после ухода с острова римлян местные епископы продолжали посещать удаленные церковные соборы. «Впрочем, мы оплатили им дорожные расходы, – докладывали итальянские священнослужители, – ибо они несказанно бедны».

А затем пришли англосаксы, закоренелые язычники. Британские христиане сопротивлялись, затем оказались отрезаны от Рима, а потом и вовсе притихли. С тех пор прошло больше века.

Не все оказалось потеряно. Миссионеры прибывали. Из Ирландии, недавно обращенной святым Патриком, явились кельтские монахи – пылкие духом, искусные в ремеслах. На севере острова, невдалеке от границы со скоттами, возникли монастыри. Тем не менее бо́льшая часть Англии оставалась верной древним северным богам. До недавних пор.

Ибо в 597 году от Рождества Господа нашего папа отрядил монаха Августина обращать англосаксов в истинную веру. Миссия привела его прямиком в Кентербери, на юго-восточный полуостров Кент.

Место было, безусловно, удобное. Кентербери, расположенный на малом холме в составе возвышенности посреди полуострова, еще с римских времен выступал узлом, соединявшим кентские порты, отделенные от Европейского материка лишь двадцатью милями пролива, – тот же Дувр. Для прибывавших из Европы Кентербери был местом первостепенного значения. Но много важнее географии было то обстоятельство, что славный король Этельберт Кентский, имевший там главную резиденцию, сочетался браком с франкской принцессой, подданные которой уже получили крещение. Именно присутствие сей христианской королевы привлекло Церковь в Кентербери и обеспечило ей возможность существовать и расти. В ту эпоху для обращения бытовало простое правило: «Наставь короля. Остальное приложится».

– Тебе же, мой добрый Сердик, мы знаем, можно доверять безгранично.
Лишь только вчера седобородый король Этельберт возложил ему длань на плечо, королева Берта одобрительно улыбнулась. Конечно, они могли на него положиться. Разве не были его предки верными соратниками первых кентских королей? Не обменялись ли король Этельберт и его отец кольцами – сокровеннейшим залогом между властителем и его подданными?
– Мы всегда и бесконечно рады тебе при нашем дворе в Кентербери, – произнесла королева.

Согласно древним традициям, двор кентского короля представлял собой местечко без излишеств. Место, где при римской власти располагались скромный форум, храм, бани и прочие каменные строения, теперь было обнесено высоким частоколом, за которым по центру выросло длинное здание, смахивавшее на сарай, с бревенчатыми стенами и высокой соломенной крышей. То было жилище короля Этельберта. Неподалеку, за оградой, виднелась намного более примечательная постройка. Хотя она тоже напоминала сарай и была меньше королевской резиденции, но ее возвели из камня.

Кентерберийский собор строился под личным контролем монаха Августина. Возможно, это было единственное каменное здание в сегодняшней англосаксонской Британии. Несмотря на чрезмерную простоту, оно знаменовало собой поворотную точку в истории острова.
– И ныне, когда оплотом для нас стал Кентербери, – горячо произнесла королева, – мы можем всерьез приступить к миссионерской деятельности. – Она улыбнулась мужу.
– Смотри, – пояснил король, – положение делает тебя особенно полезным.

Теперь Сердик постиг амбициозность плана, охватывавшего прочую часть острова. Миссионеры намеревались освоить восточное побережье в северном направлении. Однако первейшей задачей было обезопасить оба берега эстуария Темзы, что предполагало обращение в христианскую веру эссекского короля.

– Он мой племянник, – растолковал король Этельберт, – и выразил согласие креститься из уважения ко мне. Но, – помрачнел он, – у него есть приближенные, с которыми будет труднее. – Король вперил в Сердика жесткий взгляд. – Ты верный сын Кента и торгуешь из Лунденвика, который находится на северном берегу и относится к королевству моего племянника. Я хочу, чтобы ты оказал миссионерам всю посильную помощь.
– Непременно, – кивнул Сердик.

– Там будет новый епископ. И новый собор, – с энтузиазмом подхватила королева Берта. – Мы порекомендуем тебя епископу.
Сердик склонился. Затем, подумав о многочисленных резиденциях эссекского монарха, осведомился:
– Но где же хочет построить церковь этот епископ?
Король лишь рассмеялся:
– Я вижу, ты так и не понял, мой дорогой друг. – Он улыбался, но глаза оставались серьезными. – Собор возведут в Лунденвике.

В тот день Сердик достиг места назначения лишь далеко за полдень. Покинув Кентербери, он отправился старой римской дорогой – теперь сплошь заросшим бурьяном трактом. Она проходила вдоль северного края полуострова, пока не достигала устья реки Медуэй, где находилось скромное саксонское поселение, известное как Рочестер. Здесь Сердик, вместо того чтобы продолжить путь по римской дороге до бывшего города Лондиниума, свернул вглубь, поднялся на крутой гребень, тянувшийся через северную часть полуострова, и, немного проехав, очутился на южном краю возвышенности. Там он улыбнулся, ибо добрался до дому.

Имение, служившее домом семье Сердика на протяжении последних полутора столетий, располагалось сразу под гребнем великого хребта. Оно состояло из деревушки и находившегося поодаль жилого строения, крытого соломой, возле которого вокруг двора стояли деревянные вспомогательные постройки. От этих построек нисходил в долину протяженный склон, живописно поросший лесом. Это место называлось Боктон.

Боктонское имение было обширно: поля, яблоневые сады и плодородные дубравы. Еще имелся заброшенный с римских времен карьер, где некогда добывали кентский крупнозернистый песчаник.

Но главной прелестью, неизменно вызывавшей на суровом лице Сердика улыбку сладчайшего довольства, была панорама: к югу от Боктона открывался вид на широкую долину с великолепным лесным массивом на двадцать миль поперек, известным как кентский Уилд. Эта панорама, одна из лучших в Южной Англии, открывалась из Боктона и нескольких других поместий, расположившихся вдоль протяженной гряды. И Сердик, заявив «вот я и дома», имел в виду не только собственно дом, но и сей грандиозный вид на Уилд, хранившийся в его сердце.

Однако нынче он здесь не ради вида. Утром ему предстояло нанести визит в другое имение, неподалеку. И о цели визита он не сообщил никому.

Скорость, с которой Оффа и Рикола оправились от перенесенного испытания, поистине удивляла. Подобно щенятам, свалившимся в пруд и живенько отряхнувшимся, молодая чета смирилась со своим положением и восстановила присутствие духа еще до того, как достигла нового дома.
– Мы не задержимся в рабах, – внушил жене Оффа. – Я что-нибудь придумаю.

И Рикола вполне поверила ему, хотя из них двоих была более практичной.
На следующий день после прибытия Оффу отправили на луг помогать собирать урожай.
– Будешь под началом у мужниного десятника; делай все, что он скажет, – объяснила Эльфгива, хотя Оффа считался ее личным рабом и должен был явиться по первому зову.
Риколу отослали помогать женщинам.

Поначалу чета оказалась слишком занята, чтобы предаваться раздумьям. Но все же у Оффы было время понаблюдать, и он остался доволен увиденным. Спору нет, маленький торговый пост в Лунденвике – замечательное место.
Оно, конечно, не имело большого значения. Брод, находившийся неподалеку, был удобен для перехода через реку, но относился к ничейной земле между саксонскими королевствами Кент и Эссекс и в прочем смысле был ни к чему.

Когда саксы наконец основали здесь небольшое поселение во времена отца Сердика, они оставили без внимания величественные руины Лондиниума на соседних холмах-близнецах. Не привлекла их и заболоченная местность по течению выше, близ острова и брода. Они и впрямь выбрали место удобное, точнехонько между островом и бродом, где река поворачивала, а северный берег спускался к воде футов на двадцать. Здесь они выстроили единственный причал. Пристань эту теперь именовали Лунденвиком: «Лунден» – от старого кельтско-римского названия, а «вик» на англосаксонском означало «порт» или, в данном случае, факторию, торговый пост.

