Книга «В как Bauhaus. Азбука современного мира»
https://t.me/archpub
«В как Bauhaus» — книга не только и не столько про знаменитую немецкую школу. Она — про модернизм как направление, повлиявшее на нашу картину мира, и архитектуру, которая дала интереснейшие сюжеты XX века.
Книга «В как Bauhaus. Азбука современного мира»Когда директору лондонского Музея дизайна Деяну Суджичу предложили написать о том, что формирует представление современного человека о мире, он подошел к этой задаче нетривиально, изложив свое видение в эссе на каждую букву алфавита. Они-то и составили путеводитель по современности, как ее видит знаменитый историк и теоретик дизайна. Вполне ожидаемо, что в призме идей, вещей и произведений актуального искусства нашлось место и для архитектуры.
Неожиданно другое — своим напором архитектура вытеснила собственно дизайн, так что целые главы книги названы именами виднейших, спорных и неочевидных фигур архитектуры таких как Пьер Шаро, Ян Каплицкий, Леон Крие, Йорн Утзон. И даже если они не названы именами, все равно речь в них идет про архитекторов, например, в главе «Постмодернизм» читайте про Чарльза Дженкса.
На страницах своей книги Суджич раскрывается как блистательный эссеист. Сухие факты в его интерпретации ловко превращаются в остроумное и увлекательное повествование о взаимоотношениях архитекторов с заказчиками и в конечном итоге с собственными сооружениями. Каждый раз в фокусе оказываются знаковые объекты, о которых можно смело сказать, что они повлияли на умы людей — от Хрустального дворца Джозефа Пактстона до музея Гуггенхайма Фрэнка Гери.
Суджич преподносит историю архитектуры XX века без прикрас, объясняя на что подчас приходится идти архитекторам для достижения своих целей. Фрэнк Гери удаляет все зубы по прихоти экспрессивного заказчика, Рем Колхас утверждает свой авторитет через книги, успевая писать «столько слов, сколько не писал ни один архитектор со времен Ле Корбюзье». Иная судьба у датчанина Йорна Утзона, архитектора Сиднейского оперного театра. Он в силу своего характера совсем не гнался за громкими заказами. Но сложись обстоятельства иначе, предполагает Суджич, его непременно ждала бы слава таких гигантов архитектуры, как Луиса Кана или Ле Корбюзье. Об этом автор размышляет в главе «Утзон», отрывок из которой мы публикуем.
«Я не был знаком с Йорном Утзоном, но однажды присутствовал на его выступлении. Это было в 1978 году, когда ему уже исполнилось шестьдесят. Это был стройный, элегантный мужчина очень высокого роста. Он приехал в Лондон получать Королевскую золотую медаль за заслуги в области архитектуры. В своей речи он высказался в том смысле, что лучший способ наградить архитектора — заказать ему проект, а не вручить медаль.
Сиднейский оперный театр — здание, прославившее Утзона и изменившее наши представления не только о Сиднее, но и об Австралии, — я увидел лишь через десять лет. А Утзон его законченным так и не увидел. Он покинул Австралию в 1966 году, через девять лет после того, как выиграл конкурс на проектирование здания, которое станет одним из немногих действительно знаковых произведений архитектуры XX века. В тот момент надземная часть театра только начинала обретать свои очертания. Больше Утзон в Австралию не возвращался.
От своего проекта он отстранился после череды яростных стычек с местными властями. Эти стычки не касались денег напрямую, но деньги, безусловно, были их причиной. Австралийских чиновников — как потом и шотландских при строительстве в Эдинбурге здания парламента — обвиняли в том, что они сознательно занизили первоначальную смету: представив обманчиво оптимистичный бюджет, они получили добро на запуск строительства, а потом начали давить с помощью этих цифр на команду проектировщиков. По большому счету, в основе конфликта лежала борьба за власть. Главный вопрос состоял в том, будет ли это здание творением его архитектора или памятником тогдашнему министру общественных работ Нового Южного Уэльса? Или, быть может, чем-то важным для города и всей Австралии — как это в итоге и случилось?
Одновременно проект столкнулся с рядом серьезных технических проблем, которые и спровоцировали разрыв. Утзон пробовал решать сложнейшие задачи в те времена, когда компьютеры еще не сняли почти все преграды в проектировании строительных конструкций: он хотел выстроить придуманные им криволинейные оболочки из несущего бетона и при этом разместить в здании все то, что предписывалось его программой. Утзону нужно было втиснуть очень много помещений в очень небольшое пространство, из-за чего в зрительных залах никак не помещалось столько кресел, сколько требовалось для безубыточности оперного театра.
Чтобы просчитать криволинейные оболочки, их вырезали из сферы
Кроме того, дело было в складе ума самого Утзона. На старте проекта у него был лучший на свете помощник — невероятно влиятельный инженер Уве Аруп. Отношения между двумя дат- чанами, поначалу теплые, позже испортились. После смерти Арупа английский критик Питер Мюррей получил доступ к его архиву. Бумаги свидетельствовали, что Аруп много раз предлагал Утзону реалистичные технические решения, но тот их отвергал, поскольку они не соответствовали чистоте его архитектурного замысла. В период самых острых разногласий он перестал даже отвечать на письма Арупа. По-видимому, сложности, с которыми он столкнулся, совершенно его парализовали, и он не мог предложить никакого выхода из создавшегося положения. После ухода Утзона Аруп отказался покинуть проект, что послужило причиной серьезной ссоры и многолетнего разрыва отношений. Утзон воспринял поступок Арупа как предательство. Аруп же, в свою очередь, полагал, что его долг перед заказчиком — закончить работу. Утзон проиграл в политической игре и в результате ловкой интриги сам подал заявление об отставке, не до конца понимая, что это решение необратимо. Он хотел лишь пригрозить своим уходом и совсем не думал, что уйти придется по-настоящему. Когда Утзона подловили на блефе, он покинул Австралию навсегда. Здание вместо него достраивала команда, собранная из местных архитекторов. Один из них до того даже подписал коллективную петицию сотрудников управления архитектуры Нового Южного Уэльса, в которой говорилось, что в случае отстранения Утзона они не станут участвовать в проекте.
Для архитектора нет худшей судьбы, чем увидеть, как проект, который должен был стать вершиной твоей карьеры, уплывает в руки тех, кого ты сам считаешь кликой ничего не смыслящих филистеров. Политики изгнали Утзона вовсе не из-за превышения бюджета. Основные перерасходы начались гораздо позднее его отъезда из Австралии. Главную роль в финальном поражении Утзона сыграло то, что одновременно со сменой правящей партии в парламенте Нового Южного Уэльса в тесном замкнутом мирке сиднейского муниципалитета разгорелась очередная свара — якобы о том, отделывать ли фанерой определенные помещения театра и во сколько это обойдется. Кроме всего прочего, Утзон еще и остался в минусе, что было уж совсем унизительно: став жертвой карательной системы двойного налогообложения, он оказался должником и австралийской, и датской налоговой службы.
Утзон хранил горделивое молчание о том, как с ним обошлись в Сиднее. Когда в 1973-м королева Елизавета II наконец открыла здание оперы, он значился в числе приглашенных, но в этот день ему непременно нужно было быть в совершенно другом месте. В том же году Королевский австралийский институт архитекторов наградил его золотой медалью, которую Утзон принял, но от участия в церемонии уклонился. Когда его пригласили спроектировать курорт в австралийском штате Квинсленд, он согласился, но непосредственно с клиентом работали двое его сыновей, архитекторы Ян и Ким. В 1988 году Сидней сделал попытку исправить положение и присвоил Утзону звание почетного гражданина, но лорд-мэру пришлось лично отвезти символический ключ от города в Данию. На устроенное вскоре празднование двадцатипятилетия здания оперы в Сидней приехала дочь Утзона Лин. Вместе с премьер-министром Нового Южного Уэльса она объявила о создании Фонда Утзона, который раз в два года присуждает премию в размере 37 тысяч фунтов за выдающиеся достижения в искусстве — но сам Йорн Утзон в Австралию так и не вернулся. В 1978 году, получая золотую медаль Королевского института британских архитекторов, он заявил: «Если вам нравятся здания архитектора, вы даете ему работу, а не медаль».
После того как Утзон справил свое восьмидесятилетие, в его отношениях с Австралией наметилось что-то вроде примирения. Было принято решение переделать интерьеры оперного театра, максимально приблизив их к первоначальному замыслу. Сын Утзона Ян участвовал в исправлении проблем, связанных с акустикой зала и критической нехваткой закулисного пространства. Задача была не из легких. Внук Утзона Йеппе, тоже архитектор, и вовсе сомневался, что на этой стадии возможно в полной мере осуществить исходный проект.
С травмой, полученной в Сиднее, Утзон справился. Он построил еще несколько значительных зданий, из которых по крайней мере два — церковь в Багсверде в его родной Дании (1968— 1976) и здание Кувейтской национальной ассамблеи (начато в 1971 году, закончено в 1983-м и восстановлено в 1993-м) — можно назвать шедеврами. Как и его работа в Сиднее, эти проекты стоят в стороне от магистрального направления архитектуры XX века. Скульптурная чистота всех трех зданий делает их по-настоящему убедительными произведениями архитектуры. Дом с видом на Средиземное море, который Утзон построил на Майорке и в котором он прожил много лет, стал воплощенной в масштабе частного жилища суммой всех его архитектурных идей: он щедро оделил его тактильными качествами и наполнил деталями, напоминающими, что суть архитектуры издревле определялась игрой света на поверхности камня.
Впрочем, для такого одаренного архитектора и такой продолжительной карьеры итоги выглядят довольно скромно. Кроме всего прочего, в Кувейте, как и в Сиднее, Утзона преследовали фатальные неудачи. Сначала его здание было заброшено правящей династией как нелюбимое напоминание о коротком периоде демократических реформ, потом попало под обстрел иракских войск, а после войны в Персидском заливе было без вдохновения восстановлено американским архитектурным бюро Hellmuth, Obata + Kassabaum.
Могла ли судьба Утзона сложиться иначе? Есть определенный соблазн предположить, что если бы строительство Сиднейской оперы прошло более гладко, то его ждала бы карьера, сопоставимая с карьерой признанных гигантов архитектуры XX века — Луиса Кана или даже Ле Корбюзье.
Если бы Утзон строил здание за зданием, развивая ключевые аспекты своих наиболее успешных проектов, он бы действительно изменил архитектурный ландшафт. Но ничего такого ему не удалось — и вряд ли могло удаться. Утзону была глубоко чужда мысль, что архитектурой можно заниматься как корпоративным бизнесом, набирая множество проектов по всему миру. Выиграв конкурс на строительство оперного театра, Утзон отказался от проектирования здания художественного музея Луизиана на окраине Копенгагена. Этот заказ был для него почти идеальным, но Утзон им пожертвовал, потому что боялся, что не сможет полностью сосредоточиться на опере. Его психика была устроена так, что профессиональный успех казался ему делом слишком хлопотным, чтобы за ним гнаться». [...]