Книжная полка

2 глава

Жители села Ходульного 

...Не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц. Мф. 10:31 

Страх своей ничтожности 

Слыхали ль, не слыхали вы — 

Хоть люди там обычные 

Стоит оно давно, 

В домах своих живут 

Загадочное диво — Привычно и неспешно, Ходульное село. 

Но... ходики идут! 

Как шесть часов приблизится, 

Ходулыщики в Ходульном 

Бросают все дела — Не могут без прикрас, 

Ходульная потеха 

Такую ложь ходульную У жителей села. 

Вы видели не раз. 

На площади толпятся, 

Ходули выше крыши, 

Чтоб выяснить скорей, 

Ведь, что ни говори, 

Кто выше всех соседей, 

«Залезь еще повыше» — Успешней всех друзей. 

Вот правило игры. 

Коль ростом ты не вышел — Играть в нее так весело, Не стоишь ни гроша. 

Но лишь одна беда — 

От спеси раздувается Жить наверху опасно. 

Ходульная душа. 

Споткнешься — что тогда? 

Тем не дали ходулей, 

Подпрыгнул, оступился, 

Тех в списки не внесли, 

Чуть больше накренился — 

Тех в спешке не заметили, 

И вот уже свалился 

Тех просто обнесли... 

К народцу Коротышек, 

Нижайших из людишек... И все же им неймется — Такой они народ. 

Вот ты и воротился 

Как вечер — насмерть бьются, Туда, где ты родился. 

Чтоб вырваться вперед. 

Дела идут все хуже — А вдруг им кто объявит 

Ты никому не нужен, 

Из тех, что здесь кричит, 

Тебе не помогают, 

Из тех, что здесь решает, Ходули отбирают. 

Что к ним благоволит: 

«Как вы меня надули, 

«Да! ты на вид вполне хорош, 

Что отняли ходули!» 

Да! ты нам подойдешь!» 

Но, впрочем, — не до слов, И, наклонясь при этом вниз, Пробило шесть часов. 

Протянет вожделенный приз. 

Пора в толпу на площадь, 

Но это не награда, 

Опять туда, скорей! 

Не торт и не пирог — Коль червь тщеславья гложет — Ходули — вот так странно... 

Пора кормить червей. 

Какой же от них прок? 

Да разве не чудесно, 

Устроиться в верхах? 

Да разве же не лестно: 

Ты — местный олигарх? 

Да, вот так оно и есть. Тот самый вопрос. Полноводная Амазонка, из которой вытекают тысячи страхов. Обладаем ли мы хоть какой-то значимостью? Мы боимся, что нет. Мы боимся прокуковать свой век в незначительности, в безвестности, в ничтожности. Боимся затеряться. Боимся, что при сведении общего баланса окажется: мы вообще никак не повлияли на итоговую сумму. Боимся, что получится так: мы пришли в мир и ушли из него, а никто даже не заметил этого. 

Именно поэтому нас так задевает, когда друг забывает позвонить или учительница не может вспомнить, как нас зовут, или за сделанное нами хвалят нашего начальника, или авиакомпания гонит нас, словно скот, переоформлять билеты на следующий рейс. Все они подтверждают наши тайные опасения: никому до нас нет дела, потому что мы того не стоим. По этой причине мы и добиваемся капельки внимания от мужа или жены, похвалы от босса, невзначай ввертываем в разговор имена видных людей, носим на пальце свой университетский перстень, накачиваем грудь силиконом, украшаем колеса машины броскими колпаками, носим на зубах брекеты, повязываем шелковый галстук. 

Нам нужно встать на какие-то ходули. 

Модельеры говорят нам: вы будете выглядеть значительнее, когда наденете наши джинсы. С нашим-то лейблом на вашей заднице вся ваша заурядность сразу исчезнет. И мы их слушаемся. И на время переходим из племени Коротышек в Общество высокопоставленных. Мода спасает нас от ничтожности и незначительности, мы начинаем что-то собой представлять. Почему? Потому что ухнули ползарплаты на эти итальянские джинсы. 

