Костюм
Сошников для Голландского Штурвала (@drudder, @zvonimentam)На вещевой рынок мы ходили трижды в год: перед летними каникулами, за неделю до первого сентября и глубокой осенью — докупать одежду на текущий сезон. О вкусах и ассортименте нечего и говорить: покупали в основном то, что подешевле и то, что носят все, дабы не отставать и не выделяться.
Но когда отец закодировался, ситуация изменилась.
Отца зашили аж на пять лет. Я и поверить не мог, что мы так долго будем жить без скандалов. Вторым приятным бонусом шли деньги — они теперь оседали в кошельке мамы. Зарплата. Шабашки. Редкие премии.
Перед началом учебного года школа устраивала сборы. На них классные руководители выдавали список учебников и просили денег на ремонт. Родители одевали детей в самое Лучшее и Новое, что могли себе позволить. Торжественный день, смотрины перед всем классом.
И вот мы пошли на рынок. Купили мне джинсы по размеру, свитер, рубашку и новые кроссовки. Отец сторговался с каким-то вьетнамцем на триста рублей и купил мне лучшие белые кроссы из тех,что висели на алюминиевой решётке.
Я чувствовал себя совершенно новым человеком. Я сходил на сборы и предстал перед одноклассниками во всей красе. Меня оценила даже возлюбленная Алеся. Кажется, я стал её Маморро.
Но жизнь вечно ставит подножку, когда этого не ожидаешь. В следующую субботу, перед началом первой учебной недели, мама с отцом вернулись с рынка дико довольные. Я только проснулся, сидел в кресле и читал журнал «Футбол».
Родители зашли в комнату, открыли сумку и достали из него какой-то шуршащий пакет.
— Держи. Примерь.
Я подозрительно покосился на протянутую мне вещь.
— Это что?
— Костюм. — отец даже выпрямился от гордости. — Спортивный. Адидас!
У меня прихватило дыхание. Адидас — это круто. Я схватил пакет, нетерпеливо оторвал липучку, не глядя выхватил олимпийку и обмер.
Я держал в руках приятную на ощупь вещь с тремя полосками… бирюзового цвета.
Я поднял глаза на родителей и отчеканил:
— Я ЭТО не на-де-ну.
— Это ещё почему? — отец приподнял брови. — Мы еле сторговались.
— Он бирюзовый! — воскликнул я.
— Ну и что? Нормальный костюм!
— Цвет морской волны, — поддержала отца мама.
— Он девчачий! — на мои глаза навернулись слёзы.
— Да какой ещё девчачий…
Отец отнял у меня пакет и достал оттуда бирюзовые треники.
— Ну ты примерь хотя бы, — грустно протянула мама.
— Одевай давай, чего… выё… выделываешься!
Отец раздражённо бросил мне трико. Я с обречённым видом стянул с себя домашние подштанники, засунул ноги в бирюзовые штанины и застегнул олимпийку прямо на голое тело.
— Ну… Нормально!
Отец подвёл меня к зеркалу. Я чуть не разрыдался. В отражении стоял ботаник в девчачьем костюме. Позор класса. Изгой школы. Районный клоун.
— Нет, я не буду это носить! — я стремительно вылез из костюма и бросил его на кресло — Что хотите делайте. Я его сожгу!
Отец издал разочарованный рык и вышел. Мама аккуратно взяла костюм с кресла и, не смотря на меня, отправилась следом. Через минуту я услышал их кухонный диалог:
«Ну и чего делать? Итак еле уломали её. Придётся идти, сдавать. И чего он ломается? Хороший костюм, качество — во! Ну а чего поделаешь? Пошли, отнесём. Цвет ему, видите ли, не нравится…»
Я услышал тяжёлые шаги в коридоре. В комнату вернулся отец.
— Одевайся давай. С нами пойдёшь.
Мы молча дошли до рынка «Промышленный», который располагался недалеко от школы.
— Что, великоват всё же костюмчик? — спросила нас румяная продавщица, забирая бирюзовый ужас назад. — Меньше размеров нет!
— Да он ему и не понравился… — буркнул отец. — Деньги вернёте?
Продавщица достала из пакета костюм и внимательно его рассмотрела.
— Верну. Вроде, не попортили. Может, другое чего присмотрите?
Отец посмотрел на меня и кивнул в сторону прилавка. Выбирай, мол, чего уж там.
Я оглядел ассортимент. Среди горы синих костюмов самых разных марок с торчащими белыми нитками мне в глаза бросились самые модные треники нулевых.
Германки — чёрные зауженные на щиколотках штаны с немецким флагом на правой штанине. Обычно их носили гопники и крутые пацаны. Германки делились на две категории: подъёбки и натуралки. Натуралки отличались «капельками» на замках карманов и небольшом значке ® над немецким флагом.
Я подошёл и достал спортштаны. Натуралки. С «капельками».
— Эти быстрее всего разбирают. Последние, S-ка.
Я посмотрел на отца.
— Почём?
— Шестьсот.
Отец почесал щетину.
— Дорого. За четыреста пятьдесят взяли бы.
— За пятьсот отдам, — не моргнув глазом, ответила продавщица.
Отец кивнул. Я схватил треники и перелез через прилавок — примерить, всё ли в порядке. Продавщица растянула передо мной простынь, прикрывая от проходящих мимо покупателей.
Штаны сидели как влитые.
Третьего сентября я аккуратно сложил германки в рюкзак и пошёл в школу в предвкушении физкультуры. Отсидев пять уроков как на иголках, я забежал в раздевалку, переоделся и выбежал на школьный стадион. Все, у кого германок ещё не было, завистливо покосились на блестящий под солнцем немецкий триколор.
— О, германки купил, — оценил лучший друг Лёха, — нас теперь двое в классе.
Физрук свистнул и мы с Лёхой потрусили вокруг футбольного поля по асфальтовой беговой дорожке. Я старался не спешить и держаться уверенно.
— Не зевай, Сошников! — раздался звонкий голос позади.
Картинка мелькнула и я полетел на асфальт. Колено смачно пропахало метр дорожки. Колено новеньких блестящих германок расползлось вместе с кожей. Из дыры посочилась кровь.
Я поднял глаза и увидел тонкий силуэт Алисы. Она подставила мне подножку.
Я хромал неделю. Родители Алисы получили нагоняй на общем собрании и были готовы купить мне новые германки, но я уговорил маму отказаться.
Я понял, что ради любви всегда нужно чем-то жертвовать.
И мнимый авторитет в списке жертв стоит далеко не на первом месте.