Л.

Этот вечер он посвятил одиночеству. Нет, вечер выдался бурный: сначала похороны близкого человека, которого знал он, впрочем, не слишком близко, а так - околоточно - какой-то родственник родственников, но ведь морг, а точнее крематорий - это ведь реальная субстанция и смерть, витающая в стенах этого бетонного дома и священник, заламывающий левую ногу, хромающий, в блестящем, чуть повядшем епетрохиле и эта дама, которая протокольным голосом декламирует восемнадцатого за смену успошеного - связи с ним, как и ни с одним предыдущим нет, потому что если связь будет, она бедная, страдающая излишним весом, со вторым подбородком, точно сойдет с ума - в общем, умер и умер, тоже мне номер.

И вроде бы смерть смертью, а думал-то он о сексе. Плоть взыграла. В штанах намокло. Мужчина в полном расцвете сил. Вроде бы и одинок, несмотря на многолетний брак, вроде бы и похоронил (родственника родственников, без эмоционнальной связи с усопшим), а главная мысль была вот в чем: все думали, что вульва это вагина. А оказалось, что вся анатомия заучена неверно и все, что он знал о строении женского духовного органа между ног, все свелось к неведению и получалось нарушением божественной гармонии. Он ехал в метро и думал о ней. Они познакомились вечером ранее, когда родственник родственника был еще жив и, следовательно, флирт, как бы так сказать, был еще допустим.

Он сидел в баре. И она сидела. Он пил. И она пила. Он поседел, потому что его многолетний брак и привел его в этот занюханный бар. А она не поседела, потому что улыбалась часто и, казалось, пришла специально, чтобы познакомиться с ним. Вывести его из оцепенения и сказать: «Жизнь все еще определенно прекрасна». Он на нее посмотрел и сказал: «Я вас хочу». А она сказала, что тоже не против. Он предложил ей вина. И она, конечно, вино приняла. А потом оказалось, что он сидит в баре, а она сидит в просторах facebook. И вроде бы они делят пространство, но в действительности их разделяют километры неосуществленных надежд. У него брак. И у нее тоже муж. Он в России. Она в Казахстране. Он в Москве. Она в Алма-Аты. Он любит классику. Она безудержный секс. Его улыбка. Ее отрешение. Его флирт. Ее немое согласие. Его предложение. Ее отвлечение. Секс это совокупность неопределенных надежд.

Он сказал ей: если бы ты оказалась рядом сейчас, я бы непременно рассказал тебе сказку. Сказку о том, как я прикасаюсь к тебе. И как бы мысленно он к ней прикасался. А она - там, сидя у себя в Алма-Аты, слушала и тоже касалась. Экрана. Слушая незамысловатый ритм тишины. Он прикасался к экрану. Она прикасалась. И немного даже, улыбаясь, залезала кистью в трусы. Как будто бы это он к ней залез. И он делала вид, что он залезает. Здесь и сейчас.

Вот такой вот неопределившийся секс. Страсть без страсти. Секс ради слов. Он говорит: я бы хотел быть рядом с тобой. Она отвечает: можешь, но главное подождать, пока муж в спальне заснет. Он ей: я тоже женат. Она: ну так значит, судьба. И они: ну вот так, касаясь друг друга, мы живем, оживаем. Познаем безудержный секс. Он прикасался к ней, прикасаясь к экрану. Она отвечала: у тебя руки — огонь. Он продолжал. Она — впечатлялась. Он трогал. Она позволяла. Он дразнил. Она возбуждалась. Он теребил. Она кричала «Давай». И наконец все закончилось — для них — разрешением. Он сказал: я, в общем-то, все. Она — ну я тоже, ура.

Он пошел в магазин. Купить сигарет. На диване сопела жена. Он думал о той, что лежит без трусов там, совсем далеко. Хотел запустить ей руку туда, где огонь влажной воды провоцировал мысли о нем. Он мечтал, что однажды приедет к ней в Алма-Аты. Прикасался к себе. И ждал, что она снова его позовет. Страсть — это желание, помноженное на одиночество разбитых сердец. Он один. И она тоже одна. Они сегодня вдвоем. И завтра вдвоем. Он пишет и знает, какая она сегодня на вкус. Он ласкает ее. Буквами. Мыслями. Словами. Образами возбужденных надежд. Я — это мысли о тебе и о том, как я целую возбужденные от желания соски. Кусаю. Сжимаю. Люблю. Я вхожу. Я, пожалуй что, жду. Я надеюсь. Мечтаю. Я пью. Выпиваю до дна. Чтобы наутро опять захотеть.