Ктулху

IV. Роковые перемены
1

Всю следующую за Страстной пятницей неделю родные видели Чарлза Уорда чаще обычного: он без конца таскал книги из библиотеки в лабораторию. Действия его были бесшумны и разумны, однако мать с тревогой отмечала напряженный, загнанный взгляд сына и ненасытный аппетит – Чарлз постоянно отдавал повару новые и новые поручения. Доктору Уиллету рассказали о пятничных событиях, и на следующий четверг он долго беседовал с юношей в библиотеке, на северной стене которой больше не висел портрет Джозефа Кервена. Беседа, как и всегда, плодов не принесла, но Уиллет вновь готов был поклясться, что юноша совершенно здоров. Уорд опять говорил о грядущих великих открытиях, для которых ему как воздух необходима уединенная лаборатория. О портрете он ничуть не горевал, наоборот, отнесся к его внезапной гибели с юмором – что было весьма странно, учитывая, как радовался он сначала своей находке.

Примерно на вторую неделю после Страстной пятницы Чарлз стал часто и надолго отлучаться из дома, и однажды, когда старушка Ханна пришла в особняк Уордов забрать белье на стирку, она сообщила, что мистер Уорд-младший регулярно наведывается в их дом с большим саквояжем и зачем-то спускается в подвал. Хоть он всегда добр и любезен к ним с Эйзой, в последнее время мальчик сильно чем-то обеспокоен – ей больно это видеть, поскольку она знает его с самого рождения. Еще одно донесение о действиях Чарлза пришло из Потакета, где его несколько раз подряд видели друзья семьи: он регулярно наведывался на курорт и в ангар для каноэ. Наведя соответствующие справки, доктор Уиллет узнал, что целью Чарлза всегда был огороженный берег реки, вдоль которого он уходил на север и возвращался очень не скоро.

В конце мая с чердака вновь стали раздаваться ритуальные чтения, немедленно пресеченные мистером Уордом. Чарлз рассеянно пообещал, что больше это не повторится, но однажды утром в лаборатории началось нечто весьма похожее на события Страстной пятницы. Юноша пылко спорил и ругался с самим собой: друг за другом последовало несколько громких криков, произнесенных на разные лады: требовательных, умоляющих и непреклонных. Миссис Уорд взбежала по лестнице и замерла у двери в лабораторию. Она расслышала немногое, всего несколько слов: «три месяца нужна кровь», и стоило ей постучать, как все звуки за дверью утихли. Когда отец позже устроил Чарлзу допрос, тот выразился весьма туманно: в сферах сознания неизбежны некоторые конфликты, решить которые под силу лишь опытному и умелому мастеру, но он, так и быть, постарается перенести эти конфликты в другие области и измерения.

В середине июня случилось еще одно странное ночное происшествие. С раннего вечера в лаборатории что-то громыхало, и мистер Уорд уже собрался идти на разведку, когда все шумы внезапно стихли. В полночь, когда они с женой легли спать, а дворецкий пошел запирать входную дверь, на подножии лестницы возник шатающийся Чарлз и жестами попросил выпустить его на улицу. Ни одного слова он не произнес, однако славный йоркширец сразу заметил лихорадочный блеск в его глазах и неуемную дрожь в членах. Он открыл дверь и выпустил юного Уорда, однако наутро попросил у миссис Уорд расчета. Было что-то богопротивное во взгляде, которым смерил его Чарлз Уорд: не пристало юным господам так смотреть на честных стариков! Дворецкий не пожелал остаться даже на ночь и сразу уехал. Миссис Уорд не стала ему мешать, но и большого значения его словам не придала. В ту ночь она долго не могла заснуть и слышала, как в лаборатории кто-то всхлипывает, ходит туда-сюда и вздыхает – то были звуки глубочайшего отчаяния, но не злости. Миссис Уорд давно привыкла прислушиваться к ночным шумам на чердаке: тайна сына вытеснила из ее головы все прочие заботы и тревоги.

На следующий вечер Чарлз, как и три месяца назад, выхватил газету из рук почтальона и «ненароком» потерял главный раздел. Об этом случае никто бы и не вспомнил, не предприми доктор Уиллет попытку связать все в единое целое и найти в истории слабые звенья. В редакции «Джорнал» он нашел пропавший раздел и отметил в нем две заметки, могущие иметь значение для следствия. Вот они:
И снова гробокопатели

Сегодня утром Роберт Харт, ночной сторож Северного кладбища, обнаружил, что кладбищенские воры опять взялись за свое. Они раскопали и разграбили могилу некоего Эзры Уидена, родившегося в 1740-м и умершего в 1824-м (согласно надписи на вырытом и расколотом надгробии). Работали воры лопатой, которую украли из сарая для инструментов.

Каковым бы ни было содержимое этого старинного гроба, погребенного более века назад, все бесследно исчезло: осталось лишь несколько прогнивших деревянных щепок. Все следы воры старательно замели, но один отпечаток все же удалось отыскать – ботинок явно принадлежал человеку знатному и богатому.

Харт связывает это преступление с последним инцидентом, произошедшим в марте, когда шаги сторожа вспугнули группу человек на грузовике. Однако сержант Райли не согласен с его теорией и указывает на существенные различия в двух преступлениях. В марте нарушители раскопали пустой участок, а на сей раз это была ухоженная могила конкретного человека. Кроме того, налицо явный признак злого умысла: разбитое надгробие.

Члены семьи Уиденов, когда их уведомили о случившемся, выразили скорбь и недоумение по поводу инцидента; у них нет врагов, которые могли бы столь варварски обойтись с могилой их предка. Хэзерд Уиден, проживающий по адресу Энджелл-стрит, 598, рассказал следствию о семейной легенде, по которой Эзра Уиден незадолго до революции якобы впутался в какую-то странную историю – не порочащую, впрочем, его имя, – однако причины для вражды в наши дни ему неведомы. Инспектор Каннингем, расследующий дело, надеется в ближайшее время обнаружить важные улики.

Собачий лай в Потакете

Примерно в три часа минувшей ночи жители Потакета проснулись от небывало громкого собачьего лая, раздававшегося на берегу реки к северу от исторического здания «Родс-на-Потакете». По свидетельствам очевидцев, лай этот имел крайне необычное звучание; Фред Лемдин, ночной сторож вышеупомянутого здания, утверждает, что он походил на вопли человека, охваченного смертельным ужасом. Конец этим звукам положила сильная и короткая гроза, разразившаяся у самого берега. Жители деревни связывают это происшествие со странными неприятными запахами – вероятно, исходящими от нефтяных резервуаров вдоль бухты, – которые могли послужить причиной такого поведения собак.

Чарлз с каждым днем выглядел все более загнанным и осунувшимся: позже все сошлись во мнении, что он, должно быть, хотел сделать какое-то признание, однако ужас и душевные муки ему не позволили. Напуганная мать теперь ночами напролет прислушивалась к звукам на чердаке и узнала о частых ночных вылазках Чарлза – большинство психиатров убеждены, что именно эти вылазки связаны с отвратительными случаями вампиризма, волна которого прокатилась по округе как раз в это время, но в котором до сих пор никого не уличили. Преступления эти получили широкую огласку в прессе, и нет нужды пересказывать их во всех подробностях: жертвами становились люди различных возрастов и общественного положения, жившие либо в окрестностях холма и Норт-Энда, рядом с особняком Уордов, либо на окраинах города, близ Потакета. Нападению подвергались как припозднившиеся путники, так и спящие в своих кроватях жители, не закрывавшие на ночь окон. Те, кому чудом удалось выжить, рассказывают о тонком и гибком чудище с пылающими глазами, которое хищно впивалось им в горло или в плечо и жадно пило.

Однако доктор Уиллет отказывается приписывать начало душевной болезни Чарлза даже этому периоду и предпринимает осторожные попытки объяснить вышеупомянутые ужасы. У него якобы есть своя теория, подробности которой он сообщать не желает и ограничивается весьма странным утверждением: «Я не скажу, кто или что совершило эти нападения и убийства, но заявляю со всей уверенностью, что Чарлз Уорд в них неповинен. У меня есть веская причина полагать, что юноша никогда не знал вкуса крови, и его растущая вялость и бледность говорят яснее всяких слов. Уорд вмешался в ужасные дела и поплатился за это, но злодеем и чудовищем он не был. А потом… не знаю, что с ним случилось, и не хочу даже думать. Вместе с переменами, поразившими его тело и разум, умер и сам Чарлз Уорд. По крайней мере, душа его погибла, ибо в том безумном теле, что исчезло из лечебницы Уэйта, жила совсем другая душа, мне незнакомая».

Мнение Уиллета заслуживает доверия хотя бы потому, что он часто навещал дом Уордов и лечил миссис Уорд – нервы ее не выдержали столь страшной нагрузки. Ночные бодрствования под дверью чердака породили ужасные галлюцинации, о которых она с опаской поведала врачу и которые он добродушно высмеял, – впрочем, они таки заставили Уиллета глубоко задуматься. Галлюцинации всегда имели отношение к тем едва различимым звукам, что якобы доносились с чердака – приглушенным стонам и всхлипываниям, раздававшимся в любое время дня и ночи. В начале июля доктор Уиллет настоятельно посоветовал миссис Уорд отправиться в Атлантик-сити восстанавливать силы, а мистеру Уорду и неуловимому Чарлзу велел писать ей только веселые и обнадеживающие письма. Вероятно, лишь благодаря этому вынужденному отъезду ей и удалось сберечь себе жизнь и душевное здоровье.

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь