Ленд лиз
"Разумеется, ленд-лиз ни в коем случае не был благотворительностью со стороны западных союзников. Помогая Сталину устоять против Гитлера, США и Британская империя сохраняли сотни тысяч жизней собственных солдат".
По Стеттиниусу, сенатор Джордж, председатель Финансового комитета, так объяснил, почему стоит тратить деньги на программу ленд-лиза:
[США] сейчас тратят около 8 миллиардов в месяц. Если бы не те приготовления, которые мы сделали в эти месяцы, выиграв время, война, я убеждён, продолжалась бы на год дольше. В год мы тратим на войну до 100 миллиардов долларов, а кроме того, мы могли бы потерять огромное число жизней лучших сынов страны. Даже сократив войну только на полгода, мы сбережём 48 миллиардов долларов, потратив всего 11 миллиардов, а кровь наших солдат, слезы наших матерей оценить вообще невозможно…
В начале сентября 1941 года в телеграмме к У. Черчиллю И. В. Сталин просил как можно скорее предоставить помощь Советскому Союзу:
…Все это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило Советский Союз перед смертельной угрозой. Здесь уместен вопрос: каким образом выйти из этого более чем неблагоприятного положения? Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с восточного фронта 30—40 немецких дивизий, и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с. г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолётов и 500 танков (малых или средних). Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом.
— Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. В 2 - х томах 1958: М. Госполитиздат.
Уже в ноябре 1941 года в своём письме к президенту США Рузвельту И. В. Сталин писал:
Ваше решение, господин Президент, предоставить Советскому Союзу беспроцентный кредит в размере $ 1 000 000 000 в обеспечение поставок военного снаряжения и сырья Советскому Союзу было принято советским Правительством с сердечной признательностью, как насущная помощь Советскому Союзу в его огромной и тяжёлой борьбе с общим врагом — кровавым гитлеризмом.
В книге Шервуда содержится уникальная, нигде более не встречающаяся информация о весьма неожиданном аспекте в решении вопроса о помощи Советскому Союзу:
"... Чтобы справиться с серьезным противодействием, которое американские католики оказывали в вопросе помощи Советскому Союзу, Рузвельт решил направить своего специального посла при папе Пии XII Майрона Тэйлора с новой миссией в Рим. <...> Он весьма тактично и правильно изложил точку зрения президента в Ватикане, где встретил весьма благожелательный прием. Хотя результаты этой миссии не привлекли к себе широкого внимания, они отразились на позиции католического духовенства в Соединенных Штатах, и вопрос об отправке в Советский Союз на основе ленд-лиза материалов на сумму свыше 11 миллиардов долларов не вызвал серьезных споров "
Программа ленд-лиза была обоюдовыгодной как для СССР (и других стран-получателей), так и для США. СССР выиграл необходимое время для перебазирования военной и прочей промышленности вглубь страны и закрывал жизненно важные для ведения войны на то время «узкие места» в снабжении армии и промышленности, для чего советским правительством самим определялась номенклатура желаемых поставок по ленд-лизу. США же, хотя и получили в итоге за поставки по ленд-лизу от СССР всего около 7 % оплаты, и то в основном спустя десятилетия, но обеспечили загрузку своих производств, а также выиграли необходимое время для мобилизации собственного ВПК и создания армии.
Рузвельт, прислушиваясь в вопросах о поставках в Советский Союз как к военным, так и к Гопкинсу, попросил военное министерство, комитет по военному производству и другие ведомства подготовить до 6 апреля примерные помесячные графики поставок материалов в Россию на период с 1 июля 1942 по 30 июня 1943 г.
"Бернс заметил, что в целом его ответ разочаровал Молотова, но тот все равно «продолжал демонстрировать искреннее дружелюбие и понимание». Советский посланник заверил Бернса в том, что «все оружие, поставленное в СССР, будет направлено против немцев как можно скорее и станет использоваться как можно более эффективно, что союзники могут положиться на Россию в том, что она продолжит борьбу до полной победы». Вскоре после этого таинственный «мистер Браун» (Молотов) вылетел в Англию, что было первым этапом его возвращения в Москву."