Но потом — о, ужас! — мода меняется, ее зигзаги выпрямляются, стиль разворачивается от обтягивающей одежды к мешковатой, от блеклых оттенков к насыщенным, и нам приходится носить прошлогодние джинсы, чувствуя себя прошлогодней новостью. С возвращением вас в народец Коротышек! 

Может быть, мы сумеем привлечь для борьбы со своей ничтожностью какие-то внешние ресурсы? Связывая свою личность с чужими гулливерскими достижениями, мы придаем своей лилипутской жизни значительность. А как еще объяснить наше увлечение чемпионами и звездами спорта? 

Я сам в числе зачарованных — яростный болельщик «Сан-Антонио Спурс». Когда они играют в баскетбол, это я играю в баскетбол. Когда они забрасывают мяч в корзину, это я забрасываю мяч в корзину. Когда они побеждают, я кричу вместе с семнадцатью тысячами других болельщиков: «Мы победили!» Но как мне хватает нахальства на подобные притязания? Участвовал ли я хоть в одной тренировке? Помогал ли искать слабые места в игре соперников? Наставлял ли вместе с тренером игроков и пролил ли хоть каплю пота? Нет. Я бы делал все это, если бы меня попросили. 

Но я слишком незначительный, медлительный, старый, неуклюжий. 

И все же я цепляю свой фургон к их восходящей звезде. Почему? Потому что это выделяет меня из плебса. Это мгновенно возвышает меня, облагораживает. 

Такие соображения побуждали Томми, моего друга и четвертом классе школы, хранить в банке на ночном столике окурок сигареты, которую выкурил сам Дин Мартин. 

 Дин Мартин — американский певец и актер. — Примеч. ред. 

Сладкоголосый Дин Мартин проник в сердца американцев 1960-х годов благодаря телевидению, радио и ночным клубам. Он делил преходящий статус звезды с Фрэнком Синатрой и Сэмми Дэвисом-младшим. Мы, простые смертные, могли только на расстоянии любоваться этими сливками общества. Но Томми смог и кое-что другое. Когда Дин Мартин осчастливил наш городишко на западе Техаса своим появлением на благотворительном турнире по гольфу, Томми с отцом следовали за ним по пятам. И, едва кумир миллионов бросил окурок сигареты, Томми был гут как тут, чтобы схватить его. 

Можно ли забыть минуты, когда мы, друзья Томаса, собирались у него в комнате, чтобы лицезреть этот священный чинарик? Мы воплощали экономический принцип просачивания благ сверху вниз. Дин Мартин был звездой; Томасу принадлежал окурок Дина Мартина; мы знали Томаса. Дивиденды от звездной славы Дина Мартина нисходили к нам. 

Прицепись к кому-нибудь выдающемуся, так и сам выделишься, не правда ли? Или просто — жизнь подходит к концу. Когда типичный миллиардер осознает, что его земное существование кончится раньше, чем его деньги, он основывает благотворительный фонд. Несомненно, его побуждает к этому некий альтруизм, но и стремление быть значимым играет свою роль. 

Детьми мы обзаводимся по той же причине. Становишься родителем — становишься значимым. И хотя продолжение рода, безусловно, является гораздо более благородным путем к значимости, чем демонстрация окурка Дина Мартина, в каком-то отношении это все-таки то же самое. Однажды, когда мы уже умрем, наши дети вспомнят «старика отца» или «милую мамочку», и наша жизнь продлится в них. Итальянские джинсы. Окурок сигареты Дина Мартина. Фонды. Наследие. Вечные поиски опровержения Бертрана Рассела. Он был атеистом и фаталистом, пришедшим к выводу: «Я уверен, что после моей смерти мои кости сгниют, и от моего "я" ничего не останется». 

«Не может он быть прав», — вздыхаем мы. 

«Он не прав!» — провозгласил Иисус. И в самых добрых словах, когда-либо слышанных, он успокаивает все страхи жителей села Ходульного. «Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены; не бойтесь же: вы лучше многих малых птиц» (Мф. 10:29-31). 

Есть ли что-то банальнее волоса? Кто пересчитывает свои волосяные луковицы? Мы следим за другими своими ресурсами — сколько у нас денег в банке, бензина в баке, складок на подбородке. Но сколько у нас волосков? Никто, даже самый стремительно лысеющий человек на свете, не додумается ставить крошечный инвентарный номер около каждого своего полоска. Мы причесываемся, стрижем волосы, красим полосы... но мы их не пересчитываем. 

Только Бог говорит: «...у вас же и волосы на голове все сочтены...» (Мф. 10:30). То же и с полевыми птахами. Во времена Иисуса ассарий был самой мелкой монетой в обращении. За один ассарий давали двух малых птах. Иными словами, двумя птахами мог обзавестись любой. Но зачем они ему? Для какой цели они нужны? Что они ему дадут? 

В Евангелии от Луки Иисус заходит несколько дальше. «Не пять ли малых птиц продаются за два ассария? и ни одна из них не забыта у Бога» (Лк. 12:6). За один ассарий можно купить двух пташек. За два ассария, однако, — целых пять. Одну птичку торговец дает в придачу. 

В обществе и сейчас есть свои «малые птахи» — неприметные люди, которые чувствуют себя не слишком нужными, легко заменимыми, не стоящими и ассария. Они кооперируются для поездок на работу на автомобиле, а работают в тесных клетушках. 

Кто-то почует в картонных коробках на тротуарах, кто-то — в своем доме под одеялом. 

Общее у них то, что все они ощущают свою ничтожность. 

Целую стаю малых птах вы могли бы обнаружить в китайском сиротском приюте для глухонемых. Китайская политика «один ребенок в семье» ведет к отсеву слабых. 

Мальчики предпочтительней девочек. Здоровые дети лучше больных. У китайских детей, лишенных речи или слуха, остается совсем мало шансов на нормальную плодотворную жизнь. Со всех сторон к ним приходит один и тот же сигнал: «ты не нужен». 

Поэтому, когда кто-то утверждает противоположное, их сердце тает. Джон Бентли, миссионер в Китае, описывает один из таких моментов. Глухим детям из провинции Хэнань, брошенным своими родителями, давали переведенную на мандаринский диалект мою книгу «Ты — необыкновенный». В ней рассказывается о Пунчинелло, деревянном человечке из деревни деревянных людей. У ее жителей есть обычай приклеивать звезды на тех, кто чего-то достиг, и кружки — на неудачников. У Пунчинелло уже столько кружочков, что новые ему приклеивают просто так, без причины. 

Но потом Пунчинелло встречает Элои, своего создателя. Элои, поддерживая деревянного человечка, советует ему не обращать внимания на чужие мнения. «Это я тебя создал, — объясняет он. — А я работаю без брака». 

Пунчинелло никогда не слышал таких слов. А когда услышал, кружочки с него так и посыпались. И когда дети в китайском приюте знакомятся с подобной идеей, их мир начинает меняться. Предоставлю Джону возможность описать одну из таких минут. Когда эту книжку раздали детям и персоналу школы для глухих, произошло неожиданное. В какой-то момент все заплакали. Я не мог понять, почему они так реагируют... Американцам идея поддержки слабых как-то ближе... Не так в Китае, тем более для этих детей, которые практически заброшены и совершенно не нужны своим биологическим родителям, потому что родились «неполноценными». Когда они читают и им вдруг открывается, что каждый из них имеет особую ценность просто потому, что создан любящим Творцом... все как один начинают плакать — и учителя вместе с ними! Это что-то невероятное!

А вам нужны такие напоминания? Не может ли быть, что эти слова дойдут до ушей одной из малых птах? Если да, пора заняться этим страхом своей незначительности. Отнеситесь к нему серьезно. Страх, что вы — ноль без палочки, может превратиться в некую программу, установку, разрушив вашу жизнь. Это получается примерно так. Вы постепенно скатываетесь к низкооплачиваемой работе, которая лишь отнимает у вас силы. Зарплаты хватает впритирку на оплату текущих счетов. Ваши Богом данные способности вянут, словно розы без воды. Но тут вы читаете о вакансии, которая рассчитана на ваши навыки и поможет раскрыть ваши способности. И в минуту нетипичной для вас смелости вы отправляете свое резюме. Работодатель приглашает вас на собеседование. Вот тогда-то к вам и возвращается менталитет народца Коротышек. «Я не смогу произвести нужное впечатление, — стонете вы. — На собеседовании я буду выглядеть идиотом. Мне зададут вопросы, на которые я не смогу ответить. Меня на эту работу ни за что не возьмут». У мыши в львином логове больше шансов на успех. Вы действительно терпите неудачу и спускаетесь еще на одну ступеньку вниз, в подвал самоуничижения. 

