«Копье мне в рот и знамя в руку!» или Самая неизвестная из самых известных битв

О том, что противостояние Тевтонского ордена и Великого княжества литовского, по большому счету, представляло собой обмен разбойничьими набегами, в «Хрониках Пруссии» уже упоминалось. Так вот, по ходу одного из таких налетов (на сей раз со стороны ВКЛ) и состоялось сражение, которое можно считать во многих отношениях совершенно удивительным.

Дело в том, что битва при Рудау была достаточно распиарена сначала летописцами (как всегда, не упустившими случая наврать с три короба), а затем и литераторами много более позднего времени. Например, сочла нужным отметиться на эту тему известная кёнигсбергская поэтесса Агнес Мигель. В любом случае событие помнили в веках – но об этом потом.

Вместе с тем, пожалуй, это сражение претендует на звание самого неизвестного из самых известных. Начать хоть с того, что даже его точный день так и не был определен: по одним данным, битва состоялась 17 февраля, а согласно другим – на сутки позже. Хорошо хоть, насчет года историки едины во мнении – 1370-й.

О численности тевтонских и литовских войск также нет точных сведений. Принимаемая на «ура» (в том числе и одним из нынешних «прохвессоров», мнящим себя великим знатоком прусской истории) цифра в 70 000 воинов ВКЛ, включая собственно литвинов, а также жемайтов, татар и русских, у серьезных историков вызывает лишь скептическую ухмылку. Хотя бы потому, что столь большая орда элементарно не смогла бы себя прокормить даже на сравнительно богатом Земланде, куда вторглась по льду замерзшего Куршского залива.

Лично на мой взгляд, тут нужно делить на порядок – семь-восемь тысяч сабель можно считать оптимальным числом для крупного набега.

Примерно та же загогулина и в случае с воинством тевтонцев. Называемые хронистами 40 000 человек – явно из области придворной фантастики. Точно известно, что из Мариенбурга – тогдашней столицы орденского государства – великому магистру Винриху фон Книпроде и маршалу Хеннигу Шиндекопфу было обещано подкрепление ввиду явного недостатка имевшихся в их распоряжении сил. И то, что эти два военачальника все же выдвинулись на перехват литовцев, можно счесть как их уверенностью в собственном гении, так и стремлением уберечь от дальнейшего разграбления земли, с которых еще предстояло брать налоги. В общем, четыре тысячи мечей, включая ополчение горожан Кёнигсберга – это все, что спешно удалось наскрести.

А торопиться и впрямь было нужно: уже с вершины Кведнау (нынешней Северной горы) было видно зарево пожарищ по всему горизонту на севере. Тем более, о планах литовцев немцы уже знали, благодаря разведывательному рейду, незадолго до того проведенному все тем же Шиндекопфом. Захваченные пленные, стоило прижечь им пятки угольями, скрежеща зубами, выложили все нужные сведения.        

- Особенностью этого, одного из многочисленных набегов на земли ордена можно считать лишь то, что литовцы не стали, как обычно, уклоняться от прямого боестолкновения, - подтверждает архивист Анатолий Бахтин.

Возможно, такая уверенность объясняется не только двойным перевесом в численности войск ВКЛ, но и наличие у них во главе сразу двух князей. Один из них - Ольгерд пришел, как уже говорилось, по льду через Куршский залив. Брат Ольгерда - Кейстут двигался сухим путем от Рагнита (современный город Неман).

Как бы то ни было, соединившиеся литовцы дождались противника на поле немного севернее деревни Рудау (современный поселок Мельниково). О чем потом жестоко пожалели.

Прибывшие тевтонцы, едва переведя дух, моментально выстроились своей знаменитой «свиньей» и устремились в атаку на заклятых соседей-врагов. Удар рыцарской конницы оказался так силен, что войско ВКЛ раскололось надвое – в чем, собственно, и заключалась цель атакующих.  Кейстут первым сообразил, что дело дрянь, и отдал распоряжение начать героический отход:

 – Только как можно скорее, бибис тау иссубине, кэд кальняс нянусмукту!

Ольгерд то ли оказался более упертым, то ли ему бежать было некуда, но он со своими воинами решил отсидеться в ближайшем лесу, устроив засеки. Увы для литовцев, этот неплохой, в принципе, замысел с треском я прямом и переносном смыслах этого слова провалился. Времени обустроить действительно надежные укрепления не было, и подоспевшие пруссаки в капусту порубили большинство оборонявшихся. Князю с его приближенными удалось спастись, можно сказать, чудом.

Судя по всему, именно с этим моментом битвы связаны два ее самых знаменитых эпизода. Первый – в яростной атаке возглавлявший ее Шиндекопф словил от вражеского конного копейщика удар, пришедшийся прямо под забрало шлема. Наконечник копья вошел тевтонскому маршалу в рот, выбил зубы, распорол язык и застрял глубоко в гортани. Довольно сомнительно, что со столь серьезным ранением Хенниг, сколь бы мужественным воином он ни был, оказался способен продолжать командовать войсками – хотя подобные утверждения имеются.

Поэтому тут на свет божий нужно извлечь вторую историю, героем которой стал некий Ганс Загау. Подмастерье башмачника отправился на битву в рядах кёнигсбергского ополчения. И по легенде, подхватил штандарт, выпавший  из рук убитого знаменосца, предотвратив тем самым отступление заколебавшегося было прусского войска. Как знать, может тот самый погибший знаменосец и несчастный Шиндекопф – на самом деле одно лицо? Ну да ладно, жмем по устоявшейся схеме…

Воодушевленные подвигом Загана, его соратники дружно бросились на врага и обратили его в бегство. Даже рыцари восхитились простолюдином и оценили его по достоинству.              

- Отличившемуся подмастерью якобы даже пожаловали дворянское звание, и он стал называться Ганс фон Заган, - рассказывает краевед Вадим Храппа. - Но это сомнительно, хотя и бесспорно красиво. Ведь истории известен и другой фон Заган - Бальтазар, рыцарь, возглавлявший войска Ордена в его войне с городами (это было гораздо позднее битвы при Рудау). Возможно, здесь произошла подмена одного героя другим.

Другой наградой Загану стало разрешение раз в год, на Троицу приводить в Кёнигсбергский замок сколько угодно народу и угощать всех темным пивом за счет заведения. Назывался данный процесс – напоить по брови. По одной из версий именно отсюда и берет начало известное выражение «приползти домой на бровях». То бишь, сытым, пьяным и довольным, распевая военные песни.  

Ладно. Считается, что участников набега на поле боя и по пути отступления (преследовали их до темноты) осталось порядка пяти с половиной тысяч. Но это прямо-таки невиданный в истории разгром, и вновь стоит корректировать данные. В любом случае нет сомнений, что литовцы потерпели серьезное поражение.

Хотя и Тевтонскому ордену тоже здорово досталось. Конечно, большая часть его потерь пришлась на хуже защищенных и вооруженных ополченцев, которых пало порядка 250. Но куда печальней для рыцарей было то, что в числе погибших оказались также сразу трое комтуров, три подписавшихся на битву иноземных гостя ордена, а также два десятка рядовых братьев. По существовавшим меркам, весьма чувствительно. Не говоря уже о том, что маршал Шиндекопф с обломком литовского копья в черепе дотянул лишь до Кведнау, где скончался в придорожном трактире.     

Одну из улиц Кёнигсберга назвали в честь военачальника – Шиндекопфштрассе. Интересно, что сегодня она также носит имя пусть и не немецкого маршала, но советского  генерала Озерова. Другими напоминаниями о трудной, но славной победе стали улица Рудауер вег и площадь Рудауер платц по соседству с Шиндекопфштрассе. А в кирхе Рудау долгое время зевакам показывали старый щит с прикрепленным к нему вооружением – все это, уверяли попы, принадлежало славному рыцарю Хеннигу Шиндекопфу. Может, врали, чтобы выманить у простаков-туристов больше талеров, а может, и говорили правду.

Кто знает?..