Над деревянным молом теснились постройки: амбар, загон для скота, две лавки и усадьба Сердика с его домочадцами, окруженная прочной плетеной изгородью. Все эти строения были одноэтажными и по большей части прямоугольными. Стены из кольев и досок высотой всего в четыре-пять футов снаружи были укреплены земляными насыпями, покрытыми дерном. Однако крутые соломенные крыши возносились чуть ли не на двадцать футов. В каждом здании имелась прочная деревянная дверь. Пол обители Сердика немного утопал, ступать приходилось по доскам, крытым тростником. Внутри было тепло и уютно, но довольно темно, так как при запертой двери свет проникал лишь через отдушины в крыше, сделанные для выхода дыма от каменного очага посреди комнаты. Все домочадцы трапезничали именно здесь. Возле усадьбы стояли маленькие хижины, в самой крохотной из которых поселили Оффу и Риколу.

И сколь же прекрасно оказалось это местечко! Травянистый северный берег был достаточно высок, чтобы открылся достойный вид на великий изгиб реки вкупе с болотами на противоположном берегу. Справа, меньше чем в миле, проходил брод, тогда как слева, на том же расстоянии, среди деревьев угадывались внушительные римские руины на двух холмах. От них через реку тянулась к южному берегу гравийная коса. «Лучшее рыболовное место», – сообщил Оффе один из мужчин. От крепкого же римского моста, соединявшего некогда эти участки, осталось лишь несколько гнилых свай на южной стороне.

Оффа нашел Лунденвик невеликим, но вскорости открыл, что дела в нем кипели. «Хозяин проводит здесь времени больше, чем в Боктоне», – сказали ему. Из глубины острова прибывали лодки. По мере же того как Сердик наращивал свою деятельность, суда могли достигать самого эстуария, являясь из краев норманнов, фризов и германцев. На складах Оффа обнаружил посуду, тюки шерсти, красиво сработанные мечи и саксонские изделия из металла. Имелись в поместье и псарни. «Охотничьи собаки у нас нарасхват», – пояснил десятник. Однако еще занятнее оказалось строение, стоявшее чуть особняком. Как прочие склады, то была крепкая хижина с соломенной крышей, но длинная и узкая, а крыша почему-то низкая, так что едва хватало места выпрямиться. У каждой стены виднелись загончики будто бы для свиней или мелкой живности. К этим загонам крепились цепи.

– А цепи зачем? – осведомился Оффа.
Десятник покосился на него и негромко ответил:
– Для главного товара. На нем-то хозяин и богатеет.
И Оффа понял. Остров вновь, как было еще до римлян, прославился рабами. Ими торговали по всей Европе. Если на то пошло, то непосредственно перед отсылкой на остров монаха Августина сам папа при виде на римском рынке белокурых английских рабов изрек знаменитую фразу: «Не англы, но ангелы суть».

Рабов было много. Встречались проигравшие в усобицах между разными англосаксонскими королевствами; попадались преступники. Но бо́льшую часть ввергли в рабство не войны и даже не набеги жестоких работорговцев, но собственная нежеланность: их продавали сородичи, потому как в трудные времена бывало не прокормить.
– Фризы нагружаются ежегодно, – заметил десятник и добавил с ухмылкой: – Тебе свезло: тебя купила хозяйка, а не хозяин, иначе отправился бы уж следующим кораблем!

Сердик выдвинул Эльфгиве ультиматум на второй день после своего возвращения. Он сделал это с глазу на глаз. О разговоре не знали даже сыновья. Слова его были настолько же грубы, насколько просты.
– Если не подчинишься, возьму другую жену.
– Ко мне в придачу?
– Нет. Вместо тебя.
И Эльфгива уставилась на него, мучимая болью тупой и ужасной, ибо знала, что он не шутил.

Он был в своем праве. У англосаксов существовали немудреные законы насчет женщин. Эльфгива принадлежала мужу. За нее заплатили. Он мог по желанию прирасти и другими, а если бы она изменила ему, Сердик не только вышвырнул бы ее вон, но и получил бы компенсацию от обидчика – новую супругу. Однако вздумай он заменить ее, такое тоже разрешалось.

