Комната

Ты сидишь на подоконнике, упираясь спиной в холодное окно. По позвоночнику бегут мурашки, ёжишься, но не меняешь позу. В квартире тихо. Слишком. Ты к этому давно привыкла. Грифель скользит по, сереющему в полумраке, листу, разрезая его неровными линиями-штрихами. Они начинаются из неоткуда и обрываются там, где должна была быть законченность. Ты не доводишь линии до конца, то ли намеренно, то ли просто потерявшись в мыслях и в себе. Холодеющие пальцы сжимают стержень, руки дрожат, и ты хлюпаешь носом.

Замерзла.

Ведёшь плечами и в голову закрадывается мысль, что нужно было накинуть кофту. Ты не закрываешь окна даже зимой. И голос от этого почти всегда надтреснут. Почти круглогодично простужена. Босые ступни покалывает. В позвоночнике гудит каждая клетка от неудобной позы. Кончиков пальцев уже не чувствуешь, по телу то и дело проносится дрожь.

Хлюпаешь носом.

Слышится щелчок дверного замка. Свет коридорный проникает в твою квартиру, тут же обрываясь. Шелест пакетов. Одежды. Поднимаешь голову, всматриваясь в полумрак. Он входит в комнату так, словно здесь живёт. Доходит до кухонного островка и, совершенно по-хозяйски, заглядывает в холодильник.

Там пусто.

Тяжёлый вздох.

Ты все так же молчишь, задумчиво рассматривая широкий размах плеч. Толстовка скрывает его тело от посторонних глаз, но ты угадываешь контур подтянутых мышц. Он копается в пакетах, заполняя холодильник продуктами, а ты задаёшься вопросом, когда именно в твоей жизни что-то пошло не по плану. Ваши отношения не попадают ни под одно определение.

Вы не пара.

Вы не гуляете романтическими вечерами по ночному городу.

Вы не поздравляете друг друга с праздниками.

Вы не соседи, что связаны одним лестничным пролетом и уже почти родственники, потому что невозможно не породниться с тем, с кем обсуждаете испачканный лифт. Так... По-стариковски.

Вы даже не друзья. У вас нет общего прошлого, нет истеричных событий, в которых, обязательно, фигурирует что-то, от чего до сих пор было бы стыдно, и вы не делитесь планами на «завтра». 

Он просто регулярно приходит к тебе, приносит продукты, в которых ты, впрочем, не нуждаешься. Иногда, играете в игры, где часто поддаётся тебе, а потом смеётся как-то по-особенному тихо и тепло, когда ты прыгаешь от радости, что одержала победу. Ты знаешь, что проигрывает специально, но вы оба старательно делаете вид, что каждый раз – случайность. И ты никак не можешь понять, что вас связывает, но не против своего странного гостя.

– Холодно. Оденься, - погружённая в мысли, не сразу понимаешь, что он обращается к тебе.

Часто-часто моргаешь, когда, вернувшись в эту плоскость, видишь его совсем рядом. Протягивает тебе свою толстовку. Смотрит внимательно из-под чёлки. И ты, зачем-то, послушно принимаешь тёплую вещь, натягивая ее под пристальным взглядом. Его запах. Сражаешься с желанием зарыться в мягкую ткань носом, прикрыть глаза и пропустить сквозь все нервные окончания его тепло.

Когда он вошёл в твою жизнь настолько глубоко, что ты уже сомневаешься, что сможешь не потеряться в собственном доме, если, однажды, он не откроет твою дверь своим ключом?

Он довольно кивает, делает шаг ближе к тебе и вытягивает шею, заглядывая в эскиз. Смотрит внимательно, а ты изучаешь его висок. Мягкие волосы, чуть отросшие, волнами спадают на ухо, и тебе хочется убрать прядь. Скользишь взглядом по ушной раковине, стекая к мочке. Прищуриваешься, фокусируя взглядом место прокола.

Когда он успел снять сережку?

На губах крутится вопрос, но ты слишком замерзла. Тело продолжает бить мелкая дрожь. Хаотичные движения карандашом, больше похожие на нервозные, тебя раздражают до зубной боли. Пытаешься расслабиться, но только как-то слишком рвано выдыхаешь. Он поднимает взгляд, сталкиваетесь глазами. Смотрит тепло, а ты, снова, задаешься вопросом, кем вы приходитесь друг другу.

- У тебя есть девушка? – голос так тих и надтреснут, что ты сомневаешься, что вообще что-то произнесла. Но, судя по изгибу его левой брови, смысл сказанного он уловил. Мужские губы трогает едва заметная улыбка. Запускает руки в карманы джинсов, твой взгляд, неожиданно, напарывается на черную футболку, очерчивающую четкую линию его тела. Широкие плечи, крепкая грудь, узкая талия. Ты бессовестно рассматриваешь его, забывая абсолютно о том, что спросила. И ступни немеют. Подтягиваешь к себе ноги, меняя градус положения тела. Затекшие мышцы взрываются, заставляя выпрямить спину, прикрыв глаза лишь на какие-то несколько секунд. Молчание ощутимо, но не раздражает.

- Тебе интересно, есть ли у меня девушка? – он дурак, что ли? Ты поджимаешь губы, всерьез размышляя над тем, что где-то читала, когда человек собирается соврать, то он намеренно повторяет заданный вопрос, чтобы успеть придумать ответ. Всматриваешься в темноту его глаз, в которой легким бликом отражается свет ночника, горевшего в комнате. Будто огонек. Так обычно рисуют, чтобы сделать акцент на глубине взгляда. И мысли разрезает одна, слишком отчетливая.

«Я хочу его нарисовать»

Это становится настолько очевидным, что ты чувствуешь, как в холодных пальцах начал нагреваться карандаш.

- Ага, - удается выдавить, почти заставив себя физически произносить звуки. Знал бы, сколько диалогов звенят в твоей голове, когда он рядом, поразился бы многословию. Но, то ли не представляешь, как сложить все это в звуковое оформление, то ли робеешь, то ли вы настолько привыкли к вашим разломанным разговорам, что, внеси ты между вами философию, он бы всерьез поинтересовался у тебя, что случилось.

- Есть, - вот так. Коротко и ясно. Без лишней шелухи и красок. Ты же просто киваешь, будто тебе безразлично.

Ну, должно же быть безразлично, да?

Хмуришься, пытаясь отыскать ответ на свой же вопрос, но сбиваешься, когда мужская рука касается твоей правой ступни. Горячо. Слишком сильный контраст с твоей кожей. Он сжимает руку, поглаживая большим пальцем, а твоя бровь медленно ползет вверх.

- Ты замерзла. Слезай с подоконника, - как-то слишком заторможено реагируешь на него и слова. Морщишь нос, сдувая прядь волос. Он закатывает глаза, чуть приподнимая подбородок. И наносит удар на поражение, когда быстрым движением поднимает тебя на руки, отклеивая от полюбившегося окна. Сразу как-то неловко без того холода, что гулял по позвоночнику. Его лицо слишком близко. Ты чувствуешь запах его шампуня, парфюма и что-то еще. Не можешь разобрать, что это, от чего становится обидно.

Когда прокол от сережки успел зажить?

Он опускает тебя на диван. На корточки перед, ладонями под коленями.

- Я хочу тебя нарисовать, - неожиданно, вжимаясь спиной в мягкую спинку, словно трусишь. Облизываешь губы, кусаешь нижнюю. Сцепляешь пальцы в замок. А мужские руки все так же поглаживают твои ноги под коленками. Движения мягкие и, если бы не высокий градус его тепла, то ты бы и не почувствовала эти прикосновения. Жжет через ткань спортивных штанов.

- Почему ты спросила про девушку? – что за манера пропускать важные фразы, акцентируя внимание на том, что было «до»? Ты не знаешь, что ответить и просто пожимаешь плечами. Выходит беспечно.

- Я…, - господи, ты, действительно, не понимаешь, зачем это спросила, спустя столько времени вашего общения. Ведь раньше никогда это не интересовало. Вам не доводилось обсуждать ничего такого, что можно было бы назвать «разговором по душам».

- Ты, - подталкивает, не прекращая рассматривать твое лицо.

Не видел, что ли, никогда?

Неожиданно меняет позу, вставая на колени перед тобой. Складывает руки на твоих и подается вперед. Улыбка скользит по его губам, а ты всматриваешься в родинку под нижней. Стойкое ощущение, что только сейчас заметила все черты его лица. Будто до этого он не приобретал четкости.

Весь.

Целиком.

- Ты все время здесь. Ей настолько все равно? – выпаливаешь первое, что приходит в голову и осекаешься, испуганно распахивая глаза. Ты не думала об этом до сегодняшнего дня. Сейчас же, озвучив это, вдруг, пугаешься, что он передумает навещать тебя без приглашения, готовить для тебя ужин и просто сидеть рядом. Сердце тоскливо сжимается под ребрами, словно застряв между ними.

- Она не ревнует, - почему совершенно не хочется знать об этом? А он облизывает губы и опять улыбается. Ты прищуриваешься, заглядывая в бездонные глаза, думаешь поинтересоваться у него, почему этот недо_разговор так его забавляет, но, вдруг, осознаешь, что ответа слышать не хочешь. Как и про девушку.

- Ясно, - и снова точка. Пауза между фразами, он подтягивается ближе к тебе. Почти касаетесь носами. Взгляд глаза в глаза. Тебе приходится вжаться сильнее в спинку дивана. Чувствуешь, как напрягаются мышцы его плечевого пояса, но, от чего-то, боишься посмотреть.

- Почему ты никогда не разговариваешь? – бинго. Сегодня вечер вопросов? Хочется отмахнуться, скатившись на шутку, но серьезность в его взгляде заставляет словам так и остаться на губах. Кусаешь внутреннюю сторону щеки.

- Мне нечего сказать, - мечешься в мыслях, судорожно пытаясь подобрать правильные, а в носу начинает щипать, потому что тебе кажется, что сегодня все не так.

- Дурочка, - шепот раскатом проходит по твоим нервным окончаниям. Он поднимает голову и касается губами твоего лба. Задерживает поцелуй дольше, ты зажмуриваешься, как-то, вдруг, внутренне расслабляясь. И эта реакция организма на такую близость с ним тебе не нравится. Теплые руки накрывают твои, расцепляя. Сплетает пальцы со своими.

- Что с тобой? – сдвинув голову назад, затылком упираешься в диван. Смотришь снизу вверх. – Ты слишком тактильный сегодня.

- Мне нравится прикасаться к тебе. Но, если ты против, могу перестать, - тебя обдает жаром и ощущение, будто он настолько легко отвечает правдой, что лучше ни о чем не спрашивать. Его манера искренности поражала всегда. Если ты говоришь обрывками фраз, то он всегда объясняет подробно. Так, чтобы потом не осталось недосказанности. Дарит ощущение заполненности и легкости, потому что в его точках нет подтекста.

- Мне нравится, - краска трогает щеки, обжигая. Знаешь, что он даже в полумраке комнаты видит это. И жар опаляет лицо сильнее.

Интересно, он с ней такой же?

Вопросы и картинки мелькают в голове, сменяя друг друга с такой скоростью, что где-то в районе затылка начинает пульсировать. Отводишь глаза, фокусируясь на ночнике, стоящем на тумбочке у другой стороны дивана. Он наклоняет голову, ловя твой взгляд. А пальцы все так же поглаживают твои руки.

Зачем он так делает?

- Отодвинься, - неожиданно просишь, чувствуя, как становится жарко, - мне тяжело дышать, ты слишком тяжелый.

Смеется в ответ, но не торопится выполнять просьбу. Только теснее наваливается на твои колени, вжимая в диван.

- Чонгук, - нервничаешь? Снова и снова облизываешь губы под пристальным смеющимся взглядом.

- Как ты собралась меня рисовать, если моя близость тебя настолько смущает? – смеется, толкаясь языком в щеку. А ты, вдруг, замираешь. Ты не подумала о том, как именно хочешь это сделать. Просто была констатация факта. Не более. Он же умудрился влезть в суть и вернуть ее тебе.

- Я не думала об этом, - честно признаешься, возвращая взгляд на него. Снова гуляешь по его лицу, отмечая пушистые ресницы, которые делают и без того крупные глаза еще более выразительными. Шрам еле заметный на щеке. Становится интересно, откуда он. И непреодолимо, до ломоты в пальцах, хочется прикоснуться к нему. Не выдержав, освобождаешь руку из его, ведешь кончиками по контуру его лица. Движения мягкие, аккуратные. Пальцы замирают, когда он прикрывает глаза. Ты пытаешься запомнить его. Срисовать его тактильно. Не как обычно, когда вы дурачились друг с другом до появления неосторожных синяков.

У тебя.

После них он всегда долго извиняется, в шутку говоря, что с тобой надо только нежно. А ты лишь выразительно закатываешь глаза, прыская смехом. Вот только сейчас твое прикосновение к нему другое.

- Ты сегодня рисовала? – нарушает молчание первым, заставляя отвести руку от его лица.

- Пыталась, - пожимаешь плечами, бросая взгляд в сторону листа, сползшего с твоих ног на диван. Это вряд ли можно назвать рисунком. Набросок. Но даже это слишком громко. Просто непонятные линии, штрихи, из которых никак не прорисовывается общая картина. Впрочем, ты и сама не знаешь, что это будет.

- Я хочу помочь, - неожиданно предлагает, смотришь недоверчиво. Он никогда не высказывался на тему того, что ты пыталась изобразить. Не лез с советами.

- Ты умеешь рисовать? – улыбка трогает теперь твои губы. Впервые за вечер. И внутри разгорается любопытство. Он никогда не перестанет удивлять. Вместо ответа хмыкает и отстраняется, а ты ощущаешь пустоту на своих ногах. Он чересчур комфортно опирался на тебя. И пока ты пытаешься разобраться с тем, что сегодня пошло не так в вашем общении, он забирает лист бумаги и уходит в сторону стола. Щелкает настольной лампой, опускается на стул с высокой спинкой и придвигает к себе рисунок. Сидишь, не двигаясь, рассматривая его фигуру в легком свете лампы. Длинная челка завешивает часть лица, отбрасывая тень. Опирается локтем о столешницу, опуская голову ниже, а ты, сама не понимая почему, улыбаешься. Слышится скрежет грифеля. Медленно поднимаешься с дивана, несколько шагов почти на цыпочках, словно боишься быть обнаруженной. Заглядываешь в лист через его плечо и замираешь. На бумаге, слишком очевидно, проступает закат. Чонгук смог соединить твои линии так, что получилась целостность.

Все стало обретать смысл.

Лучи заходящего солнца проступают сквозь контуры деревьев, отражаясь причудливыми бликами на земле. Время года не угадать, но быстрая рука, скользящая по бумаге, оживляет твой рисунок, добавляя черно-белых чувственных красок. Кажется, что ты находишься не здесь, в этой комнате, а там, где соприкасается багряный закат с верхушками деревьев, растворяясь в полумраке. Тихо и спокойно. Опираешься ладонью о стол, чтобы лучше рассмотреть, и не сразу замечаешь, что грифель перестал бегать, исправляя твои штрихи. Чувствуешь на себе любопытный взгляд, медленно поворачиваешь голову, чтобы тут же натолкнуться на его глаза. И, снова, тебе кажется, что где-то там, на дне темноты, плещется маленькая искорка.

- Очень красиво. Ты никогда не говорил, что умеешь рисовать, - улыбаешься искренне, теперь уже, будто меняясь местами, смотришь сверху вниз.

- Ты никогда не спрашивала. Да и не рисовал я, а просто помог. Тебе нужно быть смелее, - не разрывает зрительного контакта, ты не можешь оторваться от его глаз.

- Смелее? В рисовании? – зачем-то переспрашиваешь, выпрямляясь и прижимаясь бедром к столу.

- Во всем, - после секундной заминки произносит, а ты теряешься в двойном смысле сказанного. Хочется уточнить, но, от чего-то, осекаешься, просто продолжая смотреть.

- Иди сюда, - он встает, освобождая место. Тянет тебя за руку, и ты, будто под гипнозом, опускаешься на стул.

- Вот, здесь можно немного увести в сторону и получится очертание дороги. Если соединить вот эти две линии, то можно увидеть, как раз, загиб этой самой дороги за дерево, которое можно выделить вот этими штрихами. Видишь? – нет, ты не видишь. Он нависает над тобой сзади, опираясь сложенными руками о спинку стула, голос звучит откуда-то справа и, снова, чувствуется тот легкий запах, который ты никак не можешь распознать. Поднимаешь на него глаза. Он покусывает внутреннюю сторону щеки, задумчиво рассматривая, уже ваш совместный, рисунок. А ты продолжаешь разглядывать его. И, то ли ощутив пристальный взгляд на себе, то ли не получив ответа, Чонгук находит тебя глазами.

Кажется, оба не моргаете.

Кусаешь губы, а в голове потрясающая пустота.

Ни мыслей, ни эмоций.

Ничего.

Неожиданно, тянется к тебе, сокращая до минимума расстояние между вашими лицами. Всматривается в глаза и ты, вдруг, чувствуешь прикосновения теплых губ к твоим. Замираешь, рассматривая его лицо в опасной близости, сердце как-то слишком громко ухает в груди, обрываясь куда-то под коленки. Его губы мягкие, осторожные. Он не боится тебя испугать, он будто дает возможность привыкнуть. А ты все так же не можешь сдвинуться с места. И принимаешь судьбоносное для себя решение – закрыть глаза именно в тот момент, когда он легонько прикусывает твою нижнюю губу и толкается языком в рот, сплетая с твоим.

Дыхание сбивается.

Сердце гонит кровь с такой скоростью, что грохочет в ушах. А где-то на загривке упрямо приобретает четкость желание, чтобы он не останавливался.

- Идем спать? – еле слышно, отрываясь от тебя, но все еще слишком близко. Проглатываешь вздох разочарования. И не успеваешь ни ответить, ни возмутиться, как он тянет тебя за руку, заставляя подняться на ноги. Увлекает за собой в сторону спальни, а твои щеки сгорают от того, что утром вы проснетесь вместе.

- Подожди, - резко тормозишь, - а как же девушка?

Он поворачивается, продолжая держать тебя за руку. Смотрит с легким прищуром, а потом, совершенно по-ребячьи, тихо смеется.

- Я выдумал ее, чтобы посмотреть на твою реакцию, - кусает губы, сдерживая смех. А ты распахиваешь глаза, не веря собственным ушам. Значит, теория про повторение вопросов работает? Он врал?

- То есть… Посмотреть на мою реакцию, - хмуришься, Чонгук возводит глаза к потолку, прикрывая их. Медленный вдох его, такой же выдох.

- Я все никак не мог взять в толк, что ты ко мне чувствуешь. Голову сломал. И, когда ты спросила про девушку, решил ответить положительно, чтобы посмотреть, как ты будешь себя вести. Оказался прав, - подходит ближе, поднимая твой подбородок двумя пальцами.

- Прав? – все так же продолжаешь хмуриться, как-то нервно сглатывая.

- Смелее надо быть. И дело не только в рисунке, - поглаживает большим пальцем твои губы, окончательно теряешься в происходящем.

- Тогда, в чем еще? – разговор ни о чем. Абсолютно. Но твоя реальность в этой плоскости дает сильную рябь.

- В этой комнате, - легкое пожатие плечами. Пауза.

– Здесь ты. Дело в тебе, - опережая твой вопрос, наклоняется ниже и губами касается кончика носа, - я слишком люблю к тебе прикасаться, - шепчет, упираясь лбом в твой, прикрывая глаза. А ты, вдруг, выдыхаешь и, сделав микрошаг, прижимаешь к крепкой груди, пряча лицо в черной футболке.

Ты никогда не потеряешься в своей квартире, потому что он открывает твою дверь своим ключом.