Крым (часть 1)

«Крымнаш» разделил новейшую историю России на «до» и «после». Трудно сказать, предчувствовал ли Владимир Путин характер трансформации национального самосознания после подписания судьбоносного договора, но очевидно, что это решение значительно облегчило поиск национальной идентичности русского народа после катастрофы 1991 года. Ведь именно президент год от года поднимал этот вопрос на встречах с элитами, интеллектуалами, чиновниками, и каждый раз безуспешно. Страна не была готова к такому разговору. «Крымнаш» стал промежуточной точкой в этом поиске. Эмоции, связанные с воссоединением, трудно идентифицировать и спустя три года, но они очень прочно живут в национальном сознании.

Присоединение Крыма сплотило нацию впервые за десятилетия. Даже не «территориальным приращением» или защитой от внешнего давления, а неким разлитым в нации чувством солидарности, общности, внезапным осознанием своих корней, уходящих далеко за границы советского периода в царскую Россию.

Нельзя недооценивать и пробуждение «имперского» самосознания. Россия впервые с 1945 года не потеряла, а приобрела территорию. Причем не военными методами. Крымчане сами изъявили желание войти в состав страны. Это подняло самооценку нации и ликвидировало «пораженческие» настроения. В публичное пространство, в средства массовой информации и в чиновничью речь внезапно ворвалось подзабытое слово «русский», появились попытки артикуляции «русской идеи». Сам президент в неоконченном поиске национальной идеи остановился на «патриотизме».

Важно добавить, что, несмотря на санкции и жесткую конфронтацию с западными «партнерами», нация не закупорилась в идеологическом панцире. В целом отсутствует агрессивная защитная реакция как власти, так и народа. Не произошло и идеологического разрыва с европейскими ценностными ориентирами.

А вот ценностное расслоение во внутриполитическом контуре было очевидно уже на первых выборах после воссоединения. Маски сброшены: оформилось патриотическое большинство и «либеральное» прозападное меньшинство. «Крымский консенсус» закрепил рамки для политической и межпартийной борьбы. Отказ от поддержки воссоединения практически обусловил уход политика в маргинальность.

Принципиально важно, что такой политический дискурс не был спущен сверху. Правила игры были установлены народом в результате демократических избирательных процессов. На практике это поставило крест на перспективах несистемной оппозиции (которая, впрочем, сделала харакири еще годом ранее, показав политическую незрелость и интеллектуальную несостоятельность по итогу «болотных» протестов). «Крымнаш» также принес российской власти среднесрочный иммунитет от революционных потрясений и недовольства экономическими неурядицами, а Владимир Путин получил «тефлоновый» рейтинг на долгий срок. Немаловажно, что крымская виктория не привела к войне элит, хотя наши «партнеры» очень на это рассчитывали и даже выстраивали дипломатическую линию с расчетом на сражения «кремлевских башен».

Национальный суверенитет стоит экономических проблем — этот базовый тезис удалось сохранить в сознании нации до сегодняшнего дня. Но при этом очевидно, что списать управленческие промахи на крымский аспект не вышло. Просчеты чиновников обошлись российской экономике многократно дороже, чем западные санкции, и претензии по делу предъявляются правительству, а не президенту.

Элитная яма

Далее перейдем к крымским реалиям. И начнем с разговора о качестве местной элиты. На самом деле это принципиальный момент, исходя из которого и стоит характеризовать все преобразования в Крыму и Севастополе. Так вот, три года спустя качество госуправления и профессионализм местных элит можно оценить разве что на «троечку». Впрочем, в 2014 году дело обстояло еще хуже, и, пожалуй, впору удивляться, что многое из задуманного удалось воплотить в жизнь (не без элементов ручного управления с самого высокого уровня, что было особенно заметно на фоне неспособности крымских властей своевременно разрешить проблемы, связанные с «блокадами» со стороны украинских националистов). Это понимание отчасти снимает вопрос об отсутствии какой бы то ни было внятной концепции комплексного развития полуострова: промбаза, военный плацдарм или туристическая Мекка? Кто будет воплощать мечты в жизнь? И как решить вопрос с ужасающим даже по российским меркам уровнем коррупции? Посадки не метод — Крым просто останется без управленцев.

Сегодняшнюю крымскую элиту условно можно разделить на три части: это триумфаторы «русской весны», федеральные контролеры и бывшие украинские чиновники, составляющие подавляющее большинство полуостровной бюрократии.

