Кредитная история

Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России, 1861 - 1914.

Хотя для многих увлечение историей это способ сбежать от проблем современного мира, существует категория людей, интересующихся тем, как были устроены привычные вещи сто-двести лет назад. Пытаетесь представить как в XIX веке получали загранпаспорт и пересекали границу? Прочитайте книгу Веры Мильчиной. Планируете взять ипотеку? Скинуться с кентами и замутить бизнес? А может это уже пройденный этап и коллекторы оставляют записки под дворниками вашего автомобиля? Тогда, возможно, вас заинтересует книга Янни Коцониса о первых шагах финансового капитализма в Российской империи.

В «Как крестьян делали отсталыми…» рассматривается ряд сюжетов, связанных с возникновением новых форм экономической активности в пореформенной России. Парадоксальным образом экономическая жизнь в период 1861-1914 гг. куда ближе нам, чем любая другая эпоха российской истории. До 1861 экономика слишком архаична, в советское время — искусственна. За пятьдесят лет (относительной) рыночной свободы в обиход вошли многие формы экономической жизни, знакомые любому современному человеку, связанному с финансами или предпринимательством.

Одним из новшеств стали сельскохозяйственные кооперативы. К 1914 году их насчитывалось 17 тысяч, с 8 миллионами членов; это означало, что от четверти до трети всех хозяйств Империи были вовлечены в их деятельность. Кооперативы позволяли объединять усилия отдельных хозяйств по производству и сбыту продукции, а также аккумулировать капитал, необходимый для модернизации производства. Хотя в книге разбираются различные формы кооперативов, в этом обзоре я хотел бы остановиться на ссудно-сберегательных товариществах.

Подобные кредитные учреждения должны были стать альтернативой ростовщикам. Функционировали они достаточно просто — учреждалось товарищество, каждый член которого приобретал пай, который в дальнейшем давал ему право на получение ссуды из кассы товарищества. Процентная ставка получалась меньше, чем у ростовщика, а получить деньги было легче, чем в банке, ведь решение о выдаче кредита принимали члены самого товарищества, почти всегда лично знакомы друг с другом.

Меня часто упрекают в том, что я пишу запутанно, поэтому обратимся к понятным примерам. Представьте, что вам частенько задерживают зарплату. Других источников дохода у вас нет, особых накоплений тоже, а деньги нужны позарез. Вы можете пойти в Микрофинансовую организацию (МФО) и получить там мгновенный кредит под безумный процент, сдать обручальное кольцо в ломбард, либо стать у паперти. Но как известно, не имей сто рублей, а имей сто друзей. И если зарплату вашим друзьям тоже выплачивают непунктуально, вы можете организовать собственную кредитную кассу. 5 человек организуют товарищество и в качестве паевого взноса вносят по 2 тысячи рублей. Т.к. все пятеро вряд ли попадут одновременно в ситуацию кассового разрыва, получается, что при следующей задержке зарплаты вы можете рассчитывать на сумму до 10 тысяч. Правда после получки деньги придется вернуть.

В отличие от вышеописанного примера, ссудно-сберегательные товарищества XIX века должны были выделять деньги своим членам на «дело» — покупку сельхозинвентаря, животных, удобрений, расширение земельного участка, по крайней мере в теории. Предполагалось, что эти учреждения станут локомотивом модернизации экономической жизни в российской деревне, позволят деревне развиваться без инвестиций извне, аккумулируя собственный капитал.

Толчок развитию русской кооперации дала частная инициатива выходцев из средних и высших слоев общества. Пионерами стали князья А.И. Васильчиков и В.А. Черкасский, дворяне А.В. Яковлев, В.Ф. Лунгин и Н.П. Колюпанов на практике изучившие деятельность ссудных товариществ в немецком городе Деличе. Затем инициативу подхватили земские деятели и наконец Министерство финансов. Участие государства входило в противоречие с самой идеей кооператорства, но что оставалось делать? В 1860-1870-х гг. мало кто из крестьян обладал свободными средствами, достаточными для учреждения кооператива. Поэтому решено было финансировать их из казны. Привкус этатизма стал характерной родовой травмой русских кооперативов и создал благоприятные условия для коррупции и злоупотреблений. Как часто бывает в русской истории, то, что в Западной Европе развивалось естественным образом на протяжение сотен лет, у нас приходится насаждать сверху, чтобы догнать и перегнать соседей. Но отдадим должное имперским властям — они хотя бы старались создать нужные условия для развития кредитных товариществ и обогащения крестьянства. На практике конечно их усилия были заведомо обречены из-за неправильных вводных — незнания социо-экономической структуры деревни и зацикленности на морально-этическом аспекте, в ущерб рыночной эффективности.

Сама идея того, что кооперативы нужны для инвестиций в интенсификацию производства, хотя и была верной, но зародилась не среди самих кооператоров, а была спущена им сверху образованными членами общества. Сами крестьяне же пользовались новым финансовым инструментов в силу своего разумения:

«Если бы даже члены товариществ умели читать и считать, принципы, проповедуемые кооперативными деятелями, все равно были бы им откровенно чужды. Пай, который каждый член должен был приобрести при вступлении в товарищество, имел значение гарантийного обязательства данного члена и увеличивал денежный фонд, необходимый для ссудных операций. Новоявленные кооператоры, однако воспринимали паевой капитал как часть платы за получаемую ссуду из сумм, выделяемых центральными и местными властями на кредитование кооперативов — то есть как бремя, которого нужно постараться избегнуть. В Смоленской губернии члены одного товарищества получили от местного земства ссуду в размере 75 рублей на человека и употребили ее на то, чтобы купить паи по 50 рублей. Для членов крестьянских хозяйств, привыкших затрачивать свой труд и сразу получать конечный продукт, а не инвестировать деньги и получать с этого доход, эта операция означала получение дополнительного дохода в 25 рублей на человека. В тех случаях, когда члены товариществ вначале должны были приобрести пай на собственные средства, они чаще всего отправлялись к местному ростовщику и получали краткосрочную ссуду, покупали пай. брали ссуду в кооперативе и использовали ее, чтобы выплатить долг ростовщику с процентами. Опять-таки все, что оставалось после этой операции они считали счастливо приобретенным дополнительным доходом.»

В некоторых случаях зажиточные крестьяне брали кредит в кооперативе для того, чтобы потом ссудить этими деньгами односельчан, для которых сумма пая была неподъемной. Разумеется, ссужали они под бóльшие проценты, чем брали. Таким образом, кооперативы, которые должны были ослабить хватку местных ростовщиков, по сути, финансировали их деятельность.

Другой пример показывает, что «МММ» не был новинкой, а традиции финансовых пирамид глубоко укоренены в русском бессознательном. В Новгородской губернии крестьяне организовали товарищество, чтобы получить ссуду от местного земства. Когда пришла пора возвращать деньги, они запросили у земства новую ссуду. Так повторялось несколько раз, пока кооперативу не было отказано в получении кредита. Тогда крестьяне учредили новый кооператив. Этот нехитрый цикл продолжался на протяжении почти 10 лет, в конце концов каждый крестьянин оказался должен различным кредитным учреждениям порядка 80 рублей, в 4 раза больше, чем изначальная сумма ссуды, по тем временам значительные деньги. Разумеется, потрачены они были не на модернизацию хозяйства, а на сиюминутные нужды. Сотрудники земства о сложившейся «схеме» понятия не имели и искренне радовались благожелательным отзывам крестьян. Когда поток финансирования иссяк и настал час расплаты, крестьяне отправились к все тем же ростовщикам и получили деньги под залог урожая на год вперед.

С другой стороны, можно ли осуждать крестьян? Регулярные неурожаи, эпидемии, необходимость платить высокие налоги и выкупные платежи за землю — не лучшая атмосфера для долгосрочных инвестиций. Идеалы, которыми вдохновлялись основоположники кооперативного движения пошли вразрез с реальностью рыночных отношений в поздней Империи.

Повсеместное нецелевое использование ссудного капитала начало вскрываться только через 5-10 лет после учреждения первых ссудно-сберегательных товариществ, когда наступил срок возврата ссуд, полученных ими от земств и Министерства финансов. В большинстве случаев крестьяне оказывались неплатежеспособными. Здесь проявилось еще одно отличие России от стран Западной Европы. В Англии банкрота могли посадить в долговую яму, а в Российской империи практика правоприменения сложилась таким образом, что кредиторы не имели права отобрать у крестьянина его надел, скот, жилище или сельхозинвентарь. Подобный патернализм со стороны государства действительно спасал бедных крестьян от голодной смерти. Но с другой стороны — зажиточные крестьяне и ремесленники, в отличие от своих западноевропейских коллег не могли использовать свое имущество в качестве залога для получения полноценного кредита в банке. Защита от конфискации имущества оборачивалась правовой дискриминацией — государство де факто ограничивало свободу действий крестьянских хозяйств, считая их отсталыми и несамостоятельными. Справедливо ли — другой вопрос.

Неудачи первых десятилетий не поставили крест на истории кооперативного движения в Российской Империи. Живучесть идеи объясняется её универсальностью — каждый видел в кооперативах своё. Консерваторам они напоминали традиционную общину, адаптированную к новым экономическим реалиям. Либералы видели в них инструмент модернизации экономики и общества. Социалисты считали, что кооператив — первый шаг к новой, посткапиталистической экономической модели. К 1914 году кооперативы станут важнейшей частью экономики Империи. Но это уже другая история.

P.s. Хотя в этой заметке мы рассматривали в основном экономическую сторону дела, книга г-на Коцониса имеет второй уровень — идеологический. И он не менее интересен. Разбирая кооперативы автор переходит к более масштабным темам — гражданскому обществу, сословной структуре, вопросу частной собственности, представлениям власти о крестьянах и крестьян о власти и т.д. Книга небольшая, но концентрация смыслов в ней убойная, а возможность провести параллели с современностью даст дополнительную пищу для размышлений. Настоятельно рекомендую!