Лондон

Кристалл-Палас
1851 год

Все было тщательно спланировано. Ровно в три часа в большом доме на Блэкхите соберется вся семья – четыре его дочери с мужьями могли подтвердить, что к Папаше не опаздывают. К тому же был день его рождения. Задержки исключены.
Но августовский день только начался. Муж рассчитал, что им удастся поблаженствовать еще два часа и сорок минут, так что Гарриет Пенни не без волнения приблизилась рука об руку с ним к огромному строению, которое переливалось огнями, как волшебный дворец из сказки.

Это было нечто небывалое. Почти семидесяти футов в высоту – обогнав даже высоченный вяз, оставленный расти внутри, и вчетверо длиннее собора Святого Павла, – монументальное здание расположилось на шестистах ярдах вдоль южной окраины Гайд-парка. Но главное, оно было почти целиком из стекла и железа.

Гигантский холл Всемирной выставки 1851 года – Кристалл-Палас, как его немедленно окрестили – был торжеством британской инженерной мысли. Задуманный как огромная сборная теплица, он был построен за считаные месяцы со всеми девятьюстами квадратными футами стеклянных блоков и тысячами чугунных балок и стоек, образовавших площадь почти в миллион квадратных футов. Светлый, воздушный, с железными опорами, искусно сведенными с водостоками, Кристалл-Палас воплощал все модное и прогрессивное. Единственной данью традициям была пара ястребов-перепелятников, доставленных для отваживания птиц по предложению старого герцога Веллингтона. Идея международной выставки с грандиозным павильоном исходила от даровитого немца Альберта, супруга молодой королевы Виктории, который руководил проектом с начала и до конца. Королевская чета чрезвычайно гордилась достигнутым.

И здание уже объявили триумфом. Взглянуть на него стекался народ со всей Англии. Посмотреть на чудо не тысячами, а миллионами прибывали французы, немцы, итальянцы, американцы и даже жители Дальнего Востока. Сюда приходила не только светская публика. Простой народ пускали тоже – бо́льшую часть дней и всего за шиллинг.

Гарриет еще не видела выставку, хотя та работала с мая. Три ее сестры побывали, но она ждала, когда освободится муж. Сейчас же довольно взяла его под руку. Ей повезло с Пенни. Старшим сестрам, Шарлотте и Эстер, было уже за тридцать, когда они вышли замуж – обе за честолюбивых парней моложе себя. И они были вполне счастливы. Еще оставалась младшая сестра, Мэри Энн. Но Мэри Энн, конечно, особый случай.

Сама Гарриет познакомилась с Пенни, когда ей исполнилось двадцать три, и, хотя была на два года старше, мгновенно увлеклась спокойным, выдержанным и решительным юношей в очках. Его отец-банкир прекрасно обеспечил детей, вложившись в несколько трестов, но юный Пенни имел собственные амбиции, связанные со страхованием. Если старшие сестры вышли замуж по расчету, то с Гарриет все иначе – Пенни не нуждался в ее деньгах. Правда, ему бы и в голову не пришло жениться на женщине необеспеченной, и это ей тоже нравилось в нем.

Кристалл-Палас производил немалое впечатление снаружи, но внутри у них попросту захватило дух. Все более или менее видные страны мира имели свои секции. Индию олицетворяло чучело слона с великолепным, украшенным самоцветами паланкином, а также сказочный «Кохинор»,
[73]

подсвеченный газовым светом. Из Соединенных Штатов прибыли сельскохозяйственные машины, включая хлопкоочистительную, а также доставили револьверы полковника Кольта и плавучую миссионерскую церковь, ходившую по реке Делавэр. Русский царь прислал собольи меха; стоял турецкий павильон; был выставлен фарфор из Китая; множество полезных товаров из Австралии и Канады, образчики минералов из Южной Африки. Из Франции прибыла чудесная машина де ла Рю для изготовления конвертов, фонтан же благоухал «Кёльнской водой». Берлин прислал приборы для научных исследований, машины для выделки кружев… Но все это было лишь малой толикой чудес мастерства и таланта, тянувшихся на многие акры в огромном стеклянном дворце.