Видные представители «русской весны», такие как Алексей Чалый (ныне депутат севастопольского заксобрания) или Сергей Аксенов, глава Республики Крым, три года назад многим рисковали, возглавляя антиукраинский протест, за что получили власть (кто на что решился) и определенный политический иммунитет от политических и управленческих ошибок. Впрочем, кажется, что с новым президентским сроком политическим индульгенциям придет конец. В выигрыше оказались и предприниматели, завязанные на те или иные административные фигуры, своевременно заявившие о пророссийской позиции. При этом одни триумфаторы были готовы много тратить, а вторые — много зарабатывать. Идеалисты были постепенно оттеснены, а прагматики сели на потоки федеральных трансфертов. В этом плане Крым и Севастополь стали походить на любой другой российский регион, растеряв потенциал низового активизма. Но допустима ли была иная концепция развития в устоявшейся региональной политике Москвы? Вряд ли. С другой стороны, в регионе удалось не допустить серьезных внутриэлитных разборок (за редкими исключениями), а идеалисты все же проникают в местные элитные и управленческие эшелоны, создавая определенное давление на полуостровную бюрократию.

Центр, само собой, не питал иллюзий в отношении профессионализма крымских чиновников. Но от «ковровой» ротации разумно отказался, дабы не создавать конфликтов между местными и «варягами». Ставка была сделана на федеральных контролеров, прежде всего в рядах силовиков. Первые два года коррупционные аресты шли пачками, а проворовавшихся чиновников не спасал и иммунитет триумфаторов «русской весны». Кроме того, давление на местные элиты оказывал институт полпредства, а в Севастополе — «варяг»-губернатор.

Яркое проявление этой линии — конфликт между Алексеем Чалым и бывшим севастопольским главой Сергеем Меняйло, который пришлось разрешать в администрации президента РФ. Рабочий момент, который удалось не довести до серьезного политического конфликта. Упрочить федеральный контроль должно было и решение о переводе Крыма и Севастополя в Южный федеральный округ.

Но самая большая проблема — управленческие элиты рангом пониже, которые практически поголовно остались с украинских времен, сохранив коррупционный вирус и неумение работать самостоятельно, поскольку в постсоветские годы вся местная бюрократия ориентировалась на киевскую власть. Конечно, эти аспекты бюрократической жизни характерны для любого российского региона, но глубина проблем несопоставима. Есть еще один нюанс: высокий уровень сращивания местных чиновников и политиков с бизнесом, тогда как региональная российская политика за последние пять-десять лет прошла частичное очищение. Приходится констатировать: крымское чиновничество еще долго будет проходить естественный процесс обновления и саморазвития, поскольку завезти с материка новую управленческую элиту невозможно, да и вряд ли целесообразно.

Надежду на постепенную ротацию крымской элиты дарит и довольно активная политическая жизнь полуострова. Минувшей осенью Крым и Севастополь впервые за 99 лет избрали представителей в Государственную думу. При этом усилиями администрации президента удалось добиться конкурентности и прозрачности процесса, поэтому борьба на праймериз «Единой России» и в ряде одномандатных округов шла ожесточенная. Лидерами стали «Единая Россия», ЛДПР и КПРФ, а в Севастополе к этой тройке добавилась «Справедливая Россия». В одномандатных округах победили представители партии власти.

Нельзя не сказать несколько слов о судьбе крымско-татарского меньшинства, которое, пожалуй, острее других восприняло уход из Украины. Сегодня можно уверенно сказать, что проблема нивелирована, а на смену провокаторам из запрещенного меджлиса пришли новые умеренные лидеры общины. Сегодня татары имеют определенную квоту в крымских органах власти, свои телеканалы (взамен закрытого российскими властями одиозного канала АТR) и СМИ, общественные организации, статус третьего государственного языка, что немаловажно в местах компактного проживания меньшинства. Такими преференциями украинская власть не баловала, предпочитая ориентироваться на крупный татарский капитал и взращивать радикалов из «Хизб ут-Тахрир» — террористической организации, запрещенной в России, но легальной на Украине. Поэтому за три года мы не слышали ни о каких протестах и недовольстве крымских татар. В этом контексте можно говорить о мудро проводимой национальной политике на полуострове.

Чрезвычайные усилия были предприняты в экономическом и инфраструктурном развитии Крыма, который на глазах превращается из обшарпанной, бедной украинской провинции в крепкий российский регион с уверенными перспективами развития.

Спурт с низкого старта

Прежде всего посмотрим на движение главного ресурса любого региона — человеческого. Постоянное население Республики Крым в 2014 году сократилось на 74 тыс. человек — главным образом за счет отрицательного сальдо миграции, которое оказалось по большей части неучтенным в связи с хаосом в работе миграционной службы на полуострове в первые месяцы после присоединения. В следующие два года население выросло почти на 19 тысяч человек (чистый миграционный приток составил 27,4 тыс. человек). Значительным был чиновничий десант в Крым, отмечено также переселение в благодатный край зажиточных россиян, включая пенсионеров. Переселение на полуостров офицеров и работников силовых ведомств с семьями — отдельная статья. Но «яма» 2014 года, как видим, еще не преодолена.

По Севастополю картина другая. Здесь все три года шло активное наращивание населения, достигшее на начало 2017 года 428,7 тыс. человек. Совокупный прирост составил почти 43 тыс. человек, или 11,1% численности населения на начало 2014 года. Это феноменальный показатель интенсивности прироста — он вдвое превышает уровень славящихся своей высокой рождаемостью Ингушетии и Чечни. Понятно, что в случае с Севастополем прирост исключительно миграционный. Нетрудно догадаться, что он связан с расширением постоянного присутствия формирований армии и флота в городском округе (к Севастополю относится не только сам город, но и примыкающие к нему значительные территории, включая систему из Балаклавской и десятков других менее известных бухт на северо-западе региона).

Опережает Севастополь «остальной Крым» и по динамике инвестиций в основной капитал. За три года инвестиции на душу населения в текущих ценах в Республике Крым удвоились, а в Севастополе — утроились. И тем не менее они остаются на уровне 28–29% среднероссийских показателей, опережая среди других регионов только депрессивные Ивановскую область и Тыву. Львиную долю инвестиций на полуостров финансируют бюджетные источники, прежде всего средства федерального бюджета.

Под воздействием мощной федеральной накачки экономика полуострова показывает значительный рост. Валовой региональный продукт Республики Крым в пиковый год кризиса, 2015-й, когда ВВП страны сократился на 2,8%, подскочил на 20%, ВРП Севастополя — на 10%. И даже после этого душевой ВРП Севастополя (93 тыс. рублей) — наименьший среди 85 субъектов федерации, а душевой ВРП (131 тыс. рублей) — четвертый с конца; помимо Севастополя Крым опережает лишь Чечню и Ингушетию и в 3,4 раза ниже среднероссийского показателя. Столь низкие результаты, считают специалисты, в немалой степени обусловлены значительным весом теневой экономики на полуострове, завязанной прежде всего на туристический бизнес (аренда жилья и автомобилей, услуги извоза, проката, общепит и т. д.).

Анализ значительного массива других социально-экономических данных по Крыму показывает похожую картину — быстрый рост от низкой базы. Например, среднедушевой номинальный доход только за последние два года, отслеживаемых помесячно Росстатом, вырос в Республике Крым почти втрое — с 9,4 тыс. рублей в январе 2015 года до 26,3 тыс. в декабре 2016-го, с 50 до 69% от среднего по ЮФО и с 45 до 57% среднероссийского дохода.

Безусловно выиграли в доходах в результате присоединения Крыма к России пенсионеры. Уже в течение 2014 года пенсии на полуострове в несколько заходов были выведены на среднероссийский уровень, на каковом и поддерживаются.

Если взять в качестве базы для сравнения 2013 год и сопоставить нынешний уровень доходов населения Крыма с доходами в последний год пребывания полуострова в составе Украины, то прогресс очевиден. Среднедушевые доходы в Крыму в долларовом выражении выросли в 1,7–1,8 раза. Среднедушевой доход в Республике Крым в декабре 2016 года составил 419 долларов против 238 долларов в составе Украины в 2013 году. В Севастополе среднедушевой месячный доход за указанный период вырос с 277 долларов до 459 долларов.

Конечно, регион перешел не только на российские зарплаты и пенсии, но и на российские цены, уровень которых существенно превышал украинские. Выравнивание цен привело к существенно более высокой инфляции на полуострове, чем в «остальной России». С декабря 2013-го по декабрь 2016-го потребительские цены в Республике Крым выросли почти вдвое, тогда как в среднем по РФ — только на треть. Тем не менее покупательная способность средних зарплат в Крыму за три года выросла на четверть, в то время как в целом по стране из-за кризиса реальная зарплата сократилась на 11%.

С продовольственным снабжением проблем на полуострове нет. Ассортимент продуктов значительный — как крымского, так и «материкового» российского производства. Правда, из-за логистических трудностей цены на продовольствие местами выше, чем в других российских регионах, скажем в соседней Кубани.

Пертурбации с переходом в российскую юрисдикцию привели к кардинальному изменению правил и процедур девелопмента, землеотведения, строительных регламентов, а также к уходу с полуострова крупных украинских строительных компаний. Это привело к неизбежному сокращению жилищного строительства. Особенно провальным выдался 2015 год. Объемы ввода жилья в Крыму и Севастополе начали быстро увеличиваться в прошлом году, однако в целом за три минувших года в обоих субъектах федерации было введено порядка 1,7 млн кв. м жилья — против почти 3 млн в предыдущую трехлетку (с 2011 по 2013 год). По обеспеченности жильем Крым входит в незавидную худшую пятерку российских регионов.

Промышленное производство на полуострове представлено прежде всего пищевой отраслью, газодобычей, химической промышленностью, а также целым рядом крупных машиностроительных предприятий, в частности ценными судостроительными и судоремонтными заводами. Десять крымских предприятий задействованы в выполнении гособоронзаказа. Индустриальный выпуск в Республике Крым после девятипроцентного провала в 2014 году в следующие два года показал быстрый рост, так что общий объем промпроизводства в реальном выражении уже на 6% выше уровня 2013 года. Для сравнения: в целом по РФ промпроизводство по итогам прошлого года все еще недотягивало до 1% роста к реальному уровню 2013 года.

А вот в сельском хозяйстве Крыма, на которое приходится 22% ВРП полуострова (без Севастополя), не столь оптимистическая картина. Здесь реальный объем выпуска продукции начал расти только в прошлом году, и провал 2014–2015-го еще не преодолен. Сбор зерна по сравнению с 2013 годом увеличился более чем на полмиллиона тонн (+68%), подсолнечника — на 39 тыс. тонн (+34%). Справедливости ради надо сказать, что 2013 год выдался неурожайным. Если же сравнивать прошлогодний валовой сбор зерна на полуострове со средними показателями урожайных 2008–2011 годов, то он окажется ниже на четверть.

Сборы картофеля и овощей — культур, выращиваемых преимущественно в мелкотоварных хозяйствах и в частном секторе, — значительно упали по сравнению с 2013 годом. Картошки в прошлом году накопали на 145 тыс. тонн (на 36%) меньше, овощей собрали на 107 тыс. тонн (на 23%) меньше. Ключевая причина — проблемы с водой для полива и орошения — будет постепенно снята по мере реализации плана по обеспечению водонезависимости полуострова от Украины (см. ниже).

Безработица на полуострове, согласно последним данным за декабрь–январь (6,9% рабочей силы в Республике Крым и 7,3% в Севастополе) несколько выше, чем в среднем на Юге России (6,3%) и в стране в целом (5,4%). Однако не стоит тревожиться: это чисто зимний феномен. С началом курортного сезона, который уже не за горами, десятки тысяч формальных и неформальных рабочих мест откроет индустрия туризма, так что всем желающим будет чем заняться.

А теперь подробно опишем, как изменились за три года в России различные стороны крымской жизни. Начнем с самого животрепещущего — инфраструктуры.

Удавка энергоблокады порвана

Ответом Украины на возвращение Крыма в состав России стала фактически блокада региона. В наибольшей степени это отразилось на электроэнергетике. Потребность полуострова в электроэнергии составляет в среднем порядка 1200 МВт в сутки. В холодное время года она может быть еще больше. При этом собственная генерация, включая даже жутко дорогую солнечную и ветровую энергию, дотировавшиеся в украинский период, могла обеспечить не более 30% этой мощности.

После возвращения Крыма в состав России перетоки электроэнергии по четырем ЛЭП из Украины некоторое время продолжались. Однако в ноябре 2015 года в граничащей с Крымом Херсонской области Украины неустановленными лицами был произведен подрыв ЛЭП. И хотя на полуострове были оперативно развернуты мобильные генерирующие мощности на 330 МВт, дефицит электроэнергии делал ситуацию крайне непростой. Нужны были стратегические решения.

Принятая в августе 2014 года федеральная целевая программа «Социально-экономическое развитие Республики Крым и города Севастополя до 2020 года» предусматривала развитие местной энергетики с целью достижения энергонезависимости от Украины.

Первым шагом стало строительство Крымского энергомоста. Энергомост представляет собой комплекс из четырех высоковольтных линий электропередачи, соединяющих Крым с энергосистемой Юга России. Основа «моста» — кабели, проложенные на 13,5 км по дну Керченского пролива, но ими дело не ограничивается. Общая длина построенных ЛЭП в рамках энергомоста превышает 1,1 тыс. километров. Созданы возможности, в частности, для переброски в Крым электроэнергии с новой Ростовской АЭС, где как раз осенью 2015 года вступил в промышленную эксплуатацию третий энергоблок. В рамках реализации проекта энергомоста были построены две новые подстанции («Кафа» на полуострове недалеко от Феодосии и «Тамань» в Краснодарском крае), модернизированы и реконструированы пять действующих подстанций.

Работы велись при участии китайцев. Весной 2015 года был заключен контракт на 4,96 млрд рублей с китайской «Цзянсу Хентун Пауэр Систем» на изготовление и поставку подводного высоковольтного кабеля. В октябре 2015 года начата укладка кабеля по дну Керченского пролива. Уже 2 декабря 2015 года была запущена первая нитка энергомоста, а к маю 2016-го вступили в строй все четыре. Таким образом, существует возможность для переброски в Крым с «материковой» России до 800 МВт энергетической мощности. Это существенно поправило дела региона и лишило Украину одного из ее инструментов шантажа.

В рамках развития энергосистемы Крыма строятся две новые тепловые электростанции — в Севастополе и Симферополе, каждая состоит из двух энергоблоков по 235 МВт. Первые блоки должны вступить в строй уже в этом году, на полную мощность новые электростанции выйдут в 2018-м. Таким образом, полуостров получит дополнительно 940 МВт собственной генерации. Кроме того, планируется модернизация уже существующих в Крыму небольших ТЭЦ — Камыш-Бурунской (в Керчи) и Сакской. Это даст региону еще 60 МВт мощности. Вкупе с энергомостом это не только полностью покрывает местные потребности в электроэнергии, но даже создает солидный запас прочности.

По словам главы Республики Крым Сергея Аксенова, общая стоимость реализации проектов развития электроэнергетики полуострова составит 47,3 млрд рублей и они будут полностью завершены к декабрю 2020 года.

Отметим, что с топливом для новых генерирующих мощностей особых проблем возникнуть не должно. Компания «Черноморнетфегаз» уже сейчас добывает природного газа больше, чем необходимо самому Крыму (2 млрд кубометров в год при потребности 1,7 млрд кубометров); кроме того, полуостров свяжет с «материком» новый газопровод. Проблемы, как отмечают эксперты, могут возникнуть с недостаточно развитым, да и сильно изношенным за годы украинской власти электросетевым хозяйством.

Вместо Днепра — артезианские скважины

Одной из важнейших проблем, вставших перед Крымом после возвращения в состав России, стало обеспечение потребностей региона в пресной воде.

В 2013 году общий объем забора воды на полуострове составил 1,55 млн кубометров, из которых 1,35 млн кубометров (87%) пришлось на воду Северо-Крымского канала, поступающую из Каховского водохранилища на Днепре с территории Украины. Чем украинская сторона не преминула воспользоваться, перекрыв воду уже в 2014 году.

Впрочем, при ближайшем рассмотрении ситуация с водой оказалась не столь безнадежной. Да, сильно потеряла сельскохозяйственная отрасль региона, которая потребляла до 77% поступающей на полуостров днепровской воды. Крымским аграриям пришлось сильно сократить водопотребление, рисоводство региона фактически было полностью свернуто, сильно упали сборы овощных культур. Убытки агропромышленного комплекса региона превысили 13 млрд рублей.

С другой стороны, заморить непокорных крымчан жаждой Киеву не удалось. Потребность в воде сильно сократилась после переориентации сельского хозяйства на иные, менее требовательные к влаге культуры. Кроме того, построенный в 1961–1971 годах Северо-Крымский канал не был шедевром ирригации, особенно после десятилетий украинского хозяйствования. Так, в 2013 году до 52% всей воды канала было просто потеряно на испарении и фильтрации в грунт. Для коммунальных нужд использовалось не более 10% поступающей через канал днепровской воды.

В конечном счете к 2015 году общий забор воды в Крыму сократился до 253 млн кубометров, потери — до 16 млн кубометров. Источниками водоснабжения стали пресные поверхностные источники (55%), подземные воды (37%), морская вода (8%).

В частности, для замещения днепровской воды с мая 2014 года стали использоваться воды Белогорского и Тайганского водохранилищ, ранее предназначавшиеся для орошения.

С марта 2015 года дополнительным источником стали новые артезианские водозаборы. Как сообщают в правительстве Республики Крым, полуостров располагает значительными ресурсами подземных вод. Так, ресурсы южной части Северо-Сивашского артезианского бассейна оцениваются на уровне свыше 660 тыс. кубометров в сутки, Альминского артезианского бассейна — свыше 450 тыс. кубометров в сутки. Таким образом, артезианские скважины могут давать региону до 400 млн кубометров воды в год, что даже превышает его нынешние потребности. Себестоимость артезианской воды в степях Крыма относительно приемлема: она варьируется от 6–8 до 20–25 рублей за кубометр.

Совет министров Крыма разработал план, по которому уже к 2020 году полуостров сможет полностью отказаться от использования Северо-Крымского канала для водоснабжения.

Директор Института водных проблем РАН Виктор Данилов-Данильян полагает нужным произвести полное геофизическое магнитное сканирование территории Крыма для поиска водных месторождений. По его словам, гидрогеологическая разведка Крыма проводилась еще в советские времена путем несистематического бурения на глубину до 200 метров. В 1990-е в области гидрогеологической разведки почти ничего не делалось. А вот в наше время сделать полное геофизическое сканирование Крыма довольно легко. Научно-технический прогресс не стоит на месте, и приборы, которые используются для сканирования, можно установить на вертолет. Это значит, что разведку на всей территории полуострова можно провести за два-три месяца, и обойдется она всего в 40−50 млн рублей. Такая разведка позволяет выявить все перспективные водоносные участки на глубине до 300 метров.

Логистическая революция

Украинская блокада Крыма сильно ударила по сухопутной части транспортного комплекса региона. Объем грузовых перевозок железнодорожным транспортом в Крыму, согласно данным министерства экономического развития республики, в прошлом году составил 4,2 млн тонн против 6,8 млн тонн в 2013-м. Пассажирские железнодорожные перевозки вообще испытали коллапс. Так, пассажирские перевозки в поездах дальнего следования упали с 5,17 млн человек в 2013 году до 1,21 млн человек в 2014-м и всего лишь 33 тыс. человек по итогам 2015 года. С 2016 года, по словам главы Крымской железной дороги Алексея Гладилина, «дальнего сообщения у нас нет, единственный поезд, который ходил в летний сезон, отменен, так как утрачена его актуальность».

Дефицит электроэнергии привел к обвалу и во внутрирегиональных пригородных железнодорожных перевозках. Пассажиропоток на электричках Крыма упал с 12,35 млн человек в 2013 году до 4,11 млн по итогам 2015-го.

«Наблюдается снижение объемов пассажиропотока на пригородных перевозках, — говорит Алексей Гладилин. — Причин здесь несколько. Железная дорога сильно потеряла в объемах пассажирских перевозок во время обесточивания Крыма Украиной. Тогда мы ввели тепловозную тягу, но объемы перевозок были снижены. Пассажиры перешли на автобусное сообщение».

Однако в будущее крымские железнодорожники смотрят с оптимизмом. Факторы, ограничивающие развитие железнодорожного транспорта в регионе: дефицит электроэнергии и ограничение пропускной способности Керченского парома, через который осуществляется связь с «большой» Россией, — вскоре исчезнут.

Вопрос электроэнергии уже был выше рассмотрен. Что касается парома, то ему на помощь придет Керченский мост. Это грандиозный проект стоимостью 228 млрд рублей. Генеральным подрядчиком строительства выступает «СГМ-Мост» — специально созданная дочерняя структура компании «Стройгазмонтаж» Аркадия Ротенберга.

Керченский мост предусматривает возможность обслуживания как железнодорожного (два пути) транспорта, так и автомобильного (четыре полосы). Общая длина моста составит 19 км, в том числе 6 км — непосредственно над поверхностью воды. Высота пролетов моста, чтобы не препятствовать судоходству, составит 35 м. Этот проект — уникальный в истории России: при богатейшей истории отечественного мостостроения еще не было опыта возведения арочных пролетов длиной около 230 м и весом до 6000 тонн для железнодорожных и больше 4000 тонн для автомобильных путей, да еще и в морских условиях.

Строительство моста было начато в апреле 2015 года. Запуск автомобильного движения намечен на декабрь 2018-го, железнодорожного — на декабрь 2019-го. Строительство моста проходит по графику. В феврале этого года там началось строительство морских пролетов.

Как результат, к 2020 году ожидается восстановление движения поездов дальнего следования из Крыма и на полуостров, значительно возрастут также перевозки грузов.

Для этого придется провести ряд мероприятий по развитию железнодорожной инфраструктуры полуострова: строительство подходов к Керченскому мосту, строительство вторых путей на линии Багерово—Владиславовка—Джанкой, ранее второстепенной, но теперь приобретающей роль главной транспортной артерии региона. А также электрифицировать ряда линий — поскольку, как известно, электрифицированные дороги имеют куда большую пропускную способность.

Общая стоимость мероприятий по развитию железнодорожной инфраструктуры Крыма до 2020 года оценивается в 50,5 млрд рублей.

Другой крупный транспортный проект в Крыму, реализация которого станет возможной благодаря Керченскому мосту, — автотрасса «Таврида». Магистраль протяженностью 254 км, протянувшаяся по южной части полуострова, свяжет Керчь с городами Белогорск, Симферополь и Бахчисарай.

«Таврида» будет строиться шестью отдельными участками в два этапа. На первом — в двухполосном исполнении, затем на всей протяженности трассы — добавится еще по две полосы. Трасса будет полностью сдана в эксплуатацию к 2020 году, первые четыре участка из шести должны быть завершены уже в 2018-м. По предварительной информации, скорость движения по будущей трассе составит до 120 км/ч, пропускная способность — до 43 тыс. автомобилей в сутки. Для сравнения: пропускная способность федеральной автотрассы М1 оценивается на уровне 48 тыс. автомобилей в сутки.

По словам Сергея Аксенова, строительство начнется уже в марте этого года с сооружения подходов к строящемуся Керченскому мосту.

Общая стоимость «Тавриды» оценивается в 138,9 млрд рублей, из которых 7,1 млрд придется на подходы к мосту. Генеральным подрядчиком строительных работ без конкурса выбрана компания ВАД. Это крупная компания, хорошо известная на рынке автодорожного строительства, в первую очередь на Северо-Западе России.

Морская портовая инфраструктура Крыма и Севастополя после возвращения в состав России развивалась пока недостаточно активно. В 2015 году министр транспорта Республики Крым Андрей Безсалов оценивал мощности портов региона в 15 млн тонн в год. Реально же было обработано 4,8 млн тонн, из которых 3 млн пришлось на паромную переправу. Паромы и дали весь рост.

«Анализируя потребности грузовладельцев, мы пришли к неутешительному выводу, что нет спроса на перевозку массовых грузов через территорию Крыма. По крайней мере, в таких масштабах, которые стали бы основой стабильного развития республики. В транспортной стратегии Крыма следует ориентироваться на перевалку и транспортировку грузов для внутреннего потребления региона», — говорит Андрей Безсалов.

Это понятно, ведь крымские порты в том же 2015 году оказались существенно дороже краснодарских. Стоимость швартовки в Керчи тогда составляла 20 тыс. рублей, в то время как за пределами Крыма она не превышала 6000 рублей. Проезд грузового автомобиля по территории порта стоил в Крыму 3500, а на Кубани — 1500–2000 рублей.

«С учетом специфики Крыма и особенностей спроса потребителей мы особо выделяем морские порты как базу для создания новых возможностей отдыха, туризма, развлечений», — резюмировал Андрей Безсалов.

Отметим, что в соответствии с федеральной целевой программой на развитие портовой инфраструктуры Крыма и Севастополя планируется направить до 2020 года 6,6 млрд рублей. И одна из важнейших задач — переориентация портов на прием пассажирских, туристических судов.