Культ

Из темноты дверного проема вынырнуло искаженное злобой, белое, как посмертная маска, лицо. Подполковник вскинул оружие, но вдруг почувствовал, словно ему кто-то накинул на шею веревку с петлей и сильно дернул назад. Он поскользнулся и упал на спину.

Пуля двенадцатого калибра попала ему в горло и перебила яремную вену. Еще не понимая, что он уже убит, Скворцов попытался подняться, но тело сковала тошнотворная свинцовая слабость. На лицо плеснуло густой горячей волной. Один глаз закрылся, залитый кровью, но другой еще был открыт и смотрел в небо: оно было угрожающе низким, непроницаемо темным, клубящимся тучами, которые свились в одну огромную, грузную, принявшую очертания исполинской женской фигуры с гигантскими грудями и круглой маленькой головой без лица. Фигура качнулась и стремительно опустилась вниз.

Сергей Сергеич увидел, как к упавшему подполковнику устремилось несколько человек, в форме и в штатском. Он оскалился, упер поплотнее в плечо приклад карабина и нажал на спуск.
Ничего.
Отшатнулся от входа, выдернул рожок, сунул руку в карман – пусто. Патроны закончились – как песок в песочных часах.

Люди на полу ползали и копошились, стараясь отползти подальше от трупов. Кто-то корчился, непрестанно крича, какого-то парня, бледного, с окровавленным животом, девушка в платье в горошек пыталась затащить под столик. У ног Сергея Сергеевича прополз на четвереньках мужик в черном свитере, мотая головой и мыча.
Сергей Сергеич встал посередине зала, достал из кармана гранату, вытащил кольцо, сразу ощутив, как железная рукоять надавила на пальцы, и прижал ребристый край к голове.

– Ну, вот и все, – сказал он громко. – Не поминайте лихом, если что!
Пальцы разжались. Рычаг со щелчком отлетел в сторону.
Секунды тянулись так медленно, так бесконечно, что Сергей Сергеич подумал уже, что боеприпас неисправен. Он поднес гранату к лицу, посмотрел с удивлением на округлые ребра – и в следующий миг мир и время исчезли в ослепительной белой вспышке.
* * *

Лиля сидела на скамейке у подъезда, поджав замерзшие, исцарапанные ноги. Очкастый мальчишка был рядом: пристроился на краешке, сгорбился, положив руки на колени, смотрел перед собой и едва заметно дрожал. Лиля не помнила, да и не понимала, как и зачем она притащила его за собой к своему дому; она просто бежала и бежала, не оглядываясь, как не бегала никогда в жизни, а когда очнулась, то увидела дверь своей парадной и почувствовала, что все еще крепко сжимает мальчишескую ладонь, так, что даже свело от напряжения пальцы. Паренек, впрочем, не сопротивлялся, просто стоял рядом, не глядя на Лилю, как будто ждал, что она ему скажет, как быть и куда идти дальше.

Она и сама этого не знала, но чувствовала, что не может пойти домой. Пока не может. Сердце заходилось в груди и больно, бешено колотилось, дышать было трудно, в голове вихрем носились обрывки мыслей и жутких картинок, словно осенний ветер подхватил, кружа, рассыпавшиеся фотокарточки: белесые глаза поверх прицела, черное отверстие дула, разлетающийся в кровавые ошметки затылок…

Лиля опустилась на лавочку, поставила подле себя сумочку, туфли и попыталась перевести дыхание. Ноги болели и ныли, и она поджала их под себя. Мальчик молча сел рядом. Она покосилась на него и сказала:
– Я в этом доме живу. А ты?
Он неопределенно махнул куда-то рукой.
– Недалеко. Тоже на Рогатке.
– Сможешь дойти сам?
– Да.
Со стороны проспекта несколько раз доносились, то нарастая, то удаляясь, тревожные звуки сирен. Было пусто и холодно.

Паренек посмотрел на Лилю, заерзал и стал расстегивать молнию на куртке.
– Ты чего? – удивилась она.
Тот не ответил, снял куртку, повернулся и принялся неловко закутывать в нее Лилины босые стопы.
– Не надо, ну что ты, нет… – слабо запротестовала она, но мальчишка упрямо мотнул головой.
– Тебе же холодно. Ноги совсем ледяные.
Он попытался растереть ее ступни и пальцы ладонями, задел ссадины, и Лиля вскрикнула:
– Ой, больно!
– Прости.

Он убрал руки, но все же плотнее подоткнул куртку по бокам. Удивительно, но ей и в самом деле стало теплее. Она улыбнулась.
– Спасибо.
Мальчишка ответил слабой улыбкой. Лиля присмотрелась к нему и сказала:
– Слушай, а я тебя знаю, наверное…Ты в «единице» учишься?
– Ну да. Мы с тобой в одной школе.
– Вот! А я думаю, где тебя видела, – Лиля протянула ему руку. – Я Лиля.
Мальчик невесело усмехнулся и ответил:
– Да. Я знаю. А меня зовут Даниил.
И тихонько пожал ее холодные пальцы.

Лиле захотелось сказать ему что-то хорошее и ободряющее – уж очень жалко выглядел сейчас этот Даниил: маленький, худой, бледный, взъерошенный и печальный.
– Ты смелый, – сказала она первое, что пришло в голову.
Подумала и добавила:
– И заботливый. Знаешь, еще никто и никогда не грел мне ноги собственной курткой.
Подействовало: Даниил заулыбался уже увереннее, а глаза за стеклами больших очков перестали влажно блестеть и быть похожими на глазки испуганного зверька.

– Спасибо, – ответил он. – А меня еще никто не называл смелым.
На проспекте снова завыли сирены. Они замолчали, прислушались, напряглись. Даниил затрясся сильнее: на нем был только тонкий серый свитер, обтягивающий костлявые плечи, и без куртки он явно мерз – вздрагивал, шмыгал носом и даже пару раз клацнул зубами.
– Знаешь, – сказала Лиля, – наверное, мне пора домой. И тебе тоже. Ты точно сможешь дойти сам?
Она стала стаскивать с ног куртку. Даниил помотал головой.
– Нет. Тебе домой так нельзя.

– Почему? – удивилась Лиля.
Он молча кивнул, указывая на ее грудь.
– Вот почему.
Лиля опустила глаза, охнула и почувствовала, что кровь разом отхлынула от лица, голова закружилась, а в ушах противно зазвенело. Весь вырез ее декольте от шеи до самой кромки бюстгальтера был забрызган подсохшими крупными красными каплями и какими-то вязкими сгустками. Она покачнулась и схватилась за спинку скамейки.
– Тебе плохо? – Даниил встревоженно схватил ее за руку.

– Да… нет… не знаю… нет, вроде уже прошло… Ужас какой!
– Сейчас что-нибудь придумаем, – серьезно сказал Даниил и полез в карман аккуратных отглаженных брюк.

Платок был на месте: чистый, отутюженный, сложенный вчетверо. Даниил развернул его, поплевал, как делала мама, когда хотела стереть с его лица одной ей заметную грязь, накрыл платком глубокий вырез футболки и стал аккуратно вытирать, чуть надавливая ладонью. Грудь под его рукой была восхитительно плотная, податливая и одновременно упругая. Даниил прикусил губу, сосредоточился и, не поднимая глаз, деловито продолжил размазывать чужую кровь по нежной матовой коже цвета топленых сливок. Платок покрылся красноватыми и розовыми пятнами и полосами. Даниил так старался думать только о стирании кровавых капель и старательно гнать другие, посторонние мысли, что увлекся и сам не заметил, как его рука то и дело забиралась в тугую щель между грудями и даже заползала под жесткий край лифчика. Очнулся он от этого странного транса, когда его палец задел твердый крупный сосок. Даниил вздрогнул, отдернул руку и испуганно взглянул на Лилю. Она смотрела на него со странной полуусмешкой, понимающей и снисходительной. Даниил покраснел и снова опустил глаза.

– Как-то не очень получилось, – извиняющимся тоном произнес он.
– Ничего, – сказала Лиля и поддернула вверх застежку своей куртки. – Я дома смою.
А потом быстро нагнулась и звонко чмокнула его прямо в губы.
– Ну все, я пошла. – Она поднялась со скамейки. – До встречи в школе!
Даниил смотрел, как она идет, прихрамывая и покачиваясь, к входной двери, достает ключи, открывает электронный замок, как мелькает в освещенном проеме лестницы ее белая куртка. Железная дверь медленно закрылась и лязгнула.

Назад он шел медленно, то проводя языком по губам, на которых остался сладковатый и маслянистый след, будто от мокрого леденца, то останавливаясь и задумчиво глядя на свои ладони. И только у самого дома, когда достал из кармана связку ключей, он спохватился и хлопнул себя по бокам: сумка с планшетом, упавшая с его плеча на тротуар у «Селедки», видимо, лежала там и поныне.
* * *

Северосумск пусть и небольшой город, но и не настолько маленький, чтобы переполох в его центре мог быстро добраться до окраин. Когда старый Лапкович схлестнулся в круглосуточном магазине со злосчастными командированными из Петербурга; когда мама Жени Зотова в радостном возбуждении натягивала на себя короткое красное платье и спешно красилась, собираясь на ночное свидание; когда загремели первые выстрелы, а по центральному проспекту, одна за одной, завывая сиренами, понеслись машины полиции, пожарных и «Скорой помощи»; когда незримый эфир наполнился паническими телефонными звонками, переговорами по рации и нарастающей тревогой; когда упала, получив пулю в затылок, дочь мэра города Ира Глотова, а отец Лили Скворцовой, начальник уголовного розыска Северосумска, распростерся на грязном асфальте, захлебываясь кровью; даже когда взрыв гранаты в красную пыль разнес голову Сергея Сергеича, а зазубренные осколки разлетелись по полутемному залу ночного клуба, убивая, калеча и раня – ничто не нарушало на северном краю Слободки размеренности мирного вечера, который Макс проводил в кругу своих старых товарищей. Возможно, знай Макс, что это его последний спокойный вечер, он тоже бы ощутил беспокойство и даже страх, но это пока было ему неизвестно, так что примерно с восьми вечера и почти до полуночи он сидел с пацанами на скамейках площадки детского сада, рассказывал и слушал анекдоты, играл в карты, грыз семечки и думал, не навестить ли ему грудастую продавщицу Светку, имевшую страстную с

Макс попрощался с приятелями и не спеша направился к дому. Узкая улица была пустынна, под стать мыслям, которые вроде и были, а спроси сам себя: о чем думаешь? – и ответ вряд ли найдется.
Впереди замаячила чья-то тень. Макс на всякий случай чуть сбавил шаг и сунул руку в карман, нащупывая рукоятку складного ножа. Конечно, это его район, но мало ли… Слободка – она Слободка и есть.
– Здорово, Максюта!
– О, привет, Кекс!

Макс отпустил нож, вытащил руку из кармана и протянул ее для приветствия. Кекс был его сосед по подъезду, длинный, нескладный парень лет восемнадцати; он в прошлом году закончил учебу в легендарной «восьмерке» и предпочел дальнейшему образованию карьеру разнорабочего на «Созвездии», совмещая эту деятельность с небезуспешным коммерческим предприятием по продаже курительных «миксов». Может быть, вследствие специфики этого рода занятий Кекс всегда выглядел полусонным, каким-то вялым и слегка заторможенным, но сейчас его было просто не узнать: дерганый, нервный, глаза бегают, язык то и дело облизывает сухие губы. Вроде бы не под дозой, но зрелище странное и даже тревожное.

– Нормально все у тебя? – осторожно поинтересовался Макс.
– Блин, сосед, я сегодня в «Селедке» был, там вообще бойня! Настоящая в смысле, прикинь, со стрельбой! Какой-то дед с автоматом, наверное, крыша у него поехала, расстрелял всех, вот просто очередями, человек десять положил прямо на улице! Прикинь!
Макс недоверчиво посмотрел на Кекса.
– Да ладно?
– Я тебе говорю! Реально стрельба! Один мужик рядом со мной стоял, так у него голова разлетелась, как в кино!
– А ты сам как выскочил?

– Да я на улице был, курил. Мы с Серегой Качком туда сегодня пошли, ему вроде премию дали, он же водилой в «Лиге» работает, ну так, думали, тусанем немного, может, замутим с кем или мажоров молодых нахлобучим после закрытия, а тут такое! Серега внутри остался, я вообще не знаю, что с ним, звонил – телефон не отвечает, прикинь! Вот такие дела, брат!
Макс покачал головой. В рассказ верилось с трудом. Бывало всякое, особенно в Слободке, но стрельба из автомата? На улице? В Северосумске?

– Короче, смотри, – продолжал Кекс, – я, когда бежал, сумку с тротуара подцепил, ее уронил кто-то. Тут планшет, по ходу, новый, вот думаю, нужен тебе?
Кекс вытащил из-под короткой кожаной куртки небольшой серебристый прямоугольник.
– Он рабочий, я проверил, не битый, не ломаный, только зарядки нет, но это херня, в любом магазине можно купить. Ну что, берешь?
Макс взял в руки почти невесомый планшет. Да, действительно, вещь стоящая: новая модель, идеальное состояние, совсем как…
Как у Петровича.

Надо сказать, что Макс уже успел забыть о том, что брякнул вчера вечером в яме. Надо было пожелать что-то, вот он и пожелал. А теперь вспомнил.
– И сколько стоит? – медленно спросил он.
– Слушай, ну реально-то вещь дорогая, сам понимаешь, – включил коммерсанта Кекс. – Даже вот просто так, без коробки и зарядного устройства он за пятерку легко уйдет.
Макс покачал головой.
– Нет таких денег.
– Но тебе, чисто по-соседски, отдам за тысячу. Если прямо сейчас возьмешь.

Скидка была неожиданной и что-то уж очень большой. Макс внимательно посмотрел на Кекса. Тот подпрыгивал на длинных ногах и жался от холода в своей тонкой куртке.
– Тысячи сейчас тоже нет, – сказал Макс и протянул обратно планшет.
Кекс замотал головой.
– Нет, подожди. Ладно, давай так: ты возьми, а деньги потом можешь отдать, ладно? Я тебе верю, чего уж.
Невероятно. Может, все же Кекс успел что-то принять по дороге от «Селедки» до дома?

– То есть я беру его просто так, а деньги могу отдать когда захочу? – уточнил Макс.
Кекс мотнул головой и пожал плечами.
– Ну да, так выходит. – Он как будто и сам удивился подобной сделке.
Макс нажал на узкую, почти незаметную клавишу на рамке планшета. Экран засветился сумрачно-серым, и появилась заставка.

Ощущение было такое, что гаджет в его руках превратился в окно или в устье древнего, сумрачного колодца: между серебряных рамок разверзлась тусклая мгла, из которой выплыла и повисла в пустоте до жути реальная, мощная, вся в складках каменной плоти фигура с огромными грудями, бедрами и животом. Ломаные линии на месте лица, казалось, двигались и свивались в узоры.
– Мамочка, – выдохнул Макс.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь