Кристина

— С того дня он бил меня ежедневно — по щекам, по рукам, по ногам, по груди, по животу... — говорила она. — Доходило до того, что он бил меня в присутствии своих друзей и знакомых... Знаешь, это так унизительно, когда тебя бьют, а кто-то посторонний видит это и одобрительно цокает языком... А потом... Однажды он пришел домой пьяным и злым... я испугалась, что он опять станет меня бить, но прятаться мне было негде. Я заперлась в спальне, закрыла лицо руками и плакала, слушая, как он выбивал дверь... Я знала, что будет только хуже, что дверь не выдержит... Он ввалился в комнату вместе с охранником — огромный такой бугай... Муж повалил меня на кровать и стал срывать с меня одежду, а охранник смотрел и как будто облизывался... Вдруг муж остановился и посмотрел на него. «Хочешь ее?» Охранник кивнул. «Тогда бери», — крикнул муж, схватил меня за руки и с силой толкнул к нему...

— Он... как вещь... передал тебя... своему охраннику? — с трудом переводя дыхание от злости, проговорил я.

Она кивнула.

— И что охранник?

— Он... — она судорожно всхлипнула. — Он взял меня... Он был такой огромный... его член был наверное вдвое толще, чем у мужа... Я с мужем всегда визжала от боли, а с этим... Рик, я теряла сознание, а он приводил меня в чувство и трахал, трахал, трахал... Муж его подначивал, говорил: «Ну, как тебе кобылка?»...

— Сволочь, — у меня непроизвольно сжались кулаки.

Кристина плакала. От одного воспоминания об этом кошмаре по ее щечкам текли слезы.

— Все, достаточно, — я обнял ее голову и прижал к своей груди.

Но ее вдруг будто прорвало:

— Он трахал меня до самого утра. Потом я трое суток не могла встать с кровати ...

— промежность была разорвана в клочья... он же трахал меня на сухую, единственной смазкой была моя собственная кровь... Муж приводил ко мне врача, которому, видимо, платил сам, иначе врач бы точно заявил в полицию — такие повреждения являются явным признаком изнасилования... Когда я смогла вставать и передвигаться по комнате, он пришел ко мне ночью. На этот раз с ним были двое — его друзья... Муж заставил меня встать на четвереньки, широко разведя ноги и оттопырив попку. Он сказал, что раз в письку сейчас нельзя, они будут осваивать другую мою дырочку...

— Молчи, я не хочу этого знать... — говорил я сквозь слезы, гладя ее по волосам.

Она вдруг отстранилась от меня

— Один встал позади меня, другой спереди, — казалось, она меня не слышала. Слезы на ее щеках высохли. Она смотрела мимо меня на кроваво-красную от отблесков костра воду. — Тот, что был спереди, вставил свой член мне в рот и пригрозил, что если я сделаю ему больно, он сломает мне шею. А тот, что был сзади, начал медленно входить в мой анус. И снова на сухую. Мне было так больно, что слезы сами собой полились из глаз. Задний толкал меня вперед, и я все глубже заглатывала член переднего. Скоро они оба выли от удовольствия, а я между ними выла от боли и унижения. И от страха. Потому что муж стоял надо мной с плеткой. При каждом моем неудачном движении, он бил меня по спине, отчего я выгибалась еще сильнее и еще глубже насаживалась на член заднего. К моему счастью эта пытка продолжалась недолго. Он кончили одновременно, а я чуть не задохнулась... Тогда муж швырнул меня на кровать, запретив даже переодеться или умыться, назвал меня грязной блядью, и они ушли... Утром я позвонила Катьке, хотя знала, что муж проверит мой телефон, увидит этот звонок и уж точно убьет меня, но больше я терпеть не могла... Превозмогая боль, я вылезла в окно на крышу гаража, спустилась по пожарной лесенке и побежала по дороге. Катька ждала меня в машине в квартале от нашего дома. Я захлопнула дверцу в тот момент, когда машина мужа проезжала мимо. Он чудом меня не заметил. А, может, его и не было там. В любом случае, Катька отвезла меня к себе, отмыла, дала чистую одежду, напоила чаем... Я пряталась у нее больше недели, пока однажды на ее домашний не позвонили. Она подняла трубку и тут же побледнела. Я поняла все. Я не стала дожидаться конца разговора, а в чем была выскочила из квартиры и побежала не вниз, а наверх — на чердак. По чердаку я перебежала на крышу соседнего дома, там спустилась в подъезд и стала тарабанить во все двери без разбору. На седьмом этаже мне открыли. Симпатичная девочка, она мило улыбнулась мне и пропустила в квартиру, но едва я заикнулась о том, чтобы позвонить в полицию, она изменилась в лице и сказала, что сейчас она позвонит своему брату, что, мол, он во всем разберется. Брат приехал через сорок минут. Все это время я сидела у окна и наблюдала за двором. Где-то минут через тридцать из Катькиного подъезда вышли четыре здоровенных мужика, они сели в машину и уехали. Я хотела вернуться к Катьке, узнать, как она, но девчонка меня не пустила. Она повторяла, что брат придет, во всем разберется. Когда явился этот «брат», я рассказала ему, что сбежала от мужа-тирана, пряталась у подруги, а сегодня ей позвонили, и я убежала. Я сказала ему, что видела, как из ее подъезда вышли четверо. Я умоляла его пойти, посмотреть, как она, или пустить меня, но он отказался. Он отвел меня в комнату, велел раздеться, а потом швырнул на кровать и улегся сверху. Он подмял меня под себя, и я поняла, куда я попала...

— С тех пор ты Катьку не видела? — тихо спросил я.

Она мотнула головой.

— В бар ты пришла в поисках клиентов?

Она кивнула, и слезы вновь ручьем потекли из ее глаз.

— Все, маленькая, не плачь, — я вытирал ее слезы руками и целовал ее щеки, глаза, лоб, губы, но она не успокаивалась. — Теперь ты в безопасности. Я больше никому не позволю обидеть тебя...

Я говорил дежурные фразы, которые сказал бы любой в подобной ситуации, но сейчас я понимал, что действительно сделаю все, чтобы она больше никогда так не плакала, что я убью любого, кто посмеет поднять на нее руку. Я также понимал, что я, во что бы то ни стало, должен найти ее мужа и отомстить ему — за ее поруганную честь, за ее израненную душу, за эти ее слезы. Он заплатит мне за все...

— Рик... — я вдруг почувствовал, что ее дыхание выровнялось.

Моя маленькая бедная девочка заснула прямо в моих объятиях. Такого никогда не было! Я еще никогда не радовался тому, что обнаженная женщина просто спит на моей груди. Я плотнее укутал ее в свою куртку, уложил поближе к костру, лег рядом и тоже уснул.