Спустя шесть недель, когда Второй протокол все еще не был подписан, для обсуждения проблемы собрались Бернс, его помощник Сид Спалдинг, Артур Ван-Бускирк (адвокат Комитета по ленд-лизу) и Фредерик Рейнгардт из европейского отдела Государственного департамента. Как отметил Бернс, помимо «условий», выдвинутых Литвиновым, основным фактором, обусловившим задержку в поставках, стало изменение ситуации с транспортом.
А. Паперно нашла очевидцев и участников ленд-лизовских перевозок военных лет на Дальнем Востоке, но столкнулась с закрытостью этой темы как у нас в стране, так и в США. Оказывается, архивы Внешторга в части ленд-лиза продолжают оставаться закрытыми — "до тех пор, пока не будут закончены расчеты по ленд-лизу"{3}. По данным А. С. Якушевского, "с лета 1944 года правительство СССР перестало публиковать сведения о конкретных размерах поставок по ленд-лизу и засекретило эти данные".
Бернс предложил, чтобы сотрудники, занимающиеся вопросами ленд-лиза, подготовили сокращенный вариант протокола, подтвердили, что он действует с 1 июля, а затем оповестили советскую сторону, что ее условия будут по возможности выполнены. Ван-Бускирк взял на себя задачу подготовить проект этого документа. Затем англичане отказались выполнять выдвинутые русскими условия. Ко 2 октября большая часть сложностей в планировании была преодолена, и Гопкинс направил Беляеву отчет по производственной программе, которая должна была войти в протокол. Вместо того чтобы под предлогом трудностей в транспортировке или других проблем сократить поставки, планировалось, что они вырастут на 500 тыс. тонн по сравнению с тем, что было запланировано ранее. 6 октября 1942 г. в Вашингтоне Уэллес, Литвинов и сэр Рональд Кемпбелл от имени Соединенных Штатов, СССР и Великобритании подписали Второй протокол7.
28 июля 1942 года народный комиссар обороны И. В. Сталин обратился к Красной Армии с приказом № 227, в котором потребовал усилить сопротивление и во что бы то ни стало остановить наступление противника. Предусматривались самые жёсткие меры к тем, кто проявит в бою трусость и малодушие. Намечались практические меры по укреплению морально-боевого духа и дисциплины в войсках. «Пора кончать отступление, — отмечалось в приказе. — Ни шагу назад!» В этом лозунге воплощалась сущность приказа № 227. Командирам и политработникам ставилась задача довести до сознания каждого воина требования этого приказа.
Приказ появился в связи с резким обострением стратегической обстановки на фронте, когда войска Красной армии после поражения в Харьковской операции 1942 года, неудачных боёв в районе Воронежа, на Дону и на Донбассе, с большими потерями отступали до Волги и Северного Кавказа. Немцы захватили густонаселённые и наиболее развитые промышленные и сельскохозяйственные районы СССР. В документе констатировалось: на оккупированной территории осталось 70 млн советских граждан и огромные стратегические ресурсы, СССР потерял перевес над Германией в людских резервах и запасах хлеба, дальнейшее отступление грозило государству гибелью.
В августе 1942 года был Уилки направлен президентом Рузвельтом в Москву для встреч с советскими руководителями и подготовки доклада о способности Советского Союза выстоять в войне с Третьим рейхом.