Или представьте себе девушку, которую пригласил на свидание симпатичный парень. Настолько симпатичный, что она не понимает, что он в ней нашел. Она не из его лиги. Узнав ее получше, он ее непременно бросит. Да что там, ей вряд ли удастся его заинтересовать хотя бы на один вечер. Неуверенность подталкивает ее воспользоваться единственным оружием, которое она считает надежным, — своим телом. Она спит с ним на первом же свидании из страха, что второго не будет. В итоге она чувствует себя той одноразовой посудой, которой как раз и не хотела стать. 

Страх собственной никчемности приводит людей к тем самым результатам, которых они опасались, к той самой жизни, которой пытались избежать, активизирует тот самый сценарий, который им так не нравился. Если баскетболист, встав с мячом на линию штрафного броска, примется твердить себе: «Я ни за что не попаду, я ни за что не попаду», знаете, что будет? Он ни за что не попадет. Если вы приметесь день за днем приговаривать: «Я не смогу сделать ничего стоящего, я никчемный», знаете, что будет? 

Вы заточите себя в мрачном узилище без надежды на досрочное освобождение. Более того, вы противоречите Богу. Сомневаетесь в Его суждениях. Критикуете Его вкусы. Бог считает, что каждый человек «созидаем был в тайне» (Пс. 138:15). Что он «дивно устроен» (Пс. 138:14). Бог не перестает думать о вас! Даже не пытайтесь представить, сколько у Него мыслей о вас, «они многочисленнее песка» (Пс. 138:18). Почему Он вас так любит? По той же причине, по какой художник любит свои картины, и корабел — свои корабли. Вы воплощаете Его замысел, а неудачных замыслов у Него не бывает. «Ибо мы — Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф. 2:10). 

Каждый год десятки тысяч женщин собираются на конференциях «Жен веры». Одна из причин — желание получить слова утешения. Услышав, как выступавшие одна за другой рассказывали о сострадании Бога к Своим детям, какая-то из участниц прислала такое электронное письмо: 

В фильме «Капитан Крюк» Питер Пэн вырос, постарел, обрюзг и стал совсем не похож на того Питера Пэна, которого знали попавшие в беду дети. Когда они горько плакали о том, что это — НЕ ТОТ Питер Пэн, самый маленький ребенок взял его за руку и притянул к себе. Потом положил ему ладони на лицо и начал гладить, совершенно меняя внешность. И, глядя ему в глаза, воскликнул: «А вот и ты, Питер!» 

На конференцию «Жен веры» я принесла с собой немало тяжелых бремен, о которых мог знать только Бог. И на протяжении этих дней я ощущала на своем лице ладони Бога, стирающего все лишнее. А потом я расслышала, как Он восклицает: «А вот и ты! А вот и ты!»

Тсс. Прислушаемся. Слышите? То же самое Бог говорит вам. Видя в вас ту красоту, которую затмили годы, ту искорку, которую пыталось отнять время. С любовью к тому человеку, которого Он видит в вас. «А вот и ты! А вот и ты!» 

Нам достаточно Бога. Не правда ли? Хватит с нас ходулей и подпорок, хватит спотыкаться и падать. Пусть другие играют в глупые игры. Но не мы. Мы нашли кое- что получше. Точно так же, как и кое-кто из обитателей Ходульного. 

Там в шесть часов по вечерам — С тех пор как Плотник к ним пришел, Мы видим тот же балаган. В ничтожном высшее нашел И выбросил ходули вон. 

Они еще приходят, 

Система их пошла на слом... 

Но прежней нет толпы — 

Не все теперь боятся 

«Ведь выше звезд на небесах 

Остаться вне игры, 

Ты Мною оценен, 

Поэтому доверься Мне, 

Ходи ногами по земле».