Кто такой Данила Ткаченко, который сжигает брошенные деревни ради красивого кадра?

Кто такой Данила Ткаченко, который сжигает брошенные деревни ради красивого кадра?

Strelka Magazine

Несмотря на то, что серия «Родина» фотографа Данилы Ткаченко уже была показана на Красноярской биеннале, а с конца ноября демонстрируется в Берлине, бурному общественному обсуждению она почему-то подверглась всего неделю назад. Суть провокационного ( с точки зрения наблюдателей) проекта в том, что фотограф путешествует по стране в поисках заброшенных деревень, которые и поджигает ради эффектного кадра. Strelka Magazine вспомнил другие, не менее интересные работы художника и попытался разобраться с тем, кто он и откуда пришёл.

КТО ТАКОЙ ДАНИЛА ТКАЧЕНКО?

Выпускник главного поставщика российских современных художников, Школы Родченко (2014), к моменту выпуска был номинирован на большие премии фотографии — World Press Photo и Leica Oskar Barnack Award. Год спустя вошёл в список 30 under 30 агентства «Магнум», участвовал в параллельной программе последней «Манифесты» и номинировалсяна премию Кандинского. На «Манифесте» его показывали в рамках «12 задумывающихся фотографов», и этот титул он заслужил без всяких шуток: на первые две большие серии, «Закрытые территории» (2015) и «Побег», он потратил по три года.

«ПЕРЕХОДНЫЙ ВОЗРАСТ», 2013

Для ранних серий Ткаченко важен лейтмотив перехода из одного состояния в другое. Так, серия «Переходный возраст» рассказывает про подростков, для которых это странное транзитное состояние характерно как мало для кого другого.

«ПОБЕГ», 2014

«Побег» сделал фотографа знаменитым и принёс ему премию World Press Photo. Он искал героев, которые по своей воле решили стать отшельниками: собирал информацию в газетах и лесничествах, узнавал подробности у местных жителей. «Побег» продолжал идею о смене состояния и глубоких переменах внутри и был связан с размышлением о том, почему отшельники уходят от общества и что происходит с человеком, когда он теряет свою социальную маску.

«ЗАКРЫТЫЕ ТЕРРИТОРИИ», 2015

С «Закрытых территорий» начался длинный цикл архитектурной съёмки. Ткаченко снимал секретные объекты (среди них — штаб-квартира болгарской коммунистической партии, тропосферная антенна с российского дальнего Севера и несколько заброшенных обсерваторий в Казахстане), военные памятники, ступени космических ракет и даже экран биозащиты от излучения радиолокационной станции. После по-тропически интенсивного «Побега» «Территории» кажутся минималистичнее, лаконичнее и строже. Места для съёмки он долго выбирал летом, а потом уже зимой приезжал на каждое из них в ожидании погоды и нужного света.

«Закрытые территории» продолжают размышление о человеке, природе и культуре, но намного важнее, что здесь начинается новая тема: внимание к советской утопии, модернизму, наследию (как правило, в виде буквальных или метафорических руин как будто другой цивилизации) и пустоте, а каждый проект оказывается символическими похоронами этих руин.

«ПОТЕРЯННЫЙ ГОРИЗОНТ», 2016

Тема утопии сгущается в «Потерянном горизонте»: по ночам Ткаченко фотографирует культовые объекты советской архитектуры, символы коммунизма и идеологический концентрат пропаганды советской власти. Стадион «Спартак», воронежский памятник атому, санаторий «Дружба» в Евпатории — каждый из этих объектов подсвечивается ярким прожектором и проявляется на кадре 6*6 как заключённый в чёрный квадрат, буквально отсылая к идеальной утопии Малевича, которую в жизнь как будто и стремилась воплотить советская власть. Фактически это первый художественный проект Ткаченко, от которого не остаётся ощущения пусть и кропотливого, но репортажа: художник здесь как будто движется в сторону выстраивания символического советского каталога в духе поздних работ Гриши Брускина.

«МОНУМЕНТЫ», 2017

Для «Монументов» Ткаченко с ассистентом находили заброшенные храмы и пытались добавить к ним геометрические формы: либо поднимали рядом огромные конструкции, либо закрашивали на стенах церквей геометрические фигуры, либо накрывали храмы чёрным полотном. В этом проекте собирается всё: и перфекционистски выстроенный кадр, который требует долгой подготовки, и супрематическая игра с объектом — геометрические фигуры также задают раму уже буквально иконическим изображениям. Как и во всех предыдущих работах, фоном звучит тема постапокалиптической России, отчасти экзотизируя и одновременно эстетизируя страну. Важно, что на смену советской утопии в фокус объектива Ткаченко попадает новый сюжет: в то же безвременье, что и советская утопия, попадает деревянная Россия: за последние 20 лет, как пишет художник в сопроводительном тексте к следующему проекту, с карты России исчезло 23 000 деревень, которые государство было не заинтересовано развивать.

«РОДИНА», 2017

Здесь происходит удивительный переход художника к акционизму. Если прежде он методично и даже медитативно выстраивал кадр, то здесь впервые вторгается в пространства объекта — притом радикально. Сожжение деревень кажется полной антитезой «Закрытым территориям», но, с другой стороны, между ними обнаруживается явное сходство: если там во льдах сосредоточилось постреволюционное наследие, то здесь уже горит то, что нам осталось от дореволюционной России. И то и другое — архитектурные руины прошлой цивилизации, дома, которые люди оставили. Ткаченко подчёркивает, что принципиально выбирал не просто покинутые деревни, но объекты, которые не подлежат восстановлению, — «гнилые дома с проваленной крышей».

Одна из причин такого шума вокруг акции Ткаченко заключается в том, что её трудно отнести к какому-то классу художественных явлений. Культовая сцена из «Рублёва» Тарковского по своей сути имеет мало отношения к происходящему. Большие скоморошнические поджигания условной архитектуры в Николо-Ленивце — событие скорее ярмарочного, коллективного толка; точно так же, как и сотня костров, которые этим летом развёл молодой сибирский художник Алексей Мартинс в николо-ленивецком поле, — скорее архаический жест, призывающий собираться вместе.

Как отметил арт-критик и коллекционер Владимир Дудченко, сравнивать Ткаченко и Павленского также принципиально неверно: один — «про политический акционизм, про социальный жест. Ткаченко — про модернизм или его циклический конец. Он, в общем, про производство изображений с дополнительным измерением. В сравнении с Павленским он очень, очень коммерческий». Трудно роднить Ткаченко с акционизмом в том смысле, что ни к кому он своим проектом не обращается: съёмки были сделаны год назад без каких бы то ни было попыток привлечь к ним внимание.

Но ещё больше затрудняет попытку категоризовать эти работы общая эстетика Word Press Photo: от беглого взгляда на работы может создаться чувство, что он — корреспондент на какой-то войне, где горят русские деревни. В состояние короткого когнитивного шока приводит тот факт, что сам же корреспондент эти деревни и поджёг.

Текст: Марина Анциперова 

В материале используются фотографии Данилы Ткаченко


Report Page