Посол США в Москве Уильям Стэндли, который не очень симпатизировал Уилки, считал, что тот приехал в СССР, руководствуясь личными интересами. Вернувшись из турне, Уилки заявил о необходимости оказывать советскому народу помощь в борьбе с фашизмом и ускорить открытие т. н. второго фронта: «Мы не должны бояться России. Мы должны научиться сотрудничать с ней в борьбе против общего врага – Гитлера. Мы должны научиться сотрудничать с ней на мировой арене после окончания войны, так как Россия является динамичным государством, жизнеспособным новым обществом, силой, которую нельзя будет игнорировать в будущем мире, каким бы он ни был». Доклад Уилки cыграл определенную роль в активизации оказания помощи Советскому Союзу по ленд-лизу
Летом 1942 г., во время выходных, когда не было возможности отправиться в Гайд-Парк, Рузвельт нашел для себя убежище под названием «Шангри-Ла» (литературная аллегория тибетской Шамбалы) в холмистой местности штата Мэриленд, примерно в 90 км от столицы, в лесах долины Катоктин, как раз в центре лагеря по подготовке морских пехотинцев. Здесь, сидя на закрытой веранде или в комнате, служившей рабочим кабинетом, Рузвельт и Гопкинс часто принимали окончательные решения по государственным вопросам. Иногда некоторые насущные проблемы требовали, чтобы на таких встречах присутствовали и другие лица, которые могли бы представить подробный доклад по тем или иным вопросам. Одним из таких людей был Гарриман, который прибыл сюда 30 августа, чтобы нарушить покой воскресного дня. Он рассказал о своей встрече с Черчиллем и Сталиным, состоявшейся в Москве двумя неделями ранее.
Черчилль, который, по его собственному выражению, «чувствовал себя, будто привез кусочек льда на Северный полюс», рассказал Сталину, что в 1942 г. открытия второго фронта не будет. Кроме того, Черчилль попытался доказать необходимость и эффективность операции «Торч». Он вспоминал, что первые два часа встречи в Кремле прошли в мрачной и гнетущей атмосфере. Сталин был угрюм от известия о том, что план открытия второго фронта отложен, он так и остался при своем мнении. Тем не менее, как показалось, он проявил «самый живой интерес» к разъяснениям Черчилля по поводу операции «Торч». По воспоминаниям Стендли, на следующий день Сталин «давал прямую и беспристрастную оценку некоторым очевидным фактам. Кремлю не нравилась идея операции «Торч». Западные союзники позорно провалили поставки с помощью по ленд-лизу, несмотря на обещания. А в это время русские несут основную тяжесть борьбы с немецкой армией и несут тяжелые потери». Будто бы пытаясь оправдаться от обвинений в вопросе о ленд-лизе, Черчилль в тот день заговорил о катастрофе с караваном PQ-17. Гарриман сообщил, что Красная армия способна не допустить прорыва под Сталинградом, что не даст немцам дойти до месторождений нефти на Кавказе и дальше, до Ирана и Ближнего Востока. Гарриман начал также говорить об обстановке в районе Персидского залива и заметил, что некоторые английские представители с тревогой смотрят на передачу объектов американской стороне. Они указывают Черчиллю, что это будет означать передачу контроля над важнейшими линиями коммуникаций империи «иностранцам». В ответ Черчилль отвечал: «А чьи руки были бы в данном случае лучше?»
Не успел Гарриман вернуться из своей поездки, как из еще одной, более тщательно продуманной, пусть, может быть, и менее важной, возвратился Уэнделл Уилки. Вместе с Джозефом Барнесом, лингвистом и бывшим редактором зарубежного отдела «Нью-Йорк геральд трибюн», а ныне – заместителем директора Комитета военной информации, Уилки, заручившись благословением Рузвельта, совершил поездку в Иран, Ирак, Сирию, Саудовскую Аравию, Египет, китайский город Чунцин и в Москву. Они посетили все эти места на армейском бомбардировщике B-24 с названием «Гулливер». Стендли, который не ладил с Уилки, считал поездку того в Россию «искренним, но поспешным шагом с целью помочь Соединенным Штатам и России сблизиться в ходе общей борьбы». Стендли также считал, что Уилки использовал поездку для того, чтобы поднять свой личный рейтинг политика. В любом случае Уилки пришлось выслушать обвинения Кремля в том, что Британия присваивает военные материалы, предназначенные для России (как писал Шервуд, здесь речь шла о разгрузке отправленных в Россию судов на территории Великобритании). Это задело Гопкинса, который дал согласие на разгрузку там судов с последующей диверсификацией грузов. В одном случае Гопкинс высказал при Рузвельте «пренебрежительное замечание» в адрес Уилки и в ответ был огорошен ядовитой ремаркой из уст президента: «Вы и многие другие должны знать, что у нас не было бы ленд-лиза… и многих других вещей, если бы не Уэнделл Уилки. Его послал нашей стране сам Бог в момент, когда он был нам так нужен».
Подход к внешней политике Уилки как интернационалиста уже был полезен прежде, в 1940 г. Однако вскоре замечания Уилки, особенно те, что касались «провала» с открытием второго фронта, настолько уязвили Рузвельта, что на одной из пресс-конференций он назвал Уилки «стратегом с умом машинистки». При этом он передразнил акцент, который присутствовал в речи Уилки, чтобы у корреспондентов не было сомнений в том, кого он имел в виду. Шервуд отмечал, что Уилки «завершил свою миссию доброй воли, будучи в ярости по отношению к президенту». Возможно, Уилки понимал, а может быть, и нет, что Сталин использовал его для передачи язвительных замечаний в адрес США и Англии, одно из которых касалось присваивания грузов по ленд-лизу, а второе – перераспределения самолетов «Аэрокобра». Поскольку на Северном маршруте возникли проблемы (караван PQ-18 с большим трудом дошел до Мурманска 17 сентября, и вскоре после этого было принято решение прикрыть этот маршрут), Персидский коридор работал недостаточно эффективно, вопрос о маршруте Алсиб все еще пребывал в стадии обсуждения, на Тихоокеанском маршруте советская сторона нуждалась в большем количестве судов, поставки по Второму протоколу стартовали очень медленно, а по Первому протоколу – проходили с большим трудом, и, очевидно, Сталин чувствовал себя в достаточном праве, чтобы через Уилки передать все то разочарование, что он испытывал по отношению к Западу.
Когда в конце сентября президент совершал краткую поездку по стране, вызванную главным образом приближавшимися выборами в конгресс, Гопкинс телеграммой просил его «тщательно продумать» предложение о создании объединенных ВВС союзников на Кавказе. «Если теперь мы должны сказать Сталину, что конвоев на Северном маршруте больше не будет, – писал Гопкинс, – то в связи с этим мне кажется почти настоятельно необходимым сделать ему прямое предложение о размещении наших вооруженных сил на его стороне… А единственная вооруженная сила, которую мы можем направить туда, – это наши ВВС». По оценкам Маршалла, возможно было к концу 1942 г. создать на Кавказе группу тяжелых бомбардировщиков. Однако к ноябрю стало ясно, что советская сторона не намерена принимать такую замену поставкам по ленд-лизу. Но даже тогда переговоры растянулись еще на целый месяц, пока Сталин разом не прихлопнул эту идею.
В своих мемуарах «Воспоминания и размышления» Г. К. Жуков также затрагивает тему межсоюзнических отношений в самом тяжёлом для СССР и союзников 1942 году, непосредственно во время Сталинградского сражения, до коренного перелома в войне:
В 22.00 (10 сентября 1942 года) мы были у Верховного, в его кабинете.
Поздоровавшись за руку, что с ним редко бывало, он возмущенно сказал:
— Десятки, сотни тысяч советских людей отдают свою жизнь в борьбе с фашизмом, а Черчилль торгуется из-за двух десятков «харикейнов». А их «харикейны» — дрянь, наши лётчики не любят эту машину… — И затем совершенно спокойным тоном без всякого перехода продолжал: — Ну, что надумали? Кто будет докладывать…
13 сентября противник перешёл в наступление по всему фронту, пытаясь захватить Сталинград штурмом. Сдержать его мощный натиск советским войскам не удалось. Они были вынуждены отступить в город, на улицах которого завязались ожесточённые бои.
В конце августа и сентябре советские войска провели ряд контрударов в юго-западном направлении для отсечения соединений 14-го танкового корпуса противника, прорвавшегося к Волге. При нанесении контрударов советские войска должны были закрыть прорыв немцев на участке станции Котлубань, Россошка и ликвидировать так называемый «сухопутный мост». Ценой громадных потерь советские войска сумели продвинуться только на несколько километров.
Донской фронт был образован 30 сентября 1942 г. В его состав вошли: 1-я гвардейская, 21-я, 24-я, 63-я и 66-я армии, 4-я танковая армия, 16-я воздушная армия.
Приняв командование, Рокоссовский застал новообразованный фронт в наступлении — выполняя приказ Ставки, 30 сентября в 5:00, после артподготовки, перешли в наступление части 1-й гвардейской, 24-й и 65-й армий. Два дня шли тяжёлые бои. Но, как отмечается в документе ЦАМО — части армий продвижений не имели, и более того — в результате контратак немцев были оставлены несколько высот. К 2 октября наступление выдохлось.
Но тут из резерва Ставки Донской фронт получает 7 полностью укомплектованных стрелковых дивизий (277, 62, 252, 212, 262, 331, 293 сд). Командование Донского фронта решает использовать свежие силы для нового наступления. 4 октября Рокоссовский поручает разработать план наступательной операции, и 6 октября план был готов. Срок операции был назначен на 10 октября. Но к этому времени происходят несколько событий.
5 октября 1942 года Сталин в разговоре по телефону с А. И. Ерёменко резко критикует руководство Сталинградского фронта и требует принять немедленные меры к стабилизации фронта и последующего разгрома противника. 6 октября Ерёменко делает доклад Сталину, в котором предлагает провести операцию по окружению и уничтожению немецких частей под Сталинградом. Там впервые предлагается провести окружение 6-й армии фланговыми ударами по румынским частям, и после прорыва фронтов соединиться в районе Калача-на-Дону.
Ставка рассмотрела план А. И. Ерёменко, но тогда посчитала его невыполнимым (слишком большая глубина операции и т. д.). Однако сама идея контрнаступления обсуждалась Сталиным, Жуковым и Василевским ещё 12 сентября, и уже к 13 сентября Сталину были представлены черновые намётки плана, предполагавшего создание Донского фронта.
Незадолго до его отъезда из России газета «Правда» опубликовала ответ Сталина корреспонденту Ассошиэйтед Пресс Генри Кессиди на вопрос: «Насколько эффективна помощь союзников Советскому Союзу и что можно будет сделать для того, чтобы расширить ее и улучшить?» Ответ: «В сравнении с той помощью, которую Советский Союз предоставляет союзникам, отражая удары главных сил немецко-фашистских войск, помощь от союзников Советскому Союзу все еще незначительна. Для того чтобы ее расширить и улучшить, требуется лишь одно: полное и своевременное выполнение союзниками своих обязательств». Как заметил Стендли: «Разумеется, все мы понимали, что мистер Сталин не стал бы спешить с тем, чтобы дать ответ на письмо мистера Кессиди… разве что случилось так, что Генри задал именно те вопросы, на которые мистер Сталин хотел бы дать публичный ответ».
Так же как Сталин использовал Уилки в середине сентября, он использовал и Кессиди 3 октября.
2 октября Рузвельт дал указание Стимсону, Ноксу, Моргентау, Стеттиниусу и главе Комитета по военным поставкам адмиралу Лэнду сделать все необходимые приготовления, включая определение приоритетов в производстве, для выполнения обязательств по протоколу. В случае с Первым протоколом серьезные трудности были вызваны отсутствием некоторых товаров и материалов, однако президент своей властью сделал много для того, чтобы решить эти проблемы. Теперь узким местом продолжал оставаться вопрос доставки, несмотря на то что 2 октября Рузвельт распорядился принять все меры для заполнения квоты США в конвоях, направляющихся в Северную Россию, а также направить максимальное количество грузов по Персидскому коридору9.
Ежемесячно Рузвельт получал отчеты глав различных ведомств, в том числе военного министра, председателя Комитета по военной промышленности, руководителя Комитета по ленд-лизу, о ходе поставок в рамках оказания помощи России. Казалось, президенту, которому приходится руководить всей деятельностью страны в военной области, было не очень логично выступать в роли координатора какой-то одной из программ. Кроме того, неофициальный орган, возглавляемый Гопкинсом, который занимался разработкой Второго протокола, прекрасно справился со своей задачей. Поэтому с 30 октября 1942 г. он стал ядром президентского Комитета по советским протоколам. По указанию президента эта группа сотрудников «стала отвечать за общую координацию деятельности в рамках советских протоколов, действуя через соответствующие организации и согласно политике президента». Разумеется, председателем стал Гопкинс, а его заместителем назначили Бернса. По военным вопросам новый комитет работал в тесном сотрудничестве с Комитетом по распределению вооружений. На сентябрьском совещании будущего комитета, по официальным данным Госдепартамента США, присутствовал Литвинов и семь советских представителей, а американскую сторону представляли 18 человек, включая Стеттиниуса и Ачесона. Общее совещание членов комитета состоялось в 1942 г. еще лишь один раз, однако различные комиссии при нем продолжали работу вплоть до конца года. В адрес комитета, помимо прочего, поступали запросы советской стороны о поставках вне рамок протоколов. Несмотря на свое название, деятельность этого органа охватывала все аспекты оказываемой советской стороне помощи.
Советские представители работали во взаимодействии с комитетом: время от времени они отказывались от позиций, которые им были больше не нужны. До конца апреля они полностью или частично отменили свои заказы на танки, противотанковые орудия (57-мм), зенитные орудия (37– и 90-мм), а также пистолеты-пулеметы Томпсона. После победы под Сталинградом потребности советской стороны изменились. Военное министерство вздохнуло с облегчением после того, как поступил отказ от такой проблемной категории, как танки, так как это означало ликвидацию «задолженности», составлявшей на февраль 1943 г. 2583 танка. Теперь же бронетанковую технику можно было направлять на собственные нужды и на британскую программу, где также наблюдался дефицит этих машин.
Выборы в конгресс, состоявшиеся 3 ноября, чуть не закончились для Рузвельта катастрофически. Республиканцы получили большинство в 9 мест в палате представителей, а также 10 мест в сенате. Однако у Рузвельта почти не было времени на то, чтобы беспокоиться по поводу этой очень неявной победы. Значительной работы президента требовали подготовка к высадке в рамках операции «Торч», назначенной на 8 ноября, а также вызванные этим мероприятием дипломатические осложнения. В это время, помимо операции «Торч», происходило отвоевание территории в Северо-Восточной Африке англичанами, а также великая битва под Сталинградом на русском фронте. В начале декабря начались обсуждения возможности проведения встречи на высшем уровне между Сталиным, Черчиллем и Рузвельтом. В конце концов Сталин не участвовал в ней, но продолжалась подготовка встречи Черчилля и Рузвельта
На ежегодном праздновании в Белом доме кануна Нового года с родственниками и друзьями Рузвельту показали фильм с участием Хамфри Богарта и Ингрид Бергман «Касабланка». Большинство из присутствующих тогда не знали, что именно туда предстояло отправиться Рузвельту в середине января.
В январе 1943 г. Рузвельт вновь стал настойчиво говорить о «необходимости обеспечить потребности советской стороны… что было вопросом огромнейшего значения».
В середине января в Касабланке Рузвельт, Гопкинс и высшие военные представители США встретились с Черчиллем и его военными советниками. После полета над африканской пустыней, о которой Гопкинс отозвался в том ключе, что «вряд ли стоило бы воевать за эту территорию», самолет неожиданно оказался над плодородными землями Северной Африки, которые выглядели так, «как должен бы выглядеть Сад Эдема, а может, и лучше». Рузвельт и Гопкинс остановились в строении, которое Гопкинс назвал «подобием бунгало в Калифорнии». В другом похожем строении по соседству устроился Черчилль. В течение десяти дней Рузвельт, Черчилль, Гопкинс и начальники штабов обсуждали военное положение. Программа помощи русским оказалась для них одной из основных проблем. Более высоким по сравнению с ней приоритетом пользовалась только программа борьбы с подводными лодками противника, а также операция «Хаски» (высадка в Сицилии). Все это сводило к минимуму возможности реализации назначенного на 1943 г. вторжения через пролив Ла-Манш. Неоткуда было взять суда для обеспечения плана «Раундап». Комитет начальников штабов разработал график поставок по ленд-лизу в Россию, который 23 января они представили Рузвельту и Черчиллю. В заключительной части документа давалось заключение: «Таким образом, будут полностью выполнены обязательства по поставкам в рамках Второго протокола до конца календарного 1943 г.» 25 января Черчилль «в его неизменном ярком купальном халате, спальных тапочках и с сигарой, с которой он не расставался», помахивая тростью перед лицами операторов и репортеров, которые пытались сфотографировать его в этом причудливом костюме, провожал на аэродроме Рузвельта и Гопкинса. Черчилль говорил о тяжелом пути союзников, но буквально излучал уверенность. Кашляющий Рузвельт производил впечатление очень уставшего человека. Черчилль пообещал прислать обоим картины Атласских гор, которые он намеревался написать, глядя из башни на своей вилле. После того как его самолет коснулся американской земли, как о хорошем предзнаменовании Рузвельт узнал о победе советских войск под Сталинградом.
Победа советских войск в Сталинградской битве является крупнейшим военно-политическим событием в ходе 2-й мировой войны. Великая битва, закончившаяся окружением, разгромом и пленением отборной вражеской группировки, внесла огромный вклад в достижение коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны и оказала серьёзное влияние на дальнейший ход всей 2-й мировой войны.
Многие государственные и политические деятели высоко оценили победу советских войск. В послании И. В. Сталину (5 февраля 1943 г.) Ф. Рузвельт назвал Сталинградскую битву эпической борьбой, решающий результат которой празднуют все американцы. 17 мая 1944 года Рузвельт прислал Сталинграду грамоту:
"От имени народа Соединённых Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками, храбрость, сила духа и самоотверженность которых во время осады с 13 сентября 1942 года по 31 января 1943 года будут вечно вдохновлять сердца всех свободных людей. Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии. "
В своих мемуарах Н. С. Хрущёв прямо затронул тему важности ленд-лиза.
Хочу откровенно высказать своё мнение о взглядах Сталина на способность РККА и СССР справиться с нацистской Германией и выдержать войну без американской и английской помощи. Во-первых, хочу сказать о некоторых замечаниях, сделанных Сталиным и неоднократно повторённых им во время «непринуждённых» разговоров между нами. Он прямо сказал, что если бы США нам не помогли, мы бы войну не выиграли. Если бы нам пришлось сражаться с нацистской Германией один на один, то такого давления мы бы не выдержали и войну проиграли бы. Никто никогда эту тему официально не обсуждал, и я не думаю, что Сталин когда-либо письменно излагал своё мнение по данному вопросу, но я все же утверждаю, что в нескольких разговорах со мной он отмечал, что дело обстояло именно так. Он никогда не заводил разговор именно об этом, но когда мы просто беседовали, обсуждая вопросы международной политики в настоящем и в прошлом и переходя к теме того, через что нам пришлось пройти во время войны, он говорил именно так. Когда я слышал такие его замечания, я был с ним полностью согласен, а сейчас я с ним согласен ещё больше.
Вызывают большой интерес последние страницы книги Р. Шервуда, в которых переданы беседы Гопкинса со Сталиным в конце мая 1945 года, и особенно то, как высокопоставленный американец умно и благородно закончил дискуссию о ленд-лизе:
"... По его мнению, было бы большой трагедией, если бы величайшее достижение в области сотрудничества между Советским Союзом и Соединенными Штатами, которого они добивались совместно на основе ленд-лиза, имело бы... неприятный конец. Он добавил, что мы никогда не считали, что наша помощь по ленд-лизу является главным фактором в советской победе над Гитлером на Восточном фронте. Она была достигнута героизмом и кровью русской армии...