Ключ

К содержанию

Глава 18

======== Глава 19 ========

Не прошло и часа с того момента, как Ангел изъявил готовность дать чистосердечное признание, а у входа в здание уголовной полиции уже собралась толпа журналистов. Вряд ли кого-то из них в действительности занимала судьба Бертолини. В смене лиц, фактов, событий, никто не задумывается об отдельном конкретном человеке — это лишь попытка урвать внимание пресыщенных новостями зрителей, борьба за рейтинг канала, повседневная работа. Современный мир стремительно несется вперед, кумиры сменяют один другого, а имена забываются столь же быстро, сколь фанатично их превозносили. Таковы реалии жизни. Репортёры ведущих телеканалов, слетевшиеся, как саранча в ожидании сенсации, разминали речевой аппарат или же тихо переговаривались через микрофон и наушник с режиссёром прямого эфира, операторы настраивали технику и проверяли звук. Никто не желал расходиться. В конце концов дежурный офицер вынужден был выйти на крыльцо и под стрекот затворов камер объявить, что пресс-конференция состоится, как и было запланировано, в шесть часов вечера, и никакой предварительной информации до назначенного часа предоставлено не будет. Недовольный гул толпы возрос. Теперь он проникал даже за плотно закрытые окна и двери и отдалённо напоминал шум прибоя. Франсуа в который раз задумался о том, что сеть информаторов в журналисткой братии гораздо шире, чем в полиции. Это наводило на тревожные мысли. Он прислушался к нарастающей головной боли, которая знакомо зарождалась где-то в районе затылка и постепенно смещалась к вискам. Тошнота подкатывала к горлу и рубашка прилипла к спине от выступившего холодного пота. Однако он понимал, что его состояние не идёт ни в какое сравнение с самочувствием человека, сидевшего напротив. Несмотря на то, что внешне Ангел был абсолютно спокоен, Морель со своего места мог видеть каплю пота, медленно ползущую вдоль лица молодого человека к щеке. Макияжа на лице теперь почти не было и он казался много старше, чем в их первую встречу. Он больше не был болезненно оживлён. Его руки безвольно лежали на коленях, длинные пальцы слегка подрагивали. Он ни на кого не смотрел: ни на Франсуа, ни на Баселя, ни на Пас­ка­ля Пе­ти, который сегодня лично вёл допрос. Комиссар сидел прямо по центру стола, разделив собой подчиненных, что, как подозревал детектив, было сделано умышленно. Напротив, рядом с Анжело, сидел адвокат — немолодой коренастый мужчина. Единственной приметной деталью на его лице были массивные очки в роговой оправе. Его имени Морель не запомнил.

Солюс прочистил горло, но не успел он произнести и слова, как Ангел его опередил.

— Давайте покончим с этим как можно скорее. Я убил Ксавье. Я признаюсь. Это сделал я, — проговорил он скороговоркой и снова уставился на свои кисти, лежащие на коленях. Комиссар внимательно посмотрел на него и вежливо кивнул.

— Хорошо. Но мы всё же обязаны задать вам несколько вопросов об обстоятельствах дела, — объяснил он. — Не волнуйтесь, это не займёт много времени. Расскажите, пожалуйста, что именно произошло в ночь убийства?

Бертолини безразлично уставился в пол и размеренно заговорил.

— Мы приехали к Седу на квартиру. Выпили. Ксавье говорил о чём-то. Было поздно, я устал, был сильно пьян и что-то у меня в мозгу перемкнуло. Такое бывало со мной и раньше, особенно во время выступлений на сцене, хотя память я раньше почти не терял. Так вот, у меня, видимо, помутился рассудок, я схватил со стены оружие из коллекции Ксавье и убил его. — Проговаривая эти слова, рокер монотонно раскачивался. Его глаза были слегка прикрыты, слова он произносил сложный текст, рискуя вот-вот его забыть. Закончив, он перевел дух.

— Какое именно оружие из коллекции вашего продюсера вы использовали для убийства? — задал следующий вопрос на­чаль­ник от­де­ла уго­лов­ной по­лиции.

Бертолини пожал плечами. Улыбка солнечная и яркая, больше не освещала его лицо, как в первый день, когда Франсуа увидел его. Его кожа была бледной, под глазами залегли глубокие тени, а губы приобрели сероватый оттенок. У следователя сжалось сердце.

— Я убил его той ужасной штукой, уж не знаю, как она там правильно называется, — бесцветно сказал Ангел.

— Полэксом? — спросил Солюс. «Что он делает? — с ужасом подумал Морель. — Он же подсказывает подозреваемому, что отвечать».

