Ключ
Violetblackish======== Глава 28 ========
Сотрудница муниципальной библиотеки Триджиано тоскливо посмотрела на часы, висящие на стене, и вздохнула. Обычно в это время она коротала вечер, уютно расположившись перед телевизором с коробкой шоколадных конфет и большой чашкой чая с молоком. Но сегодня всё пошло наперекосяк. Она уже заканчивала расставлять возвращенные книги обратно на полки, когда в читальный зал пожаловал привлекательный черноволосый мужчина. Он вежливо попросил помочь ему найти весьма специфическую информацию. Речь шла о периодических изданиях, датированных началом восьмидесятых. Всё, что касалось хора мальчиков церкви Святого Бенедикта. Работник учреждения показала ему, как пользоваться системой, в которую давно были перенесены все материалы их архива, избавив её от необходимости дышать вековой пылью, и мужчина с головой погрузился в чтение. Он был очень увлечён своими поисками и периодически делал какие-то выписки. Теперь, каждый раз, когда девушка подходила к нему, чтобы напомнить, что библиотеке уже давным-давно следует закрыть свои двери для посетителей, мужчина рассеянно кивал и повторял только одну фразу:
— Un altro quindici minuti, per favore. Sono quasi finito. (Здесь и далее Ит. — Ещё пятнадцать минут, пожалуйста. Я почти закончил). — По отчаянному грассированию в мужчине легко можно было угадать француза.
Вообще-то, девушка имела право отказать читателю во внеурочном продлении посещения и даже вызвать полицию. Но что-то её останавливало. То ли мужчина внушал ей искреннюю симпатию, то ли ещё один одинокий вечер дома пугал её много больше перспективы задержаться на работе допоздна. В конце концов, сериал можно посмотреть и в повторе, решила про себя библиотекарь и махнула на странного француза рукой. Она услужливо принесла ему кофе, впрочем, он даже не заметил этого, рассеянно кивнув ей из-за мерцающего синим экрана. И теперь, по прошествии трёх часов, он всё ещё был здесь, а девушка сидела тихо, как мышь, и наблюдала, как мужчина лихорадочно пишет что-то в своём потрёпанном блокноте, изредка сдувая непослушные пряди чёрных волос со лба. По всей вероятности, информация, которую он искал, много значила для него. Девушка ещё раз вздохнула, скрестила руки на столе и, положив на них голову, зевнула.
В тишине зала под мерное тиканье часов ей очень захотелось спать.
***
Найти информацию о хоре Святого Бенедикта, который по словам бабули Бибиэны был довольно популярен в восьмидесятых, было непросто. По счастью, все журналы и газеты благодаря техническому прогрессу перевели в электронный формат и даже имелся удобный поисковик. Но дальше начинались проблемы с языком, который Франсуа худо-бедно понимал, слегка говорил, но читать газеты на итальянском было выше его сил. Однако вскоре он понял, что это ему необязательно. Более полезными оказались фотографии самого хора, коих нашлось не так уж и много. К огромному разочарованию следователя, снимки, отпечатанные на типографской бумаге, не отличались высоким разрешением, а после сканирования и вовсе перестали быть чем-то полезными — так сложно было разобрать на них хоть что-то. Морель вздохнул и набрал в поисковике имя Алессандро Бертолини. Мгновение система загружалась и, мигнув, выдала ему сотни две совпадений. Франсуа присвистнул. Информации об отце Алессандро было предостаточно и фотографии к статьям говорили сами за себя. Святой отец и тогдашний настоятель церкви Святого Бенедикта, видимо, вёл очень активную деятельность. Детективу то и дело попадались заметки, в шапках которых значились такие слова как «carità», «carità», «auto-dare», «l’angelo nella carne» («благотворительность», «милосердие», «самоотдача», «ангел во плоти»). Было ясно, что в лице отца Алессандро прихожане церкви нашли верного защитника и надежду всех обездоленных. Казалось, нет на свете такой беды, на которую бы у настоятеля не нашлось отклика. Франсуа хмыкнул себе под нос и, закрыв окно, снова принялся разыскивать по крохам информацию о хоре. Наконец, больше чем через два часа, когда спина основательно затекла, а глаза стали слезиться, Морель наткнулся на большое фото хора, очевидно, сделанное во время выступления. Как и все остальные типографские снимки, фото было ужасного качества, но в отличие от других, здесь на переднем плане выступал солист. Франсуа приблизил глаза к экрану, напряжённо вглядываясь в лицо мальчика, стоящего чуть впереди всех остальных детей. Под снимком была надпись, сделанная мелким, едва различимым шрифтом: «Выступление хора церкви Святого Бенедикта под управлением настоятеля отца Алессандро. Солист — Лоренцо Бертолини. 1983 г.» Сердце следователя ёкнуло. Он сверился с записями в своём блокноте. Если на момент свадьбы Марии и Алессандро Бертолини ребенку было восемь лет, значит, на фото ему лет одиннадцать. Франсуа снова напряжённо вгляделся в нечёткое зернистое изображение темноволосого мальчика. В кармане детектива бесшумно завибрировал телефон. Морель, увлечённый своей находкой, не глядя на определитель номера, приложил трубку к уху и застыл от ужаса.
— Ты что, мать твою, творишь? — поинтересовался на том конце провода задушенным шепотом Паскаль Пети, что само по себе было дурным знаком, ибо шеф никогда не кричал. Напротив, чем сильнее становился накал ярости, тем ниже и тише звучал голос комиссара и в конце концов переходил на сиплый свист. Но от этого звука звенели стекла. Так было и в этот раз. Франсуа молча соображал, откуда именно пришла беда, ибо наследил он к тому моменту прилично. Пока он думал, что ответить, Солюс продолжал:
— Молчишь? Мне передали, что в контору позвонил некто комиссар Аурелио Росси из комиссариата города Триджиано, чтобы напомнить, что он всё ещё не получил официальный запрос на предоставление материалов дела об исчезновении несовершеннолетнего Лоренцо Бертолини, который гарантированно обещал ему французский следователь по имени Франсуа Морель. Надеюсь, у тебя есть этому внятное объяснение?
— Нет, — коротко отрапортовал Франсуа. Потому что ответить ему действительно было абсолютно нечего. Обычно сдержанный начальник со свистом выдохнул.
— Франсуа, скажи, ты понимаешь, что творится сейчас в конторе? — поинтересовался Солюс голосом, не предвещающим ничего хорошего и, не дожидаясь ответа, начал перечислять: — Обвиняемый по делу об убийстве Ксавье Седу лежит в реанимации, одна из свидетельниц убита с особой жестокостью, у конторы день и ночь дежурят назойливые журналисты, меня ненавидит пол-Парижа, а по моей конторе рыскает этот ублюдок Перье со своими ищейками. Сегодня мне пришлось отдать им на растерзание Баселя, которого они мурыжили без малого три часа. И вот в этот самый момент я вдруг узнаю, что ведущий следователь разъезжает по Италии в попытках развалить дело, над которым работала целая следственная бригада его коллег. Скажи мне, что я должен думать?
Майор ощутил, как рубашка прилипла к спине. Груз вины перед Солюсом давил на него так, что Морель боялся сломать позвоночник. Между ними текли минуты молчания, и он чувствовал, что обязан хоть что-то сказать шефу, не один раз доказавшему, что готов порвать глотку любому за своих подчинённых. Он должен был просить прощения, оправдываться и молить о снисхождении, но он не мог. Язык попросту прилип к нёбу. Он знал, что десятки раз пожалеет о сказанном, но всё же сказал:
— Я должен был это сделать.
После минутного замешательства Солюс взорвался:
— Франсуа, этот парень признался! Его нашли перепачканным кровью убитого на месте происшествия. У него больная психика, серьёзная зависимость от сильнодействующих лекарственных препаратов и нехилый мотив убийства. Этот парень — ви-но-вен! Пойми это и прими этот факт! Ты гонишься за химерой. Рушишь свою карьеру и ставишь под удар своих коллег ради какой-то ерунды!
Морель упрямо помотал головой, забывая, что Пети его не видит. Вспомнив, с усилием разлепил запёкшиеся губы и произнес:
— Нет.
Он ждал, что ответит комиссар, бессильно прислонившись пылающим лбом к прохладному монитору компьютера. Но вместо нового потока обвинений и угроз, шеф в который раз удивил его.
— Франсуа, — устало сказал он на другом конце провода. — Цветочек. Мальчик мой. Я отмажу тебя от этой фигни, но прошу тебя, остановись. Ты нужен мне здесь. Немедленно. Я не могу спокойно смотреть, как ты собственными руками рушишь свою жизнь и карьеру. Слышишь?
Морель почувствовал, как вскипают слёзы на глазах, но продолжал хранить молчание, стиснув зубы так, что, казалась, крошится эмаль. Солюс, не дождавшись ответа, предпринял ещё одну попытку.
— Если тебе насрать на свою собственную жизнь и на судьбы твоих коллег, подумай хотя бы о собственной семье. У тебя же есть сын.
