Культ

Луч фонаря запрыгал в темноте: на стенах в рамках благодарности и дипломы самопровозглашенных оккультных академий, плакаты с анонсами встреч «Северной Веды», изображение мандалы из причудливо переплетающихся линий; большой стол с бумагами, книгами и безделушками; за столом кресло с высокой спинкой; два стула с подлокотниками, приготовленные для гостей; слева шкаф с открытыми полками, на полках корешки книг, статуэтки индуистских божков, подставки для благовоний; в углу у двери две пачки новых книг в упаковке из серой бумаги; одна упаковка надорвана и видна обложка с крупной фотографией Львовой и часть названия: «Советы… мудрости».

Инквизитор с силой усадил Львову на один из стульев, прижал острие ножа под судорожно вздымающейся тощей грудью и еще раз предупредил:
– Не дергайся.
– Послушайте, просто скажите, что вам нужно, если деньги, то… – затараторила Кларисса.
Пришлось снова кольнуть ее лезвием. Она тихо ойкнула и замолчала.

Он достал скотч и, орудуя катушкой и длинным ножом, принялся приматывать руки и ноги Львовой к ножкам и подлокотникам стула. Старые навыки возвращались стремительно. Дело спорилось. Через пару минут клейкая лента плотно прижала запястья и щиколотки жертвы к блестящему никелированному металлу. Львова шумно дышала, но молчала. Инквизитор поднялся, подергал ее за руки и ноги, удовлетворенно кивнул, одним движением отхватил короткий кусок скотча и залепил вымазанные ярко-красной помадой тонкие губы. Спокойно вернулся к входу в офис, взял портфель, закрыл дверь и защелкнул замок. Прислушался. Тишина.

Он вернулся в кабинет и внимательно посмотрел на Клариссу. Она замигала, прищурилась и отвернулась. Черные волосы растрепались и липли к щедро смазанному тональным кремом лицу. Инквизитор поставил портфель на стол, сдвинул в сторону бумаги и канцелярскую мелочь и не спеша выложил на столешницу инструменты: большие ножницы и молоток.
Кларисса тихонько завыла и дернулась.
– Подожди, – строго произнес Инквизитор. – Еще не время кричать. Я скажу, когда можно.

Он взял ножницы, присел рядом с ней на корточки, присмотрелся, прицелился и двумя щелчками перерезал ремешки на черных туфлях. Львова вздрогнула. Инквизитор стащил туфли и отбросил в сторону. Стопы, обтянутые черными тонкими колготками, были костлявые, длинные, ногти на пальцах вымазаны темным лаком.
Интересно, какой это цвет? Вишневый? Темно-синий? Угольно-черный?
Он помотал головой. Вместе с навыками, похоже, возвращались и привычные мысли.

Заклацали ножницы. Львова вся сжалась на своем стуле и только дрожала, когда холодный металл касался теплой кожи. Платье стекло вниз потоком красного шелка. Черные обрезки колготок скукожились мелкими лужицами. Он разрезал бюстгальтер, обнажив мелкие, помятые груди с набухшими, как зимние ягоды, сосками, и принялся за трусы. Кларисса судорожно вздохнула. Инквизитор рассек тонкую лямку стрингов, рывком выдернул их из-под Львовой, отбросил в сторону и глубоко втянул носом воздух, тут же мысленно себя отчитав: нельзя, нужно сдерживаться. Концентрироваться на главном. Не давать воли двум главным врагам палача и судьи: гневу и похоти.

Впрочем, никакого запаха не было. Он даже успел ощутить быстрый укол разочарования. Ни горячего, интимного, животного духа, ни даже пота, ну или мочи, на худой конец. Львова вообще ничем не пахла, кроме духов и женского крема для тела, – как будто пластиковый манекен привязали к офисному стулу. Кожа была матовой, белой, сквозь нее выпирали ребра и похожие на две ручки кости таза, в луче фонаря чуть поблескивал наголо бритый лобок, над которым подрагивал плоский живот с тонким слоем мягкого жира.

Ладно, так даже лучше. Ничто не будет отвлекать от главной цели.
Инквизитор отложил ножницы, не спеша влез в шуршащий защитный костюм, взял молоток и снова присел рядом с привязанной женщиной. Задумчиво погладил хрупкие пальцы ног. Посветил фонарем. Лак на ногтях был цвета крови.
– Теперь послушай меня. Сейчас я буду спрашивать, а ты отвечать. Если ты ответишь неправильно или соврешь, то я раздроблю тебе палец.

Он чуть прикоснулся молотком к мизинцу на ее левой ноге. Львова дернулась так, что стул подпрыгнул.
– Да, это будет очень больно. Если ты продолжишь упорствовать, то я переломаю все пальцы один за одним, потом расплющу обе стопы, а после примусь за колени. Ты поняла меня? Готова говорить правду?
Львова громко замычала, замотав головой.

Вот незадача. Об этом он не подумал. Рот у ведьмы был заклеен, так как же она станет с ним говорить? А если отлепить клейкую ленту, то после первого же удара молотка вопли раздадутся такие, что встрепенется даже пенсионер-охранник в своей каморке на первом этаже «Корабела». Там, где он раньше проводил допросы и казни, ведьмы могли орать во весь голос сколько угодно, никто бы их не услышал. Но как быть сейчас? Придется как-то выкручиваться. Сначала он поговорит с ней, а потом, если будет упрямиться, снова заклеит рот. Может быть, еще и затолкает туда обрезки белья.

Инквизитор помедлил и сорвал с губ женщины скотч. Она глухо вскрикнула, задышала ртом и прерывисто заговорила:
– Я… все сделаю… как скажешь… скажете… вы… – перевела дух и быстро добавила: – Деньги в верхнем ящике стола, ключ у меня в сумочке, в боковом кармашке.
– Спасибо, это полезная информация, – серьезно сказал Инквизитор.
Соски у Львовой набухли сильнее. Ему захотелось их ущипнуть. Или укусить. Он зажмурился и сжал рукой висящий на шее мешочек со святынями.
Помогло.

– Это полезная информация, – повторил он, – но я хочу спросить о другом.
– О чем?
Инквизитор встал, нависнув карающей тенью, и громко, раздельно произнес:
– Во имя Господне, аминь. В год от рождества Христова 20…, двадцать восьмого дня месяца сентября, до моего слуха дошло, что ты, Кларисса Львова из города Северосумска, вошла в союз с дьяволом с целью околдования, наведения порчи и прочего, что идет против веры и служит во вред обществу. Понятно ли тебе данное обвинение и признаешь ли ты его?

Львова молча вытаращилась на стоящего перед ней незнакомца. Вначале, когда он сбил ее с ног и приставил к горлу нож, она подумала про ограбление. Потом, когда дело дошло до привязывания к стулу и срезания одежды, кое о чем похуже, хотя, может быть, и получше – как посмотреть: несмотря на дикий, парализующий страх, она даже почувствовала некоторое возбуждение, может быть, вызванное тем самым страхом, а может, мыслями и фантазиями, которые пронеслись в голове, едва мужчина в маске сорвал с нее трусики. Не то чтобы Кларисса была как-то особо сексуально не удовлетворена, но ее постоянный любовник, тренер по карате Гена, был не слишком изобретателен, а еще тороплив и стремителен, как удар ногой в прыжке, так что временами ей хотелось разнообразить свою интимную жизнь чем-нибудь эдаким. Страшно было только от мыслей, что изнасилованием дело может не ограничиться, но вот теперь выясняется, что дело вовсе не в сексуальном насилии… а в чем? Она попыталась сосредоточиться.

– Понятно ли тебе, в чем я тебя обвиняю?
Кларисса замотала головой.
– Извините, я отвлеклась… можно еще раз?
Хитрит, понял Инквизитор.
– Я обвиняю тебя в том, что ты ведьма, – объяснил он. – Признаешь ли ты это?
Львова согласно закивала.
– Да, да, признаю. Обязательно. У меня и сертификат есть.
Он опешил. Некоторое время оба молчали.
– Кларисса, – мягко сказал Инквизитор, – ты понимаешь смысл собственных слов?
Та замотала головой еще сильнее. Длинные черные волосы разметались по плечам и груди.

– Да, я же сказала, у меня есть сертификат истинной ведьмы седьмой ступени посвящения, между прочим выданный Страсбургской академией оккультизма и метафизики. Что вы так смотрите? У меня более десяти дипломов и свидетельств в области эзотерических дисциплин, я практикующий пара-психолог, провожу тренинги и семинары, возглавляю общество «Северная Веда», а еще пишу книги, вот, в углу, видите, это уже третья, из типографии только что…
– Хватит! – рявкнул Инквизитор.

– Ну вы же сами спросили, велели мне отвечать, вот я и отвечаю, на любые вопросы, очень подробно, спрашивайте…
Он с силой ударил молотком в пол, и Львова испуганно замолчала.

Адреналин стремительно исчезал, а вместе с ним и знакомое, мрачное возбуждение, сочетающее в себе муку и наслаждение – такое чувство испытывали, верно, подвижники и аскеты, терзающие себя власяницами и бичами из воловьей кожи. Но сейчас на смену ему приходило ощущение какого-то абсурда, нелепости, будто его разыграли, как мальчика, которому подсунули пустой свернутый фантик вместо конфетки.
Он подумал и решил зайти с другой стороны.

– Откуда тебе стало известно про древнее капище? Ты оказалась на стройплощадке раньше всех прочих, как ты узнала про то, что там обнаружили?
Львова прикусила губу.
– Знаете, у меня есть свои методы, я же недаром занимаюсь духовными практиками. Не уверена, что вы поймете, но был мистический зов…
– То есть тебе сообщил об этом дьявол?
– При чем тут дьявол? – подняла брови Львова. – Я же пытаюсь объяснить, это как откровение…
– Ответ неверный, – с сумрачным удовлетворением сообщил Инквизитор.

Он поднял с пола комок черных обрезков, запихал отчаянно дергающейся Клариссе в рот и заклеил губы скотчем. Лукавая ведьма чуть было не увела его в сторону своими фальшивыми признаниями. На самом деле выяснить нужно только два вопроса: во-первых, убедиться, что именно она со своими присными совершает темные ритуалы, связанные с древним святилищем, а во-вторых, выяснить, как остановить их последствия. То, что Львова заупрямилась именно при упоминании про сатану, было весьма показательно. Впрочем, против такого упрямства есть эффективное и проверенное средство.

Он прицелился и взмахнул молотком. Кларисса дернулась, отшатнулась, стул завалился назад вместе с ней, и она с гулким стуком врезалась головой в белый гипрок стены. Из-под кляпа донесся приглушенный, сдавленный вопль. Привязанные к ножкам босые стопы вздернулись, и одна из них угодила Инквизитору в подбородок. Он выругался и вскочил. Это было ошибкой – забыть прислонить стул плотнее к стене или попытаться как-то его зафиксировать. Он отложил молоток, схватился за стул и с усилием поднял бьющуюся, воющую и дергающуюся Львову. Она продолжала орать. Скотч глушил звуки, но Инквизитору показалось, что ведьма не просто кричит, а пытается что-то сказать.

– А ну, тихо! – прикрикнул он. – Ты хочешь ответить на мой вопрос? Честно ответить?
Та бешено закивала. В слезах, застилавших глаза, приплясывал ужас.
– Хорошо. Я вытащу кляп. Но если начнешь кричать или снова попытаешься меня обмануть – знаешь, что будет. Второй раз я не промахнусь.
Снова затрещала клейкая лента. Обмусоленный, промокший от слюны комок ткани полетел на пол.
– Тамара! – выдохнула Кларисса.
– Что? Кто такая Тамара?
– Тамара сказала. Мне. Позвонила. Тамара.

Львова резко перегнулась вперед, издала хриплый, утробный звук и выпустила из судорожно раскрывшегося рта струйку липкой, тягучей желчи. Слизь закапала на сиденье стула между раздвинутых ног, заблестела на животе и на подбородке. Резко завоняло кислятиной. Инквизитор поморщился.
– Так, теперь говори спокойно и членораздельно. Кто такая Тамара и что она тебе рассказала?

Кларисса сидела свесив голову и икая. Инквизитор осмотрелся по сторонам, увидел на столе бутылку с водой, открыл крышку и поднес к губам женщины.
– Вот. Попей.
Та сделала несколько жадных глотков. Вода потекла по лицу.
– Все? Можешь теперь разговаривать?
Львова звонко икнула и ответила:
– Да. Могу.
– Слушаю.
Она выпрямилась, откинулась на спинку стула и заговорила. Голос стал тусклым и монотонным. Таким голосом признаются в обмане.

– Тамара – жена губернатора области, Пустовара. Мы с ней в школе вместе учились, в одном классе, здесь, в Северосумске. Я потом в Москву уехала, а она в Михайловск. Ну, общались, созванивались иногда. Потом, когда я вернулась, стали видеться чаще. Она мне помогала книги издавать – их ведь никто печатать не хотел, вот Тамара и выручила. По дружбе. Говорит, что ей нравится то, чем я занимаюсь. Вообще Тамара – она интересная, тоже увлекается эзотерикой, восточной философией…
– Ближе к делу.

– Тамара мне позвонила вечером, как раз накануне находки. Сказала, что ночью на строительной площадке «Лиги» обнаружат кое-что интересное.
– И сообщила, что именно?

– Да, святилище времен неолита. Говорит, это отличный шанс для «Северной Веды»: настоящее сакральное место на территории Северосумска, нужно только грамотно, так сказать, разыграть карты. О нас не очень много говорили в последнее время, а тут можно воспользоваться новостным поводом, создавать события… В общем, я так поняла, что ей и самой надо было зачем-то, чтобы мы пошумели как следует. Не дали замять это дело, то есть находку. Попросила, чтобы я ночью вместе со всеми, кого соберу, приехала на раскоп, сделала фотографии, видео сняла, распространила все это в Сети… Ну, я обрадовалась, что скрывать, это реально хороший повод. И Тамаре помочь, она же подруга, много делала для меня…

Инквизитор задумался.
– Есть доказательства того, что она звонила?
– Да. Телефон мой возьмите.
Он встал и подошел к вешалке в углу, где висело черное длинное пальто и маленькая алая сумка.
– Нет, – сказала Львова. – Другой. У меня второй есть. Он в столе, в нижнем ящике.

Инквизитор достал старомодный мобильник, металлический, с выдвигающейся панелью. Открыл список звонков и пролистал до 5 сентября. Тамара Пустовар. Входящий. 20.44. Потом еще один, в 21.10. Исходящий – 6 сентября в 11.15. Видимо, Львова отчиталась перед подругой о проделанной работе.
– Вторая трубка тебе зачем?
– Ну, есть мой номер, который все знают. Для работы. А этот старый, он для друзей. На бывшего мужа зарегистрирован.

Инквизитор убрал телефон обратно в ящик стола. Медленно обошел вокруг, вздохнув, стащил оставшийся чистым малярный комбинезон, сел, открыл портфель, засунул туда моток скотча, ножницы, нож, молоток. Львова ждала, не сводя с него глаз.
– Вот как мы поступим, Кларисса. Слова твои я проверю. Если ты меня обманула – то увидишь меня еще один раз, последний, понятно?
– Да, – выдавила она.

– Найду где угодно, имей в виду. Далее. Тамаре рассказывать о том, что случилось, не вздумай. Ей ничего не грозит, вреда я не причиню. Если узнаю, что ты ей звонила, – найду и убью. Ясно?
Львова обреченно кивнула.

– Молодец. У тебя может возникнуть идея обратиться к сотрудникам полиции. В этом случае подумай, что ты им скажешь. Я тебя не грабил, не насиловал, телесных повреждений не нанес. Ущерб от порчи вещей минимальный, так что квалифицируют это как хулиганство. Не думаю, что сейчас, учитывая происходящее в городе, это кого-то сильно заинтересует. Выслушают только с любопытством, как ты голая на стуле сидела. Но даже если случится так, что меня будут искать и поймают, учти: я не один. Нас много. И другие найдут тебя…

– …И убьют, – закончила за него Львова.
– Верно. Быстро схватываешь. И последнее. Ты, Кларисса Львова, наверное, что-то хорошее сделала в жизни, раз осталась сегодня жива и даже здорова. Послушай моего совета, бросай эту чушь. Работу найди себе настоящую. Полезным чем-то займись. Потому что в следующий раз тебе может так не повезти.
Он встал.
– А вы меня не развяжете? – робко поинтересовалась Львова.

– Разумеется, нет. Дверь в офис я оставлю открытой, свет включу. Думаю, тебя скоро найдут: может быть, охранник забеспокоится, что лампы горят среди ночи. Или уборщица утром придет – бывает же тут уборщица? Можешь попробовать добраться до телефона, позвонить кому-нибудь. В общем, справишься. Переживешь. А я пошел.

Аркадий Леонидович взял портфель и вышел на лестницу. Сухо щелкнули рычажки рубильников в электрощите, и он зажмурился от яркого света. Стащил с головы ставший ненужным фонарик, спустился по лестнице, вышел на улицу, огляделся. Никого, только все те же неподвижные, оцепеневшие от мороза деревья, черный пруд и недобрые звезды. Он стянул маску, свернул ее, надел шапочку на голову и поплелся домой.

Мрачные тайны древнего капища остались пока без ответа: растерзанная кукла, закопанная в песке, зло, гуляющее, словно ветер, по улицам города; зато прояснилось кое-что другое, и от этого другого на душе было гадко. Как будто вышел во всеоружии на бой с трехглавым драконом и уже готов был сразить его мечом наповал, а вместо дракона увидел, к примеру, рекламный щит с объявлением о распродаже или о снижении процентной ставки по потребительскому кредиту.

Реальность порой страшнее любых фантастических чудищ, а иногда она их порождает.
Впрочем, исходя из того, что он сегодня узнал, появился шанс действительно закопать эту чертову яму.
Когда он вошел в подъезд, на часах было начало двенадцатого. Отважная вылазка для совершения акта инквизиции, допроса и казни и правда оказалась недолгой прогулкой. Дурачок из соседней квартиры стоял в приоткрытой двери.
– Привет, – поздоровался по привычке Аркадий Леонидович.
– Получилось? – осклабился тот.

Аркадий Леонидович покачал головой.
– Да как-то не очень, мой друг.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь