Королева

Зоя произнесла эти слова, кокетливо глядя на меня, и прикрывая нижнюю половину лица прядью своих роскошных волос, как таджичка яшмаком. Аромат ее дыхания будоражил мои эмоции, и я к ее руке плотно прижал свою по всей длине. Зоя не отстранялась, но вопросительно смотрела на меня. Не желая испортить складывающихся отношений, я немного отодвинулся, но время от времени, как бы невзначай, все же нежно касался ее руки, бедра, талии.

— Где вы работаете, Зоя?

— Я работаю в Госинспекции.

— В Госсанинспекции?

— Нет, в Госинспекции.

— Что это за инспекция? Чем занимается?

— Я осуществляю надзор за соответствием продукции установленным стандартам.

— Какой продукции?

— Экспортной продукции, выпускаемой некоторыми из наших заводов.

— Понятия не имею, что у вас за работа. Что вы закончили?

— Инженерно-экономический институт. А кем работаете вы?

— Я преподаватель. Учу студентов.

— Геннадий, а что вы преподаете?

— Радиоэлектронные науки.

— Понятно. Приемники, магнитофоны, телевизоры. Верно?

— Не совсем. Я теоретик. Читаю теорию импульсных устройств и систем, передачу информации в оцифрованном виде и тому подобное.

— Ой, это для меня пустой звук. Вы очень образованы.

— Вы не меньше. И вообще вы очень умная девушка. Кстати, вы замужем?

— Была. Но развелась. Это очень больно, но жить было невозможно.

— Почему?

— Меня заедала свекровь. Она хотела, чтобы я переучилась на врача. А медицина меня — ну никак не привлекала. Я терпеть не могу крови, гноя, стонов и прочего. А экономика — это моя стихия. Я купаюсь в ней, наслаждаюсь ею.

— Странно. А вы что, не могли от нее уйти и жить своей семьей?

— Ну, она и так все подозревала меня в изменах ее сыночку. Хотела, чтобы я возле нее работала, была у нее на глазах. А то — вдруг уйти из-под ее опеки! — она засмеялась. — С нею бы, наверное, инфаркт случился!

— А муж? Кем он был?

— Он был военно-морским врачом. Все время в море. А его мамочка блюла мою нравственность. Это было так унизительно! Ведь я любила его, а она со своими подозрениями! У нас, говорит, в семье все врачи. Ты тоже пойдешь в медицинский. Я помогу. Я говорю — никогда. Я уже имею специальность, и она мне нравится. Тогда, говорит, ты у нас не приживешься. И я не прижилась. Мы жили во Владивостоке. Там у меня не было никого, ни одного близкого человека!

— Но ведь муж любил вас? Он-то как реагировал?

— Любил. На этом она и сыграла. Распалила его ревность, раздула, как огонь в печи! Говорила, что я шляюсь, когда он в море. А я была чиста перед ним, как Богородица. Клянусь вам!

— И он в это поверил?

— Поверил! Она для этого сделала все! И жену ему подыскала. Страшненькую такую, чтобы не гуляла, мол. В медицинский ее определила. А я уехала. Здесь мне помогли устроиться по специальности. Вот, работаю.

— Все еще любите его?

— Теперь нет. Прошло. Смотрите. Мы к станции подъезжаем.

Водитель остановил автобус и объявил:

— Далеко не отходите. Стоим десять минут.

Я тут же направился в буфет. У стойки одиноко дремала буфетчица.

— Вы можете мне продать два стаканчика?

— Два стаканчика — чего?

— Без ничего. Нам пить хочется, а не из чего.

— Стаканами не торгуем, — ответила она.

Но по ней было видно, что если хорошенько попросить — продаст. Я положил на стойку два рубля и взял два граненых стакана. В то время такой стакан стоил пять копеек. И продавались они буквально на каждом углу. Буфетчица смотрела и криво улыбалась.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— На здоровьице. Смотрите, только не пейте много в дороге! Можно и не доехать! — смеялась она вслед.

— Постараюсь. Еще раз спасибо!

У входа в автобус меня встретила улыбающаяся Зоя.

— Вот, теперь не откажетесь от кокура? — я показал ей стаканы.

— Конечно же, нет. Я говорила уже. Положите ваши стаканы на сиденье и выйдите сюда, пожалуйста. У меня к вам просьба. Несколько необычная.

Я положил стаканы и вышел. Она взяла меня за локоть и повела по направлению к темному скверику за зданием автовокзала.

— Понимаете, Гена... Мне нужно в туалет... А в общественный я боюсь заходить. Там темно и, конечно же, грязно. Вы не согласитесь постоять здесь неподалеку, пока я схожу под кустик. Только не отходите — стойте так, чтобы я вас видела. Хорошо?

— Конечно. Идите.

— Отвернитесь, пожалуйста, а то мне неудобно.

— Ну, разумеется.

Я отвернулся. Но стояла такая тишина, что мне было слышно, как она резким движением спустила джинсы, а потом зажурчал тихий ручеек. Искоса я видел, как тяжелый колокол ее белых волос взметнулся над кустарником, потом снова встрепенулся, когда она поправила прическу, и поплыл в мою сторону.

— Спасибо, Гена. Извините, что так получилось. Но мне было невмоготу. Теперь можно ехать дальше. Пойдем.

— Простите, но и мне, кажется, тоже понадобилось, — смущенно сказал я. — Возвращайтесь в автобус, а я сейчас.

— Я боюсь возвращаться по темну одна. Идите — я подожду вас здесь. Обменяемся, так сказать, ролями, — она улыбнулась открыто и нежно.

Я пошел в кустарник и остановился у ближайшего дерева. От аромата и звуков летней ночи, знакомства с красивой женщиной, ее близости, а также столь необычного и доверчивого поведения я слегка захмелел. К тому же я предвкушал предстоящий ужин с высококлассным марочным вином в ее обществе и общение в экстраординарных условиях.

Через полминуты я вернулся к ожидавшей меня Зое. Она смущенно прикрывала жмутом своих роскошных волос нижнюю часть лица, но глаза ее недвусмысленно улыбались, временами ныряя куда-то вниз. Войдя в автобус, я тут же достал свой запас продовольствия — пару яблок, кусок колбасы, сыр, яйца, вареные вкрутую, огурцы и несколько конфет. Зоя приобщила кусок курицы, пару помидор и пачку печенья.

— С таким запасом можно хоть на северный полюс,...

— пошутила Зоя.

— И до Бердянска не хватит, — возразил я и протянул ей стакан.

Автобус тронулся. Я достал уже откупоренную бутылку и налил в стаканы до четверти объема.

— Чтобы не расплескалось, — оправдывался я.

— Ладно-ладно! Небось жалко стало, — игривым тоном отвечала Зоя. — За что пьем?

— За знакомство!

— За знакомство!

Зоя отпила несколько глотков:

— Какая вкуснятина! — она закатила глаза и залпом допила все, что осталось.

В бутылке оставалось уже не более четверти, когда Зоя, хохоча, произнесла страстным шепотом:

— Все!... Я так опьянела!... Больше не хочу... Лучше потом. Теперь вы о себе расскажите. А то как разведчик! — она снова захохотала. — Только расспрашиваете да слушаете...

Неверными движениями Зоя сложила в пакет то, что осталось от нашего ужина и снова рассмеялась.

— Ой! Я говорю глупости, да? Ха-ха-ха!

— Никакие не глупости. Мне очень даже приятно с вами.

— Мне тоже. Так вы о себе расскажете? Или будете продолжать увиливать?

Она обхватила мою руку и, откинувшись, посмотрела мне в лицо. Новая волна возбуждения нахлынула на меня, и я, опасаясь, что потеряю над собой контроль и натворю глупостей, чтобы отвлечься, начал рассказывать о себе.

— Я уже говорил, что работаю преподавателем, преподаю науки из области теоретической радиоэлектроники.

— Нет, про работу пока достаточно... О личной жизни расскажите. Как я вам... Только честно!

Каждое свое слово Зоя сопровождала тихим смехом, так располагавшим меня к интиму.

— Я женат. Двое детей.

— Мальчики?

— Да.

— Сколько лет?

— Тринадцать и восемь.

— Жаль...

— Что жаль?

— Что вы — семейный человек... Вы такой... такой... — Зоя снова расхохоталась.

— Какой именно? — допытывался я.

— Такой, какие мне нравятся! Ха-ха-ха-ха! Простите за прямоту. Я такая пьяная! Ужас...

Она вцепилась в мою руку и прижалась к ней грудью. Ощутив ее мягкое, нежное и теплое прикосновение, я вздрогнул и, уже не владея собой, обнял Зою за талию и привлек к себе. Она смотрела мне в глаза и глубоко дышала. Я впился губами в ее полуоткрытый рот, а она конвульсивно забилась в моих объятиях.

— М-м-м... — простонала она.

— Тише... люди рядом!

— Ну и пусть... мне так хорошо... Поцелуй еще...

Я одним движением подхватил ее и усадил к себе на колени. Меня удивила ее легкость. Она обняла меня за шею, а я снова присосался к ее влажным губам, широким и пухлым. Моя рука сама по себе скользила по ее голой талии, поднималась все выше и, наконец, в ней оказалась ее упругая грудь. Я нежно сжал ее, и Зоя опять издала тихий, но проникающий в самое сердце стон:

— М-м-м...