Детский рассказ

Всё началось с агента.

Словом, это был мессенджер эпохи зарождения социальных сетей. Не́‌когда популярный чат, в котором подростки то и дело занимались тем, что выстраивали те самые сети. Там я с ней и познакомился.

Нам было по тринадцать лет, и звали ее Лера. У нее были большие глаза с крапинкой, а губы выпучены в трубочку, словно она Лера, демонстрировала всему миру готовность к самому важному поцелую в своей жизни. Все хотели казаться взрослее, все хотели губки как у Джоли. Губы трубочкой, тогда только входили в моду. Наверное, подражали Джоли. Сказать откровенно, выглядело это нелепо, но мне было плевать.

Она была с другой школы, но как оказалось, жила рядом. Это, скажу я вам, большая удача. Не нужно провожать девчонку за тридевять земель, а затем тащиться обратно.

Как-то раз позвонила:

‒ Прошлым летом, с родителями, ездили в Питер. Ходили в Эрмитаж. Так красиво, так красиво! Ты не представляешь.

‒ А как же, вот я тоже скоро туда поеду.

Брехня, конечно! Никуда я не поеду. И ведь знает, что я люблю все такое. Картины. Хвастает, а смой, наверняка до лампочки. Такая вот она.

‒ Тебе там очень понравится. Не сомневайся.

‒ Мне кажется, нам пора встретиться ‒ говорю.

‒ В самом деле?

‒ А то!

Дело было в том, что эта девица сразу объявила себя королевой свиданок. И если у нее было тысяча свиданок, то у меня уже две, хотя на самом деле ни одной. Бывало, меня заносило, и я мог трепаться с девчонкой о том, в чем ни черта не понимаю.

‒ А если я тебе не понравлюсь?

*
Утром я собирался в школу. Меня всегда будила бабуля. Сегодня она готовила свои фирменные оладьи, каких вы еще не ели. И почему бабушки так хорошо пекут оладышки?

‒ Спасибо, я пошел.

‒ Надень шапку ‒ говорит ‒ Сегодня холодно.

‒ Ла-адно!

Снег еще лежал. Под мертвым покровом грязи, он лежал непринуждённо. Мне вдруг захотелось прокричать громко, на манер распева: «ЛИШЬ ОТДЕЛЬНЫЕ СМЕЛЬЧАКИ ЖИЗНИ ГОТОВЫ ПРОЛОЖИТЬ ДОРОГУ К АЛТАРЮ ЗНАНИЙ». Но почему-то не стал. Было приятно воображать себя первопроходцем. По чести сказать, я часто воображаю.

На сей раз, эта субстанция накрыла не только мои ботинки, но еще и штаны. Приходилось пользоваться сменкой. В школе я переобулся и пошел на сцену.

Ей-богу, кто-то еще не пользуется сменкой?

*
В фойе у окна стояли Иван и Валдис. Это было специальное место сбора нашей неформальной компании. Мы называли его сценой. Без шуток. Наверное, воображали себя рок-звездами.

Они уже о чем-то трепались, и к тому же, представьте, не носили сменку.

Я подошёл.

‒ Угадайте, у кого сегодня свиданка?

‒ Неужто? Мы ждали, мы верили. Настал тот час и тот миг, когда наш малыш расчехлит свой револьвер ‒ начал было Иван, и загоготал как черт. ‒ Берегитесь, дамочки!

Дело в том, что все мои друзья были чуть ли не на голову выше меня. Он частенько называл меня малышом и считал свои номера, по меньшей мере, самыми уморительными во всём мире. К слову, был без тормозов. Чокнутым. Такой вот он.

‒ Откуда она говоришь? ‒ спросил Валдис.

‒ С тридцать девятой.

Валдис перешёл к нам только в прошлом году. Я предположил, что они, быть может, были с одного класса:

‒ Случайно не с твоего? – он учился там же.

‒ Не припоминаю. Лера, Лера… Наверное, с параллельного.

‒ Сейчас, погоди! ‒ говорю.

Я достал телефон и кликнул по альбому, куда предварительно загрузил несколько её фотографий, со вчерашнего дня. Они оба склонились к экрану.

‒ Не-а. Не знаю.

‒ А что с губами? ‒ ухмыльнулся Иван.

‒ Сирена! Ох, если б ты услышал ее свист... ‒ говорю ему.

Он посмотрел на меня с изумлением, и снова загоготал как вне себя, а мы вместе с ним.

*
Над комнатой стоял не то резкий, не то свежий аромат отцовского парфюма. От чего сразу мутило в животе. К слову, от него всегда становилось дурно, а когда запах оседал, происходила невероятная метаморфоза. Запах преображался. Так пахло от мужчин, так пахло от отца.

Эта была весенняя пора. Дни наполнялись теплом мартовского солнца, а коварный, морозный студень, затаившись в остатках зимней гущи, все еще ждал своего часа. Знаете, эта как раз та пора, когда можно идти налегке, но лучше не стоит. И естественно, я был налегке, не упуская возможности пощеголять в своей кожанке.

Промерз, скажу я вам, до нитки.

Мы условились к четырем часам на Театральной, и когда я понял, что меня облапошили, было уже поздно. Со спины раздался слегка робкий девичий голосок:

‒ Привет, Мирон!

Чтоб мне провалиться на том самом месте!

Это была Лера. Большая и необъятная Лера, со своей смешной шапкой с бубенчиком. Она стояла и хлопала своими большими глазками. Эта девчонка, стояла и хлопала ими, вы представляете? Стояла и хлопала.

И все фоточки как на подбор!

Ей-богу, не подумал бы.

‒ Привет ‒ говорю ей.

‒ Вот мы и встретились! ‒ все хлопала, и хлопала.

*
Она была несуразной до чёртиков. Посему казалась очень забавной. Шоркала своими пухлыми ножками, по остаткам снега так, словно ей шесть лет. Родители, непременно бы сказали этой дурёхе: «Лера, поднимай ноги, перестань так делать». Они всегда так говорят.

Тем временем она шла и шоркала. Мне казалось, что всю свою жизнь, она то и дело лишь болтала, да шоркала. У нее это получалось лучше всего на свете. Болтала она, скажу я вам, как вне себя. Болтушка высшего калибра. Без шуток. И как на неё напала собака, и как за неё передрались полкласса, и как она любила розы:

‒ Представляешь! Подарил мне ромашки, а я люблю красные розы, знаешь ли. А что? Сам виноват. Неотёсанный. Вечно в своих дурацких лохмотьях. Не знаю, слышал ли он про шампунь и зубную пасту вообще. И как с таким целоваться прикажите? А ты уже целовался?

Стоит отдать ей должное. Она вполне соответствовала своим манерам с интернета, и все её «тысяча свиданок» не казались выдумкой. Так она держалась.

Я решил ответить, как есть:

‒ Нет.

‒ А говорил, что было много свиданок!

‒ Как-то не доходило, знаешь ли.

‒ Хочешь, научу?

‒ Давай.

‒ А ты смешной.

Значится, таким и будет мой первый поцелуй – смешным.

*
После того раза, мы больше не виделись. На следующий день, в школе, ко мне подошел Валдис:

‒ Ты только не расстраивайся ‒ говорит. ‒ Сегодня я угощаю. Тебе пампушку с посыпушкой?

‒ Все понятно, подлец!

Оказалось, что он все-таки знал Леру.