Вот он — момент, когда всё ещё можно вернуть на круги своя, подумал Морель. Стать образцовым следователем, дослужиться до очередного звания, попробовать стать хорошим отцом и мужем, наконец. Или продолжить лихорадочный забег, совершенно не понимая, что ждёт его на финише. Разве ответ был не очевиден?
Франсуа аккуратно отнял трубку от уха и нажал на отбой. Потом, подумав пару секунд, полностью отключил питание и только после этого, удостоверившись, что никто больше ему не помешает, положил телефон в карман и вернулся к своим поискам. Обратного пути для него теперь не было.
***
Работник библиотеки проснулась от того, что кто-то тормошил её за плечо. Она подскочила на месте, слепо щурясь и силясь понять, где находится. Давешний посетитель стоял перед ней, виновато прижимая руки к груди.
— Mi dispiace che ti abbia arrestato. (Простите, я сильно задержал вас).
— Сhe ora è? (Который час?) — прошептала она, чувствуя как ломит шею от неудобной позы, в которой она спала. Франсуа глянул на часы над её стойкой и покраснел:
— Temo che sia più di dodici. Mi sento veramente scomodo. (Боюсь, уже больше двенадцати. Мне правда очень неловко.)
— Banalita, (Пустяки), — обреченно махнула она рукой. — Hai trovato quello che stavi cercando? (Вы нашли то, что искали?) — спросила библиотекарь, потирая щёку.
— Si, — рассеянно кивнул следователь, — Credo di sì. Puoi aiutarti a stampare qualcosa? (Думаю, что да. Поможете мне распечатать кое-что?)
***
Ещё одна ночь без сна. Ещё одна бутылка красного кьянти, выпитого прямо из горлышка на голодный желудок — Франсуа сидел на полу, разложив вокруг себя то немногое, что удалось найти в библиотеке, и то, что дала ему мать-настоятельница, физически ощущая, как течёт сквозь пальцы отпущенное ему время. Где-то в другом европейским городе, словно паутиной, опутанный проводами капельницы, лежал человек, которому не на кого было больше надеяться. Которому Морель пообещал помочь. И жизнь ещё теплилась в нём, но была похожа на слабый огонёк лампады. Детектив потёр лицо руками и в сотый раз взял в руки нечёткое фото Лоренцо Бертолини. Франсуа чувствовал, что глаза слезятся от напряжения, но не мог остановиться, потому что чем больше смотрел на этот снимок, тем сильнее ему казалось, что он знает этого ребёнка. Что-то неуловимо знакомое было в гордой посадке мальчишеской головы, в разлёте бровей и в том немногом, что возможно было рассмотреть на нечётком снимке. Чувство было тем более странное, что Морель никак не мог пересечься с Лоренцо Бертолини в реальной жизни. Вероятно, этого человека давно уже не было в живых. Вариантов по прибытию в Бельгию у ребёнка было немного. Если его не нашли и информация о нём больше не всплывала, то он пошёл по проторённой дорожке всех беспризорников. Его могла присмотреть цыганская мафия — именно они чаще всего использовали в своём бизнесе по продаже наркотиков несовершеннолетних детей. Ребёнка, скорее всего, подсадили на героин или заставили торговать телом. В любом случае, заканчивали такие дети одинаково и их никто не искал. Шансов встретиться с ним у Франсуа не было. Наверняка — время, которое он провёл, вглядываясь в нечёткий снимок, сыграло с ним злую шутку. «У меня паранойя», — грустно рассмеялся про себя Морель. Он чувствовал себя в высшей степени странно. С одной стороны, он был измучен и его голова неумолимо клонилась вниз, а с другой стороны — литры кофе и адреналин после разговора с Солюсом не давали ему забыться сном. Тем не менее организм требовал свое, Франсуа обессиленно опустился прямо на пол и закрыл глаза.
***
Паранойя!
Задыхаясь, Морель вынырнул из вязкого омута без снов, глотая ртом воздух, вновь схватил фотографию в руки и застонал. Одним прыжком он поднялся на ноги и, держась за край кровати, чтобы не упасть, зашарил вокруг в поисках телефона. В итоге нашел мёртвый аппарат в кармане куртки, молясь, чтобы аккумулятор был ещё жив. Телефон мигнул половиной зелёной батарейки. Франсуа проигнорировал пятнадцать пропущенных вызовов, зашёл в интернет и вбил в поисковике имя и фамилию. Он проверил все известные ему ресурсы, включая Инстаграм, Твитер и Фейсбук, но ничего так и не нашёл. Человека словно не существовало. Или он не хотел светиться, чему тоже должны были быть причины. Майор, даже не поинтересовавшись который час, набрал номер Баселя. Он знал — ему напарник ответит, сколько бы не было времени. Два вязких длинных гудка в трубке были вытеснены в результате знакомым голосом алжирца.
— Басель! — закричал в трубку Франсуа, не тратя время на приветствие.
— Цветочек, слава Богу! — перебил его Ромм, просыпаясь. — Ты где? Ты, вообще, в курсе, что в конторе творится? Солюс рвёт и мечет! Тебя не сегодня завтра в международный розыск объявят!
— Басель! — не дал сбить себя с толку Морель. — Слушай меня внимательно! Ты помнишь, в чём основная проблема любого следователя?
Молчание в трубке явно свидетельствовало о замешательстве напарника.
— Погоди, ты это к чему? — начал Ромм, недоумевая.
— Основная проблема следователя в неспособности взглянуть на проблему под другим углом. Посмотреть на ситуацию со стороны. Понимаешь? Ну, когда взгляд замыливается и ты зацикливаешься на одном и том же.
— Ну, допустим, — протянул лейтенант, всё ещё не понимая, к чему клонит Франсуа.
— Тебе не кажется, что слишком много сумасшедших в этой истории было с самого начала? Психически нестабильный артист, продюсер с паранойей…
— Всё равно не понимаю… — совсем растерялся Ромм.
— Вот я и подумал… А что, если у Седу не было никакой паранойи? Понимаешь? Ну были расшатанные нервы, страх, но психического расстройства не было. Просто кто-то его довёл. Вдруг за Ксавье действительно кто-то следил?
— Да, но зачем? И кто? — недоумевал Басель.
— Вот «кто» — это и есть главный вопрос. Кому удобнее всего было осуществлять за продюсером слежку? Кто всё время был рядом, находился в курсе всех передвижений Седу, но сам при этом всегда оставался незамеченным? Подумай!
— Кто-то из обслуживающего персонала. На таких часто не обращают никакого внимания. Полно примеров было…
— Правильно! — перебил Франсуа. — И я даже, кажется, знаю, кто это мог быть. Но для начала мне нужна твоя помощь. Мне нужно, чтобы ты кое-что раздобыл. Действовать нужно быстро. Ты ещё встречаешься в малышкой Жюли? Мне понадобится её содействие, — и в ту же секунду Морелю послышался тревожный женский голос где-то рядом с Роммом.
***
Франсуа выжимал из маленького голубого фиата всё что мог. Самолёт, выполняющий рейс Бари-Париж, вылетал через час, до аэропорта оставалось ещё километров тридцать, а Морель не мог позволить себе опоздать. Слишком многое стояло на кону. Одной рукой он, должно быть в сотый раз за это утро, набрал телефонный номер монастыря. И снова — длинные гудки, и снова — безрезультатно. Услышав, как его звонок опять перевели на автоответчик, детектив чертыхнулся. Что же такого могло произойти в мирной монастырской обители, что никто всё утро не в состоянии ответить на обычный телефонный звонок? Морель сжал зубы и надавил на газ, выжимая взвизгнувшее сцепление. На лобовое стекло упали первые крупные капли надвигающейся грозы. Франсуа включил дворники и обратился к всевышнему, моля о помощи. Потом вновь, не отрывая взгляда от дороги, практически на ощупь набрал номер монастыря.
— Ну, давай же! — взмолился он, не понятно к кому обращаясь. На сей раз его молитвы были услышаны.
— Pronto! (Слушаю!) — ответил незнакомый женский голос. Морель напрягся и выдавил из себя ненавистный итальянский.
— Chiama la tua sorella Vittoria al telefono, per favore, (Позовите сестру Витторию к телефону, пожалуйста), — он постарался взять себя в руки и говорить как можно спокойнее. На том конце провода произошла какая-то заминка.
— Temo che sia impossibile. (Боюсь, это невозможно), — наконец ответила незнакомая женщина. — Suor Vittotia è molto occupato adesso. Nel monastero un grande dolore. Stasera la madre abbia morta. (Сестра Виттория сейчас очень занята. В монастыре большое горе. Сегодня ночью умерла мать-настоятельница.)
Франсуа вцепился в руль так, что побелели костяшки пальцев, и сцепил зубы, на мгновение вспомнив тёплое невесомое касание к лицу, когда старая женщина благословляла его. Но времени на скорбь у него не было.
— Le mie condoglianze, (Мои соболезнования), — произнёс он стандартную в такой ситуации фразу. — Ma, vi chiedo, questo è molto importante. Prego dica a Vittoria sorella che Fransua Morel la stava chiedendo e che ho veramente bisogno di parlare con lei. Credimi, il commercio non richiede urgente! (Но, прошу вас, это очень важно. Пожалуйста, передайте сестре Виттории, что её спрашивал Франсуа Морель, и что мне очень нужно с ней поговорить. Поверьте, дело не терпит отлагательств!) — произнёс он умоляюще и с облегчением заметил впереди указатель на аэропорт Бари.
— Beh, bene… (Ну, хорошо…) — неуверенно пообещал голос в телефонной трубке, и Франсуа мысленно взмолился, чтобы у невидимой собеседницы хватило ума разыскать сестру Витторию.
Через пять минут он заглушил двигатель в зоне посадки-высадки и, бросив ключи от машины на переднее сиденье, ринулся к входу в аэропорт, понимая, что у него есть шанс успеть на рейс. Его тут же остановил служащий.
— Non puoi lasciare un veicolo qui, signore! (На этом месте нельзя оставлять транспортное средство, синьор!)
Детектив порылся в бумажнике и, вытащив зелёную купюру в сто евро, сунул её в руку мужчины.
— Ritorna l’auto al noleggio. Sto tardi per il volo. (Прошу, верните машину в прокат. Я опаздываю на рейс.)
Служащий замешкался, но всё же кивнул, быстро комкая купюру в кулаке. Морель бегом бросился к стойке регистрации, на ходу доставая паспорт.
— Signor, hai tutto bene? (Синьор, у вас всё хорошо?) — обеспокоенно поинтересовалась девушка за стойкой, тревожно поглядывая на Франсуа. Следователь снова постарался взять себя в руки, напомнив себе, что он находится в аэропорту, где любое поведение, выходящее за рамки обычного, быстро привлекает к себе внимание. Ещё не хватало, что его задержали для дополнительной проверки. Тогда он и правда рискует не попасть на рейс.
— Va tutto bene, (Всё в порядке,) — вымучено улыбнулся он синьорине в элегантной униформе авиакомпании. — Temo solo di essere in ritardo per il mio volo.(Просто боюсь опоздать на свой рейс.)
Девушка кивнула и раскрыла его паспорт, напряженно вглядываясь в фотографию. Время шло, а сотрудница аэропорта колебалась.
— Signore, non sei tu…(Синьор, это не вы…) — сказала она растерянно. Морель не поверил своим ушам. Он поспешно забрал из чужих рук паспорт. С фотографии на него смотрел доброжелательно настроенный молодой человек с пухловатыми щеками и живыми карими глазами. Франсуа машинально посмотрел в гладкую зеркальную поверхность ближайшего неработающего монитора и с горечью улыбнулся. Стекло отразило измученного человека с тёмными кругами под глазами и заострившимися чертами лица. «Да, — с горечью подумал следователь, — это уже не я. А ведь и недели не прошло».
— Е successo molto (Много воды утекло,) — сказал он, обращаясь к недоверчиво смотрящей на него служащей, — eppure, sono io. (и все же это я.) — В подтверждение своих слов он достал корочки полицейского и на всякий случай водительские права.
Девушка замешкалась, но потом все же кивнула и защелкала клавишами по клавиатуре. Франсуа облегченно выдохнул и вытянул из кармана телефон — проверить. Входящего от сестры Виттории не было. Морель чертыхнулся про себя.
— Vi auguro un volo piacevole! (Желаю вам приятного полета!) — улыбнулась ему синьорина из-за стойки и протянула паспорт с вложенным в него билетом.
Франсуа, торопливо поблагодарив её кивком головы, бегом кинулся к зоне досмотра, где быстро сгрузил на ленту свою дорожную сумку, а сам двинулся через рамку металлоискателя. Загорелся красный свет. Морель бессильно застонал от злобы, отходя в сторону для более тщательного досмотра. Служащий аэропорта профессиональными движениями обхлопал его штанины и провёл металлоискателем вдоль туловища. Прибор взвизгнул над правым боком следователя. Служащий жестом попросил показать содержимое карманов. Франсуа засунул в карман руку и растерянно вытянул на свет божий тяжёлый железный ключ — тот самый, что дала ему бабуля Бибиэна. Служащий аэропорта жестом показал Морелю, что тот может идти.
— Зачем я таскаю этот ключ с собой? — рассеянно пробормотал себе под нос Франсуа и притормозил у мусорного бака, но в последний момент всё же не решился выбросить ненужный, в общем-то, предмет и вернул его обратно в карман.
***