И самой обширной была собственная экспозиция Британии, занимавшая почти половину всего пространства. Экипажи, машины, ткацкие станки, новейшее устройство для гальванического покрытия, часы, мебель нового стиля, которая вскоре станет известна как викторианская; веджвудская посуда… Для любителей истории даже воссоздали средневековый королевский двор – заслуга блестящего архитектора и дизайнера мистера Пьюджина; правда, там рассмотрели папистское распятие, что разошлось с представлением об английском духе и вызвало неодобрение. Несмотря на этот досадный промах, послание миру читалось безошибочно: Британия процветала, она возглавила мировую промышленность и стала величайшей империей под луной.

Если не принимать в расчет потерю американских колоний семьюдесятью годами раньше, Британская империя не прекращала расти. Канада, Вест-Индия, просторы Африки, Индии, Австралии, Новой Зеландии – все находилось под ее властью, и солнце над империей не заходило в буквальном смысле. Но в ней не было ни тени восточного деспотизма. Да, британский флот господствовал на морях. Да, местами жестко подавлялось сопротивление ее коммерческой деятельности и просвещению. И все-таки британское военное присутствие на суше было минимальным. Развитые доминионы руководствовались соображениями практическими и тяготели к самоуправлению. Остальная империя не менялась и представляла собой пеструю мешанину колоний под управлением торговцев, переселенцев, разрозненных гарнизонов и малого числа благонамеренных администраторов, веровавших в коммерцию и протестантского Бога. Ибо коммерция была ключом ко всему. В Британию текла не дань, а сырье – особенно бесценный хлопок, – которое обрабатывалось и вновь рассылалось по всему миру. Коммерция, вдохновленная творчеством, вела народ к изобилию и доносила цивилизацию до самых отдаленных уголков земного шара.

Гарриет с мужем ходили под ручку по выставке два часа. И только выйдя на солнечные просторы Гайд-парка, они посмотрели на небо, а после весело и тревожно переглянулись.
– Хотелось бы знать, что стряслось с Мэри Энн? – произнес Пенни.

Эстер Силверсливз с супругом вышли заблаговременно и пересекли Лондонский мост. Мистер Арнольд Силверсливз был очень уважаемым человеком. Имея нос длинный и крупный и будучи совершенно беззлобным, он напрочь не понимал шуток. Но уже стал компаньоном в машиностроительной фирме «Гриндер и Уотсон», где приобрел славу не только знающего специалиста, но и человека с почти уникальными математическими способностями. Его любовь к жене и детям была проста и бесхитростна, а страстью являлся чугун. Он свел жену на выставку взглянуть на машины, но до того трижды приводил на строительство Кристалл-Паласа и растолковывал принципы его устройства.

Он обладал престранной походкой. Пройдя десяток-другой шагов с одной скоростью, вдруг останавливался без всякого повода, затем шел дальше, обычно гораздо быстрее, после чего неожиданно сбавлял темп или попросту вновь застывал. Шагать с ним в ногу умела только жена, имевшая богатый опыт повиновения. В такой манере они достигли южного конца моста и через несколько минут оказались в большом здании ангарного типа, где их ожидал транспорт. Он был выкрашен в зеленый цвет, за исключением сверкавших латунных частей. Позади выстроилось полдюжины шоколадных вагонов.

Арнольд Силверсливз улыбнулся. Машина шипела, разводила пары́ и временами энергично фыркала. На платформе с достоинством, будто на страже у Букингемского дворца, стояли два проводника в форменной одежде и заостренных головных уборах. Поезд Лондон – Гринвич был так доволен собой, что двигатели буквально лопались от гордости.
Оно и понятно: если время королевы Виктории несло великий прогресс, то объяснялось это тем, что наступила эпоха пара.

Первый паровой двигатель изобрели еще при Георге III, но его внедрение шло удивительно медленно. И паровые машины на северных текстильных фабриках, примитивные пароходы, локомотивы для подъема угля из шахт, даже паровой пресс для печати лондонской «Таймс» – все это существовало со времен регента, но пассажирская железная дорога появилась с воцарением королевы Виктории.

Развитие железнодорожного сообщения поражало воображение. Через десяток лет железнодорожные компании уже соперничали между собой по всему Лондону. С вокзала Юстон отправлялись поезда в Мидлендс и на север. Три года назад Силверсливз и его компания занимались строительством огромного терминала Ватерлоо, протянувшегося от Вестминстера через реку, откуда составы шли на запад и юг. Дилижансы вмещали десять пассажиров и развозили их по платным дорогам со скоростью миль восемь в час, а вагоны, грохотавшие по железным рельсам за паровым локомотивом, принимали по сотне душ и гнали под сорок. Именно паровозы доставляли на выставку в Кристалл-Палас гостей со всех концов страны. Провинциалам было бы никак не добраться туда до появления новых поездов.

Это имело еще одно непредвиденное последствие. Железнодорожное сообщение нуждалось в расписании, однако в английской глубинке, несмотря на постепенный переход к Гринвичскому времени, сохранялось и собственное, как повелось при Стюартах. В таких условиях составление расписаний оборачивалось путаницей, и потому провинции впервые за всю историю начали переходить на единое лондонское время. Паровоз привносил в королевство порядок.

Силверсливз порядок любил: тот означал прогресс и благоденствие. «Все зависит от машин», – убеждал он жену. Новые железнодорожные линии, протянувшиеся от Юстона, уничтожили целые районы трущоб. «Всех тамошних жителей переселят», – расписывал он. И даже предсказал, что настанет день, когда многие простолюдины, которым не обязательно жить по соседству с местом работы, поселятся в новеньких чистых пригородах и будут пользоваться железной дорогой ежедневно. Еще смелее он фантазировал о центре Лондона. Население росло, и по выходным весь район от Вестминстера до центра стоял намертво, забитый конными омнибусами – теперь их были сотни – и тысячами кебов и колясок. От Уайтхолла до Банка Англии приходилось добираться час. «Но мы исправим это, если пустим поезда под землей, – заверил жену Силверсливз. – Они пересекут Лондон в считаные минуты. Это лишь вопрос вентиляции и дымоотводов, чтобы люди не задохнулись».

Для вонючей старушки Темзы он тоже припас решение. «Новая канализационная система!» – воодушевленно сулил он родным. Не далее как в прошлом году по собственному почину он лично вник в проблему, спускаясь, когда выдавалось время, с блокнотом в руке в бесконечные лабиринты водостоков, коллекторов, подземных каналов и выгребных ям под старым Лондоном. Он вызубрил всю систему, сотни миль, и, вдохновленный этим замечательным, хотя и зловонным достижением, разработал совершенно новый проект канализации, с которым осаждал городские власти – пока безуспешно.

От Лондонского моста железная дорога шла по высоким кирпичным аркам – они гигантским акведуком перекинулись над скученными жилыми кварталами Саутуарка, – и уходила к зеленым просторам Гринвича и Блэкхита, предоставляя пассажирам великолепный обзор окрестностей. «Ну и выдумщик», – подумала Эстер, в очередной раз выслушав планы мужа насчет канализации. Она посмотрела в окно и перебила супруга:
– Арнольд! Глянь туда! По-моему, это Мэри Энн!

Граф Сент-Джеймс расстелил чертежи на обеденном столе капитана Джонаса Барникеля, и почтенный моряк какое-то время безмолвствовал. Молодой Мередит, представлявший своего отца, с интересом следил за ним. Затем Барникель огладил свою пышную рыжую бороду и прохрипел:
– В жизни не видел такой красоты!

Перед ним лежали чертежи парусника. В год великой выставки пароходы уже уверенно притязали на долю в морском сообщении, но подавляющее большинство грузов перевозилось под парусом. А самым быстроходным, изящным и романтичным судном был клипер, борзая морей. Очертания клипера, представшие перед капитаном, обещали доселе невиданную ходкость.

Все изменилось благодаря американцам с тех пор, как всего пару лет назад их знаменитым клиперам с хлопком позволили участвовать в английской чайной торговле. Покинув Лондон с разнообразным грузом, корабли, гонимые северо-восточными пассатами, следовали в Атлантику, огибали южный африканский мыс и отдавались на волю бурных сороковых широт, которые несли их на Дальний Восток. В разгар лета они прибывали в китайские порты Шанхай и Фучжоу, бросали якорь среди джонок и сампанов и ждали первого урожая чайных листьев. Как только урожай попадал на суда, воцарялась суматоха: одни корабли отбуксировывались, подняв все флаги, другие рассыпались салютом, возвещая великую гонку на родину. Суда подставляли паруса южным пассатам; дозорные на побережье Кента высматривали первые мачты, и вот уже толпы спешили мимо Тауэра к Лондонским докам. За последние два года американские клиперы настолько превзошли английские суда, что положение стало унизительным.

Конкуренция пришпорила события. Лондонские моряки не собирались сдаваться. Они уже занялись снаряжением новых кораблей, быстроходность которых должна была побить все рекорды. За прообраз взяли старинные норвежские корабли – длинные, обтекаемые и прочные. Ныне на них красовалось целое созвездие парусов на трех высоких мачтах; число их доходило до тридцати четырех общей площадью тридцать тысяч квадратных футов холстины – клиперы нового класса могли пройти за три дня тысячу миль при полной нагрузке. Путешествие в Китай и обратно занимало сто дней, а то и меньше. Их строили в основном в Шотландии. Новый корабль, чертеж которого лежал перед Барникелем, должен был заменить нынешний уже через год.

– Как назовем? – осведомился граф. – Вам слово.
– «Шарлотта», – ответил Барникель.

«Бог свидетель, я обязан ей всем», – подумал он. Да, он был первоклассный моряк – и шкипер, насколько знал, не худший, к тому же был женат на старшей дочери Папаши, и это позволило ему купить долю в судне, а также сделало капитаном. Удобный георгианский дом и сад по Кэмбервелл-Гроув, стоявший на ухоженном лесистом склоне с видом на людные пристани Дептфорда, был куплен на деньги Шарлотты. «Когда бы не она, я так и жил бы внизу», – признавал капитан в душе. Теперь он и сам встал на ноги, но с удовольствием представлял, как вскоре приведет свою некрасивую женушку и детей в Блэкхит и скажет старику-тестю: «Мы с графом назвали клипер в честь Шарлотты».

Джонас Барникель владел пятой частью «Шарлотты», еще одной пятой – банкир Мередит, отрядивший сегодня сына. Тремя же пятыми распоряжался благородный граф Сент-Джеймс, который, как и его дед, делал ставки на все подряд. Намерение графа поставить на новый клипер всяко не было легкомысленным. Огромные ставки на то, какое чайное судно вернется первым, делались ежегодно. Граф решил сорвать тройной куш: обзавестись лучшим судном, приобрести груз и выиграть пари. Он был знаком с Джонасом Барникелем уже пять лет, и они полностью доверяли друг другу.

Но молодой Мередит – темная лошадка. Недавний выпускник Итона, он испросил у отца разрешение попутешествовать год, а уж потом вступить в полк. Поскольку Барникель собрался в Индию, банкир попросил капитана захватить с собой юношу. Сегодня они познакомились, и Барникель уже удостоил его нескольких острых, оценивающих взглядов. Симпатичный малый – рослый, с каштановой шевелюрой, спортивного сложения. Несомненный молодой джентльмен, но что у него на уме?

– Мы собираемся отобедать с моим тестем, – сказал Барникель. – Может быть, мистеру Мередиту угодно присоединиться?
Это было импровизированное приглашение.
– Что ж… – замялся молодой человек и вопросительно глянул на графа, который кивнул. – С большим удовольствием. Если вы уверены, что ваш тесть не будет против.
– О нет, Папаша не будет против, – уверенно заявил Барникель. – Он любит новых людей.

Спустя полчаса семейство Барникель и Мередит со всеми удобствами устроились в экипаже, и тот покатил по старой кентской дороге к Блэкхиту. Тут молодой человек привлек всеобщее внимание к предмету в небе. Шарлотта Барникель схватилась за голову и воскликнула:
– Джонас! Это же Мэри Энн!

Ветерок был легчайший, как раз достаточный для путешествия. Пальцы Мэри Энн впились в борт корзины, которая угрожающе накренилась и заскрипела по мере того, как внизу начали тревожнейшим образом уменьшаться окрестности Воксхолл-Гарденз.
– Боишься? – прокричал в ухо муж.
– Конечно нет! – соврала она.