Нельзя сказать, чтобы решительно все саксонские женщины пребывали в угнетении. Эльфгива знала жен, которые полностью подчинили себе мужей. Но это не меняло дела: закон, прибегни к нему Сердик, был на его стороне.
– Тебе выбирать, – растолковал он. – Когда прибудет этот епископ, покрестишься с сынами заодно. Если откажешься, я буду волен поступить как пожелаю. Все остается на твое усмотрение.

Сердик действовал правильно, в полном согласии с моралью. Для него вопрос не стоил выеденного яйца. Как верный подданный короля Этельберта, он перешел в христианство, приняв крещение в этом же году. И хотя Сердик сочувствовал жене, он считал прямой обязанностью Эльфгивы поступить так же по его просьбе. То обстоятельство, что они много лет прожили в любви, лишь усугубляло вероломство ее отказа. Чем больше он думал об этом, тем яснее ему становилось: существовало два пути: правильный и неправильный, черный и белый. Обязанность Эльфгивы очевидна. Нравилось это кому или нет, а говорить было больше не о чем.

Сердик оставался в неведении насчет неодобрения, с которым христианская Церковь взирала на многоженство и развод. Католические миссионеры были не только бесстрашны и глубоко преданы вере, но и мудры, а потому в вопросах древних обычаев предпочитали держаться простого правила: «Сперва обратим их в истинную веру, а после уж примемся за привычки». И сменится немало поколений, прежде чем Церковь сумеет отвратить англосаксов от полигамии.

Девушка, которую он прочил на место Эльфгивы, была молода и приходилась дочерью такому же, как Сердик, хозяину славного имения невдалеке от Боктона. «Я полагал ее для кого-нибудь из твоих сыновей, нежели для тебя», – мягко заметил накануне отец, когда днем раньше Сердик беседовал с ним. Действительно, такая тайная договоренность между ними существовала. Если Сердик откажется от жены, то девушка пойдет за него; если нет, то за его старшего сына. Она была милая, благоразумная и совсем еще юная саксонка, любившая упорядоченную жизнь Кента, которому принадлежала всей душой. Она также согласилась принять крещение.

Надо было на такой и жениться, думал Сердик, покуда ехал из Боктона в Лунденвик. С ней не было бы хлопот, как с Эльфгивой, с ее дикими восточноанглийскими нравами.

Опять же девица молода. Не в том ли дело? Разве не ощутил он себя неожиданно юным, помолодевшим в присутствии этой свежей пятнадцатилетней красотки, которая могла принадлежать ему? Возможно. Не опасался ли Сердик втайне утратить былую силу? Нет, его еще хватит надолго. Он напомнил себе, что Эльфгиве было бы нечего бояться, веди она себя, как приличествовало жене.

Так вот и вышло, что Эльфгива выслушала этот унизительный ультиматум молча и с понуренной головой. Даже не спросила, кто была другая женщина. Она вообще ничего не сказала.

На следующий день после беседы с Эльфгивой Сердик решил разобраться с сыновьями.
В известном смысле ему не терпелось. Хотя он нисколько не сомневался в их послушании, но был бы разочарован, не встретив хоть малого сопротивления.
«Недоросли, бугаи, – сказал он себе. – Думаю, мне покамест по силам их приструнить».

Он все изложил жестко, прямо на улице перед домом. На этом этапе он предпочел умолчать о своей угрозе их матери, но сообщил о прибытии епископа и требовании короля Этельберта.
– Мы его подданные, – напомнил он. – Поэтому вы, как я, примете эту новую религию.
Четверо юношей неловко топтались. Он видел, что они уже обсуждали дело промеж собой, так как теперь дружно поворотились к старшему, дюжему детине двадцати четырех лет, который заговорил от их имени:

– В том ли наш долг, отец, чтобы отречься от наших богов во имя короля?
– Боги короля – наши боги. Я его слуга. Король Эссекский уже пообещал последовать за королем Этельбертом, – сказал Сердик, желая приободрить их.
– Мы знаем. Но слышал ли ты, что сыновья короля Эссекского отказываются последовать примеру отца? Они говорят, что не станут исповедовать этого нового бога.
Сердик побагровел. Нет, он не слышал об этом, но намек уловил хорошо.

