"Ленин. Пантократор солнечных пылинок" / Лев Данилкин
Дмитрий КолезевЯ наконец дочитал Данилкинского «Ленина» — ужасно долго читал, с мая. Но не потому, что книга скучная, тяжелая или плохая, — все как раз наоборот. Обычно нон-фикшн читаешь быстро, местами даже просматриваешь, пробегаешь. А тут совсем другой случай. С одной стороны — да, документальная вещь: все на источниках, все со ссылками, все о жизни настоящего, исторического человека. С другой стороны, у Данилкина какой-то совершенно удивительный язык: он так умеет пересказать факты, что хочется вчитываться в каждую строчку. Поэтому — так долго, ничего не пропуская.
И это — не беллетризованная биография. В том смысле, что в ней, кажется, ничего не приукрашено, не драматизировано, не подогнано под замысленный автором «сюжет». Нет тут никакого сюжета, кроме жизни Ленина, а жизнь эта, как известно, — всем историям история. (Ну, разве что в конце вас будет ждать небольшой детективный сюрприз).
Выросло целое поколение людей — мое поколение и люди помладше — для которых Ленин стал совсем уж далекой мифологической фигурой, пустым бронзовым истуканом на городской площади города: взгляд скользит и не замечает. Мы ни октябрятами, ни пионерами побыть не успели, историю ВКП(б) не учили, текстов Ленина почти не читали, о большевиках знаем по курсу школьной и университетской истории.
Лениным, видно, так всех перекормили до 1991 года, что теперь он оказался словно отторгнут из общественного сознания, заменен вызывающими куда большие эмоции Сталиным. Сталин — это триллер, это интересно. Это индустриализация, коллективизация, репрессии, победа в войне — все самое обсуждаемое и волнующее сегодня. А Ленин что? Ленин — так, какая-то предтеча Сталину. Да, да, совершил революцию, это, конечно, важно. Да, расстреливал, но не в тех масштабах. Да, переделывал страну, но с атомной бомбой ее не оставил. И как-то затерялся в мрачной телевизионной тени усатого тирана.
Должен был кто-то переоткрыть Ленина, заново рассказать о нем, так чтобы стало интересно нашему поколению — и Данилкин сделал это. Мостик, который он перекинул от нас к Ленину, состоит в первую из явлений современной культуры. Этими яркими вспомогательными ярлычками утыкана вся книга: то сравнение с «Властелином колец» (действительно, Ленин ведь какой-то хоббитоподобный персонаж, правда?), то отсылка к «Матрице», то аналогия с фильмом Скорсезе, то параллель с фейсбуком, то упоминание Дэна Брауна, Виктора Пелевина или Владимира Сорокина. С такими подсказками Ленин перестает казаться человеком из глубокого прошлого, которого уже никогда не понять — да нет же, вот он, чрезвычайно близкий, можно потрогать. Оказывается, просто надо было написать о нем и его делах не языком учебника истории, а так, как это сделали бы сегодняшние журналисты: «Искра» была могущественной тайной организацией, на которую работали суперагенты, преследующие высокую цель. Одновременно это был всего лишь стратап, — маленькая компания, созданная для поиска рентабельной, воспроизводимой и масштабируемой бизнес-модели».
Еще один мостик, помогающий понять Ленина, — география. «Пантократор солнечных пылинок» — не только библиотечный труд: Данилкин не поленился объехать чуть ли не все ленинские места, которые упоминаются в книге. И если Шушенское, Ульяновск или Разлив в свое время были изучены и освоены лениноведами и ленинофилами, то путешествовать в Женеву, Цюрих, Мюнхен, Париж у советских историков партии было меньше возможностей. После 1991 года же, полагаю, когда ездить за границу стало проще, спрос на биографии Ленина резко упал. А Данилкин все объездил, везде прошел, погрузился. Получился такой прием в парфеновском духе: разбавим рассказ стенд-апом с острова Капри, прекрасным от своей необязательности. При Ленине тут было вот так, а сейчас, глядите -- вот эдак.