Механик наградил их ободряющей ухмылкой, и огромный золотисто-синий шар бесшумно рванулся в чистое небо к солнцу – величественный и неукротимый. Мэри Энн еще несколько секунд переживала неимоверный ужас парения над бездной, свойственный новичкам. Мелькнула мысль, что дно обязательно вывалится. Руки, казалось, вцепились в корзину так, что вовеки не оторвать, и она дико улыбнулась Буллу. А тот весело крикнул:
– Теперь ничего не поделаешь, сама захотела!

В панораме Воксхолл-Гарденз не было ничего примечательного. И виновны в том были не только убогие улицы, обступившие парки с откровенным намерением их задушить, но и железная дорога, которая пролегла по кирпичному виадуку и нарушала окрестный покой грохотом, лязгом и дымом. Район Воксхолл-Гарденз бесславно погибал. Но воздушным шарам еще было откуда взлетать, что они часто и делали. Люди привыкли к таким полетам и зарисовывали сверху город или отправлялись на пари в рискованные путешествия до самой Германии. Недавно один собрался взлететь не в корзине, а верхом на коне. Смотреть сбежалась нешуточная толпа. А сегодня на глазах лишь у нескольких любопытных местных жителей Мэри Энн с Буллом совершали недолгий взлет, которому, если все пойдет хорошо и не переменится ветер, предстояло завершиться где-то в Блэкхите.

В основе лежал каприз. Несколько месяцев назад муж спросил, что подарить ей на день рождения, который отмечался вскоре после дня рождения Папаши, и она пошутила насчет воздушного путешествия. И через пять минут уже выкинула из головы. А три дня назад была застигнута врасплох, когда тот небрежно сообщил: «С воздушным шаром все решено. Летим в субботу утром, если погода и ветер не подведут». И ухмыльнулся: «Ну, если не передумала!» После этого ей было трудно пойти на попятную.

Сестры пришли в ужас. «Что за глупость? Что скажут люди? – раскричались они. – Мэри Энн, зачем ты все время выпендриваешься?» Она взяла с них слово не говорить мужьям. Никто не сказал и Папаше.

Затея вышла очень дорогостоящей. Но все понимали, что это не беда, так как Эдвард Булл наследовал пивоварню. Мэри Энн единственная из дочерей Папаши вышла замуж молодой. Но она была хорошенькая. Стройная, живая, с чудесными карими глазами и белой прядью в каштановых кудрях, весьма ее выделявшей, она обладала изяществом и стилем, которых недоставало сестрам. Эдвард Булл, всего на год старше, не нуждался в ее деньгах, хотя Буллы, конечно, предпочитали обеспеченных невест.

Воздушный шар за считаные секунды поднялся на триста, затем четыреста, пятьсот футов, и все ему было мало. Но вот механик убавил темп, и шар присмирел, а Мэри Энн удивленно отметила, что паника начала отступать. Она сумела выглянуть и была вознаграждена великолепной панорамой Лондона.

За минувшие двадцать лет строительство не замедлилось. На южном берегу дома тянулись от Саутуарка до Клэпхема почти непрерывным лоскутом; на севере деревни Челси и Кенсингтон были полностью поглощены чередой типовых псевдогеоргианских зданий, а дальше, за Сити, до сих пор высился Ислингтонский лес. И все-таки сверху эти новшества выглядели обрубками пальцев чумазой и многопалой ладошки Лондона, которые вторглись в зеленые пригороды. Лавендер-Хилл оставался душистым полем, большая часть Фулхэма была по-прежнему занята садами и огородами, а сельский ландшафт, что за Риджентс-парком, тянулся до Хэмпстеда.

Лишь глянув вниз, она заметила неладное. Они отправились в путь из расчета, что западный ветер точнехонько пронесет их над югом Лондона до пустошей Блэкхита, где приземлиться не составит труда. Но сейчас Мэри Энн поняла, что выходило иначе.
– Эдвард! Нас сносит к северу!
Так оно и было: плывя над Темзой, они уже достигли Ламбетского дворца. Если так пойдет дальше, им придется искать место для посадки в полях за Ислингтоном.
– И тогда мы точно опоздаем к Папаше, – простонал Булл.

Но Мэри Энн, преодолевшая страх, вдруг несказанно оживилась.
– И ладно! – воскликнула она. – До чего же здорово!
Муж рассмеялся. Он обнаружил, что маршрут дарил им еще одно неожиданное преимущество.
– Смотри, – позвал он, – мы пролетаем прямо над парламентом.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь