Кукла

— Блядь, ты — блядь. Скажи: «я — блядь».

— Я — блядь, — выдавила она из себя.

«Я — блядь», — повторяла она на автомате, пока Вовчик кончал. Он рвал волосы, бился на ней в припадке оргазма, а она оставалась для него послушной бесплодной девочкой, как и положено быть всем неспособным к деторождению куколкам. Так она и должна себя чувствовала: резиновой куклой для удовлетворения мужской похоти, безопасного слива спермы.

14

Вовчик ушёл на кухню, оставляя куколку отдыхать.

«Надо ей мозги немного вправить, — хмурился он, активно пережёвывая жёсткое мясо. — Посмотрим, что там ещё есть».

Он достал телефон, открыл программку для управления Дашиным темпераментом, физиологическим восприятием. Всё, что можно, было и так установлено в соответствии с человеческими стандартами. Тем не менее один параметр оказался заблокирован.

«Что бы это значило?» — он полез копаться в разделе помощи и по витиеватым описаниям пришёл к выводу, что данная настройка блокирует Дашино отношение к самой себе. Она недостаточно критична, не абсолютно эгоистична, не может моделировать отношения как настоящий человек, она хочет только получать удовольствие, заключил он. «Это блокировка сочувствия, — вздохнул Вовчик, — вот почему она думает только о себе, о том, как бы потрахаться».

Ему понадобилось ещё около минуты, чтобы пройти сложную процедуру деактивации Дашиного эгоизма.

Он вернулся в комнату, куколка уже оделась в костюмчик, заняла любимое место у окна.

— Ты бы хотел быть птицей? — она следила за планированием чаек, проносившихся мимо. Те прилетали в город, чтобы поживиться отходами в мусорных контейнерах.

— Нет, — он бухнулся на кровать, завалился набок, наблюдая за нечеловеческим восторгом куколки.

— А кем бы ты хотел быть? — она оторвалась от окна, чтобы подарить ему милую улыбку.

Он пальцем указал на Дино.

— Динозавром? — Даша оживилась, брови подлетели. Она сама подскочила, чтобы поближе изучить животное, на которое хочет быть похожим Вова. — Таким же сильным и свирепым? — спросила она, приходя в себя.

— Нет, таким же злым и опасным, — он скривился, наблюдая, как куколка впадает в ступор, не зная, что сказать.

— А я бы хотела быть птицей, — вздохнула она.

— А шлюхой ты бы не хотела быть? — он оскалился, подражая динозавру на плакате.

15

Даша опустила глаза и вернулась на стул у окна. Вовины слова кольнули больно в сердце. «Как же он прав, — думала она. — Бесплодная шлюха, никаких проблем».

— Ты меня, — она запнулась, метнула короткий взгляд, полный сомнения, — не любишь? — добила почти шёпотом.

— Да ты хоть знаешь, что такое любовь? — взорвался Вовчик. Он почему-то подскочил, засеменил по комнате из угла в угол.

Даша тут же побледнела, взрывы гнева у Вовы напоминали неожиданное извержение вулкана на острове. Никогда не знаешь, когда начнутся и спасения от них нет.

— Я не знаю, — она медленно переваривала ситуацию. — Но я это чувствую.

— Да что ты вообще можешь чувствовать, а? Ты же кукла!

— Я — кукла? — она подняла на него стеклянный взгляд.

— Да. Ты — кукла! Силиконовая резиновая кукла! Вот смотри, — он подлетел, подтянул рукав пиджачка. Нашёл едва заметную линию, стыкующую запястье с предплечьем.

Она не сразу заметила, куда указывает Вовчик. Всё-таки родное тело не вызывает сомнений относительно своего происхождения. Если не указать на некоторые недочёты.

Тонкая полоса, разделявшая кожу на два мира, зияла пропастью между ними — Вовчиком, её господином, и ею, его куклой.

— Я не могу быть куклой, — Даша нахмурилась. — Я помню всё, что со мной было раньше. У меня были родители, они погибли в автокатастрофе. Но я родилась, как все дети, в роддоме. Это какая-то ошибка.

Вовчик бухнулся на кровать, захихикал противно.

— Тогда почему ты не можешь уйти отсюда, а? — он сверлил её свиными глазками, полными ненависти.

— Потому что я здесь живу. Ты же сам говорил, — она вдруг почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза, отвернулась, и в этот раз уже не смогла сдержаться.

Накрыв лицо ладонями, она опустилась на стол и беззвучно зарыдала.

16

Вовчик выскочил в коридор, хлопнув дверью.

«Пускай посидит теперь, сука, подумает, как мне про любовь запрягать!» — он нёсся на кухню к своему любимому лакомству — халве в сметане. С недавних пор он пристрастился к халве, хоть и понимал, что причина ожирения именно в этих несанкционированных рейдах на кухню.

Удивительно, думал он, как быстро прошло первое очарование. Разочарование. Кукла никогда не будет вести себя, как живой человек, что бы там ни говорили и ни писали про полную идентичность. Как там? Тест Тьюринга пройден миллионным тиражом?

Вовчик хмыкнул, давясь халвой, заедая её сметаной.

— Какая же она всё-таки сука! — промычал он с набитым ртом. — Думает только о том, как бы потрахаться. Блядь потому что. Шлюха!

Он на секунду представил, как даёт Дашу в пользование одноклассникам, и новая волна отвращения нахлынула на него неминуемой расплатой.

Он забился в угол у холодильника, поджал коленки к лицу. Возвращаться в комнату, чтобы вновь ощутить унижение от общения с куклой, которая сама удовлетворяется об коленку, сама вставляет член, было выше его сил.

Наконец, мрачнее тучи, он поднялся и поплёлся назад. Уже подходя к комнате, он почуял неладное. Дверь была приоткрыта, сквозь небольшую щель лился луч света, и было ещё что-то, что вызвало сначала интерес, потом странное отчуждение, наконец отупение.

В центре комнаты на полу перед ним лежала Даша, рядом валялась пустая чёрная капсула от таблеток. Дашин неподвижный взгляд стремился к потолку, из приоткрытого ротика сочилась пенистая слюна. Ресницы подрагивали, равно, как и губы. Она ещё была жива, если так можно сказать про фембота, полностью идентичного человеку.

Вовчик бухнулся на кровать, смотрел на неё неподвижным взглядом. Медленно чувство нелепости происходящего накатило ниоткуда. Кукла решила свести счёты с жизнью, разве такое возможно? Он бы никогда не подумал, что такое возможно. Неужели механизм саморазрушения вообще отсутствует в этой модели? Он долго не мог прийти в себя. Наконец, опустился перед Дашей, приложил палец к шее. Она уже похолодела! Он быстро потрогал себя, чтобы сравнить. Сомнений быть не могло: Даша была холоднее. Тогда он пальцами потянул её веки, пошлёпал ладонью по щеке. Даша не шевелилась, даже глазом не моргнула.

— Дашенька. Ты что, спишь? — Вовчик нахмурился. — Просыпайся.

Он стал трясти её за плечи, приподнял, отпустил. Она рухнула на пол. Он попытался пальцами поковырять во рту, вдруг таблетки там застряли и мешают ей дышать. Но рот был полный пенистой слюны. Тогда вся картина самоубийства с ужасом разверзлась перед ним. Даша была мертва, она просто не выдержала общения с ним.

Он сел к стене, подтянул коленки и заплакал. Впервые за свои восемнадцать лет он плакал. Даже в детстве он не ревел как девчонка, когда больно падал. Он не помнил, чтобы слёзы катились из глаз, чтобы было больно без боли. Чтобы боль не проходила.