Я не знаток биографий Ленина и, полагаю, описание быта Владимира Ильича можно встретить у многих авторов и мемуаристов. Но, мне кажется, до 1991 года было непросто рассказать о Ленине без религиозного придыхания, а после краха СССР — без презрения или желтизны. У Данилкина Ленин получился на редкость живым и во многом симпатичным: весельчак, интеллектуал, спортсмен, страстный путешественник и велосипедист (!). И на него можно взглянуть не только на съездах, митингах или подпольных сходках, но и в непривычном антураже — в парижском кафе, в пивной, на средиземноморском пляже, в горном походе. Он иногда романтичный, иногда пугающий, иногда жалкий: за два года до того, как стать руководителем страны, Ленин буквально нищенствует в Европе, по виду похож на бродягу. Но чаще всего он нелепый и смешной: то брякнется с любимого велосипеда, то у него то украдут пистолет из кармана пальто, то бандиты отберут машину (и это уже у главы советского правительства!).
Но бытовуха, исторические анекдоты и путешествие по ленинским местам — это хоть и важные, но все же эффекты, а суть в действиях Ленина и — особенно — в его текстах. Ленин был машиной по производству текстов, полное собрание сочинений — 55 томов, и вряд ли в наше время (да и в прежнее) найдешь того, кто прочитал бы большинство из них внимательно и с интересом; а Данилкин сделал это и анализирует, и это помогает ему найти ключ к своему герою (автор ведь литературный критик, не забываем об этом).
Тут кроется много важных деталей, позволяющих взглянуть на Ленина под другими углами между двумя привычными экстремумами: с одной стороны — «гениальный вождь революции», с другой — «предводитель банды варваров, которые разрушили прекрасную страну». Оглядываясь назад, сегодня нам кажется, что вся идея диктатуры пролетариата была заведомым идиотизмом, и большевики едва ли не назло насаждали бескультурие, культивировали насилие, разрушали экономику и социальные связи. Но нет, все было не так, убеждает Данилкин, читайте ленинские тексты — хотя бы «Государство и революцию»: там объясняется, к чему на самом деле стремились большевики, и почему выбрали такой путь, и почему Ленин не видел возможности поступать иначе.
(Вообще, есть над чем порассуждать. Удобно мыслить о большевиках и Ленине в духе «Страна, которую мы потеряли»: была прекрасная Россия, пришли большевики и все разрушили. Но надо помнить, что никакой прекрасной России к 1917 году уже не было, благополучный 1913-й был страшно далек, и большевики захватили власть в стране, несущейся в пропасть. В этом смысле напрашивается некоторое сравнение с Ельциным: это он, как говорят коммунисты, уничтожил все лучшее, что было в СССР? Или ему уже досталась страна, которая была на последнем издыхании? А вот большевики — это они во всем виноваты, или наоборот, уже пытались вывести страну из штопора?)
Наверное, когда так много и так долго пишешь о персонаже, трудно не сродниться, не сблизиться с ним — и порой от «Пантократора» возникает легкое ощущение апологии, особенно в главах, рассказывающих о насилии, которое происходило в стране после 1917 года. Но все же книга — не оправдание, а скорее объяснение террора, попытка взглянуть на него ленинскими глазами: «Террор при Ленине, Дзержинском и Троцком не был самоцелью; это была смазка, позволявшая большевистской государственной машине продвигаться в выбранном направлении, преодолевая естественное трение — сопротивление людей, которые, тоже по естественным причинам, не желали видеть эту машину у себя во дворе». Есть, впрочем, и обязательные, здесь кажущиеся несколько дежурными, оговорки: да-да, палач, да-да невозможно простить; но давайте уже не будем обсуждать банальности.
В этом месте книги появляется, пожалуй, самое странное и жуткое данилкинское сравнение: представьте, что у вас медленно работает интернет, и чтобы он заработал быстрее, вы приказываете расстрелять парочку сисадминов; как-то так и Ленин в 1918 году использовал репрессии, чтобы наладить работу госаппарата.
Но все-таки судьба Ленина интересна скорее не тем, чем она закончилась. А тем, что двигало Лениным все годы до 1917-го. Ведь, как говорит автор...
«…история Ульянова до сих пор и вызывает у нас восхищение: история «ботаника», который, вместо того, чтобы пытаться разбогатеть, как все, совмещая приятное с полезным, —тратил все свои деньги на сборники с таблицами (столько-то коров, столько-то баранов), развил в себе способности предсказывать будущее и, воспользовавшись подмеченной слабостью врага (капитализм с его одержимостью эффективностью позволяет идеям распространяться с очень большой быстротой), завоевал мир».