— Да, — согласно кивнул Анжело и неуверенно повёл плечами, — наверное…

— И как вы это сделали? — вежливо улыбнулся комиссар. Музыкант на несколько секунд задумался, а потом безразлично произнёс:

— Я подошел, взял эту штуку со стены и стал наносить Ксавье удары, — он еле заметно содрогнулся, очевидно, вспомнив ночь убийства.

— Сколько ударов вы нанесли? — спросил Солюс и снова что-то чиркнул в папке с материалами дела.

— Не помню, — равнодушно ответил Ангел, — наверное, много.

— И зачем вы это сделали? — кивнул Пас­ка­ль Пе­ти. Он больше был похож на терапевта на приёме, чем на комиссара полиции на допросе подозреваемого.

— Не знаю, — Ангел с вызовом поднял на него глаза. — А вам ещё не рассказали?

— Не рассказали о чём? — полюбопытствовал комиссар.

— Ну, о том, что я странный, неадекватный или вовсе сумасшедший? — Бертолини внимательно рассматривал полицейского, словно хотел увидеть реакцию, вызванную его словами. Реакции, впрочем, не было — комиссар был тёртым калачом. Морелю вдруг до боли захотелось, чтобы Ангел взглянул в его сторону. Но итальянец снова опустил голову.

— Почему вы сразу не признались в убийстве? — как ни в чём не бывало продолжил Солюс.

— Я ничего не помнил, — ровным голосом ответил певец.

— И когда же вы вспомнили? — мягко спросил комиссар.

— Сегодня утром, — все так же ровно и безучастно ответил музыкант.

— Я спрошу вас ещё раз, — Солюс нахмурился и постучал ручкой по папке с документами. — У вас были причины убивать Ксавье Седу?

Ангел устало прикрыл глаза. Было видно, что всё происходящее мучит его безмерно, но он собрался и всё тем же бесцветным тоном объяснил.

— Нет, у меня не было причин убивать Ксавье, но у меня произошло какое-то помутнение рассудка. Мы можем закончить? — спросил он вдруг и добавил жалобно: — Пожалуйста, ну я же всё вам рассказал.

— Я думаю, на этом действительно можно закончить, — подал голос защитник.

Солюс подумал пару мгновений и кивнул.

— Да, конечно, — и встал из-за стола. Они втроём вышли в коридор. Франсуа без сил привалился спиной к стене и молча смотрел, как Бертолини выводили из комнаты для допросов. Итальянец безучастно уставился себе под ноги, но стоило ему поравняться с детективом, как он встрепенулся, сделал рывок и схватил следователя за руку. Его помертвевшие глаза ожили. Холодные пальцы обвились вокруг запястья Франсуа. Басель и полицейский из конвоя сопровождения одновременно дёрнулись к Морелю на помощь, но он остановил их движением руки, показывая, что всё в порядке.

— Теперь вы отдадите мне мой ключ? — произнес Ангел тёмным, глухим и абсолютно чужим голосом. Франсуа хотел что-то ответить, но огромный шершавый ком встал у него в горле, не давая издать ни звука. Конвой настойчиво потянул Бертолини дальше по коридору и Морелю ничего не оставалось, кроме как беспомощно проводить его взглядом. Он хотел вздохнуть поглубже, но кислород не поступал внутрь, словно кто-то пробил ему лёгкие. Перед тем, как скрыться за поворотом, Ангел повернулся и кинул на Франсуа последний взгляд. Морель готов был поклясться, что в его глазах плескался животный ужас.

***

— Это не он, — сказал Франсуа, заходя в кабинет вслед за Пас­ка­лем Пе­ти. Тот молча бросил на стол папку с материалами дела, сел в своё кресло и посмотрел на своего подчинённого. — Он бы даже не поднял этот полэкс. Вы его видели? Он худой, как клюшка для гольфа. Да он тяжелее чашки кофе ничего не поднимет! Этот полэкс весит больше пятнадцати килограммов. А убийца нанёс не менее тридцати ударов. — Морель старался говорить спокойно, понимая, что нельзя срываться на истерику. Комиссар поставил локти на стол, сцепил пальцы и внимательно посмотрел на него. Детектив перевел дух и продолжил, стараясь говорить медленно и убедительно: — Вывезите его на место происшествия. Проведите следственный эксперимент. Это всё докажет.

Пети опустил подбородок на сложенные замком руки и задумался. Франсуа понял, что комиссар так и не предложил ему присесть. Это означало, что разговор будет коротким.