– Эссекские принцы поступят по воле отца, – заявил он твердо.
– Как можешь ты просить нас почитать этого бога?! – взорвался вдруг старший. – Говорят, он позволил пришпилить себя к дереву и погиб. Что это за бог? Неужто нам отречься от Тунора и Водена ради того, который не сумел за себя постоять?
Сердик и сам неважно разбирался в христианстве, и это обстоятельство смущало его не меньше.

– Отец Христа умел насылать потопы и разводить моря, – заверил он сыновей. – Король же франков, с тех пор как принял христианство, одержал славные победы. – Но Сердик видел, что это не произвело на них впечатления. – Это ваша матушка постаралась, – буркнул он и взмахом руки отослал их прочь.

Неделей позже Эльфгиве было знамение.

Она отправилась верхом с младшим сыном Вистаном. Как часто бывало, она поехала недалеко – до острова близ брода, повторяя изгиб реки. Ей нравилось там. Маленькая римская вилла на старом острове друида сгинула, и все заросло, за исключением тропы, которая тянулась к броду. Саксы называли остров Торни, ибо он славился ежевикой. Возможно, именно запустение влекло сюда Эльфгиву.

День выдался погожий, небо чистое, с редкими белыми облачками, бросавшими легкие тени на реку. Поскольку задувал довольно холодный ветер, Эльфгива закуталась в тяжелый плащ бурой шерсти. Левая рука в толстой кожаной перчатке была воздета; в нее вцепилась когтями хищная птица с изогнутым клювом и в клобучке.

Как многие англосаксонки ее положения, Эльфгива любила соколиную охоту. На Торни ей часто везло. И ей нравилось видеть при себе Вистана. Ему всего шестнадцать, но из всех сыновей он больше походил на нее. Покладистый и добродушный, юноша с готовностью шел с братьями на охоту, однако не меньше нравилось ему бродить и в одиночестве. А то еще садился и вырезал из дерева, в чем был большой мастер. Эльфгива подозревала, что он же и любил ее пуще других. Знала она и то, что если трое его братьев просто ершились насчет религии, то этот и в самом деле был глубоко озабочен. Поэтому она воспользовалась возможностью призвать его: «Покорись отцу, Вистан! Это твой долг».

Когда он ответил, что только на пару с ней, она печально покачала головой: «Это другое дело. Я старше». – «Значит, откажешь ему?» – спросил сын, но она пока не дала ответа и обратилась к охоте, ибо они прибыли на Торни.
Стоило ей сдернуть клобучок, Эльфгива задохнулась от колдовской красоты желтоватых соколиных глаз. В мгновение ока расправив крылья, сокол взлетел; она же проследила за ним, завидуя его вольнице.

Тот пребывал высоко в небесах – свободный, подобно ветру над водами. Он парил, вбирая ветер, как парус; затем бесшумно упал, сбивая добычу.
Эльфгива смотрела, как сокол хватает птицу. Увидев незадачливую жертву, беспомощно бившуюся в когтях, она испытала внезапную скорбь и тяжкое предчувствие. Сколь жестока и преходяща жизнь! И тут она поняла, осененная вспышкой предельной ясности.

Паривший в воздухе сокол был свободен. То же и Сердик. Разницы никакой, даже если новое божество являлось для него не только поводом порвать с ней, а она не сомневалась, что дело было в этом и больше ни в чем. Что-то ему вступило. Он сделал шаг от нее к свободе, а коли так, то в итоге возобладает природа – жестокая, но неотвратимая. Она подумала, что даже если уступит сейчас, через год или два муж изыщет что-нибудь новое. «Или оставит меня, но будет брать в жены кого помоложе. Я окажусь поверженной, как эта птица в соколиных когтях. Не потому, что Сердик жесток, а потому, что он, подобно соколу, не властен над собой».

То был вирд. Она знала это всей древней, языческой мудростью нордических богов.
Что же ей делать? Не сдаваться. В конце концов, если от нее избавятся за верность богам, останется хотя бы достоинство. Подняв глаза на сокола, спускавшегося с лазурных небес, она издала про себя вопль, веками свойственный замужним женщинам: «Если мне нет любви, сохрани честь!»

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь