Вера Мухина. Крестьянка

Об этой статуе много писали, нападали на нее, потом замалчивали. Даже ценители Мухиной вынуждены были отрекаться от этой статуи и оправдывать ее автора тем, что в последующих работах она не повторяла подобных „грехов молодости". Между тем это вполне законченное произведение, не „грех молодости", а шедевр зрелого мастера.

Рассмотрим упреки, которые вызывала эта работа. Говорят, эта женщина-крестьянка в настоящее время — анахронизм. Справедливо, это крестьянка, так она и названа, а не колхозница, это женщина похожа на крестьянок дореволюционного времени, одна из тех, которые на своих плечах вынесли на себе борьбу за Советскую власть. Но в ней много человеческого достоинства. Такой не изображали русскую крестьянку передвижники и не могли этого сделать.

Второй упрек — это то, что художница в своей статуе отступила от анатомической, точнее, академической достоверности, от канонической красоты. Эту крестьянку не примешь за Афродиту, Диану или даже за богиню плодородия Деметру. Действительно, Мухина увековечила в бронзе русскую женщину, воспела ее красоту, величие, доброту и гордость.

Третий упрек, быть может, главный. В подготовительном рисунке с натуры Мухина более достоверно передала пропорции крестьянской женщины, которая служила ей моделью. Но в статуе она не ударжалась от преувеличений. Достаточно посмотреть на ноги этой женщины. Таких не бывает! На это обвинение следует ответить вопросом. Если гипербола как поэтический прием исключена из поэтики современного искусства, то как же быть тогда с Маяковским?

 „Ворвался в Дарданеллы Иванов разбег, 
 Турки с разинутыми ртами 
 смотрят:
 человек — 
 голова с Казбек! —
 идет над Дарданельскими фортами".

Вопрос о том, какую роль играет гипербола? Чему она служит? Что выражает? В статуе Мухиной она служит возвеличению человека. Это надо понять, и тогда не страшны будут отступления от канона.

Женщина стоит на земле („Мать сыра земля", — справедливо замечает Д. Ар-кин (Д. Е. Аркин, Образы скульптуры, М., 1961, стр. 158.)), стоит, сложив рабочие руки, после работы, счастливая, спокойная, гордая, полная чувства собственного достоинства. Самый мотив стояния приобретает в скульптуре Мухиной глубокий человеческий смысл. Если есть в этой статуе недочеты, то, пожалуй, в том, что форма недостаточно собрана, может быть, и в том, что фигура высится на снопах. Жница, после того как она их связала, не встанет на них. Но простим и эту вольность художнице. Она решилась чуть вздернуть сарафан, из-под него видна рубашка (может быть, найдут и это неприличным). Но все эти вольности и отступления оправданы общим замыслом, композицией, ритмом, конструкцией фигуры. Мухиной удалось в фигуре крестьянки раскрыть архитектонику человеческого тела, какую древнеегипетские мастера утверждали в своих колоссах. Грузное тело сужается и облегчается кверху, оно ритмично расчленено на отрезки, отрезки кверху все более сокращаются. В этом угадывается некий непреложный закон. Именно так русский крестьянин мастерил свою избу, увенчивая ее коньком. Современный мастер не мог быть не воодушевлен возможностью мыслить и чувствовать в унисон с народными мастерами. В огромной мухинской статуе есть нечто напоминающее произведения народной деревянной скульптуры. Ее вдохновляла не сказочность, не затейливость народной резьбы, а ее первозданная сила, простота, величие, цельность. 

Алпатов М.В. ЭТЮДЫ ПО ИСТОРИИ РУССКОГО ИСКУССТВА. ТОМ 2. 1967