— Отчасти ты прав, — сказал Солюс, — в своём нынешнем состоянии он, вероятно, не сможет поднять тяжёлый предмет и уж тем более убить взрослого крепкого мужчину, — согласился он, прищурившись, — но в ночь убийства он мог находиться в состоянии аффекта или под воздействием мощных амфетаминов. А скорее всего, и того и другого. Эти факторы в совокупности дают людям нечеловеческую энергию и силы. — Солюс постучал по папке с материалами дела, лежащей перед ним на столе. — Вы с Роммом проделали хорошую работу. Есть свидетельства очевидцев, что последние полгода Бертолини принимал мощнейшие психотропные стимуляторы. Значит, в ночь убийства тоже скорее всего находился под их воздействием. И так как сейчас он эти препараты не принимает, проводить следственный эксперимент я не вижу смысла. Это ничего не даст.

— Да, но необходимые анализы при задержании взяты не были? — возразил Морель, не веря, что он своими руками собрал доказательства, подтверждающие вину Ангела. Солюс молчал. — Да бросьте, на орудии убийства даже нет его отпечатков. Разве вы не видите? Убийца не он.

Комиссар молча пролистнул несколько страниц в толстенной папке. Найдя нужную, водрузил на нос очки в элегантной тонкой оправе и углубился в чтение.

— При задержании на запястьях Анжело Бертолини были намотаны какие-то платки или тряпки. Он мог использовать их, чтобы частично или полностью избежать отпечатков, например, схватить древко оружия, предварительно обернув его краем платка, или стереть отпечатки, или смазать, пусть даже случайно, — оторвался он наконец от кипы отчётов.

— А открытое окно? — не сдавался Франсуа.

— На дворе июнь месяц, Цветочек. В квартире было душно. Седу открыл окно. Что тебя смущает? — Видно было, Пас­ка­ль Пе­ти держался из последних сил. Детектив замолчал, соображая, что делать дальше.

— Насколько я понимаю, вы успели отработать все основные версии и они не подтвердились, так? — Солюс нарушил молчание первым, и подумал, что ему памятник нужно поставить за терпение.

— Не совсем, — мотнул головой Франсуа, — у нас появилась версия с Леоном Ноэлем — парнем Ангела. У него был мотив убийства — он был близок с Бертолини и знал, что Ксавье наживается на Ангеле и создает угрозу здоровью и жизни его партнера. Я не успел встретиться с ним и проверить его алиби, а между тем в ночь убийства он звонил Седу шестнадцать раз и ни на один из его звонков продюсер не ответил.

Солюс устало сдёрнул с носа очки и помассировал веки пальцами.

— Франсуа, — сказал он, пока ещё терпеливо, но детектив чувствовал, это терпение вот-вот лопнет, — Леон Ноэль мог быть обычной истеричкой. Ну и что, что он звонил Седу? А вдруг он не смог дозвониться до Бертолини, разволновался и стал разыскивать его через продюсера. Они же с Ангелом постоянно находились вместе. Да всё что угодно. Причин его звонков может быть миллион. Ты что думаешь, если этот тщедушный Ангел не смог поднять тяжеленный полэкс и нанести тридцать ударов, то это мог сделать его парень? И потом, как он, по-твоему, проник в квартиру? — Солюс устало посмотрел на Франсуа.

Морель молчал, не желая признавать поражение, он чувствовал, что его аргументы кончаются.

— Цветочек, — нежно и тихо сказал Пети, и у Франсуа мурашки побежали по спине от неприятного предчувствия, — у нас есть чистосердечное признание. Ну для чего этому Бертолини признаваться в убийстве, которого он не совершал?

Именно этот вопрос мучил Мореля больше всего. Признание Ангела стало для него громом среди ясного неба. Он мог ожидать чего угодно, но почему-то именно самый простой и логичный ответ, что Анжело действительно убийца, не приходил ему в голову. Хотя и являлся основной версией. Может быть, ему просто не хотелось признавать поражение и тот факт, что он ошибался и потратил много времени впустую. Или всё же нет?

— Он может кого-то покрывать, — ответил Франсуа вслух, оглушенный этой догадкой.

Солюс шумно выдохнул и встал из-за стола. Его терпение наконец лопнуло. Он подошел к Морелю вплотную и посмотрел ему в глаза. Франсуа сковала ледяная волна. Глаза комиссара завораживали и гипнотизировали не хуже змеиного взгляда. Начальник проговорил тихо и отчётливо:

— Франсуа, ты же не хочешь развалить мне всё дело? — спросил он и, не дождавшись ответа, вздохнул. — Ты хорошо поработал. Езжай домой. Отоспись. Проведи время с семьёй. Завтра можешь не приходить. Я даю тебе выходной. Свободен.

Морель помедлил и поплёлся к двери, понимая, что шефа не переубедить.

— Цветочек, — позвал Солюс, едва рука Франсуа легла на дверную ручку. Детектив, чьё сердце пропустило один удар, в надежде обернулся, — конец месяца. Не забудь сдать статистику раскрываемости для моего отчета. У вас с Роммом должок, — напомнил он и снова повторил: — Свободен.

Глава 20