Ключ

К содержанию

Глава 12

======== Глава 13 ========

С самого начала своего существования группа «Панацея» была обречена на успех. Музыка, которую создавал никому доселе не известный итальянец с тёмным прошлым, не была похожа на то, что исполняли на тот момент во Франции. А Ксавье Седу, будучи талантливым продюсером, создал группе интересный и незатасканный имидж. Уже первый альбом «Панацеи» получил невероятную популярность. А несколько клипов, снятых на заглавные песни альбома, прочно поселились на экранах телевизоров. Ангел, будучи в жизни человеком скромным и доброжелательным, перед камерами превращался в дикого сексуального зверя. Секрет этой магии был загадкой для всех, но как только загорались софиты, не сказать чтобы особо привлекательный внешне итальянец преображался. Он призывно облизывал губы, плавно двигал бёдрами и его глаза манили словно темный омут, не сулящий ничего, кроме наслаждения. Популярность обрушились на музыкантов, как снежная лавина. С тех пор они постоянно были на виду, и где бы не появились, их окружали многочисленные поклонники, мечтая взять автографы, пытались сфотографировать, тайком совали в карманы бумажки с номерами телефонов. Это было приятно. Но как и любая слава, она имеет досадную изнанку. В желании прикоснуться хоть на миг к недосягаемой жизни кумиров, фанатичные поклонники зачастую превращают существование известных людей в пекло. Когда их стали подкарауливать на улице, разрывать личные вещи на сувениры и забираться к ним в гостиничные номера, стало не до шуток. На концертах творилось настоящее светопреставление. Обязательным условием было наличие дежурной машины неотложной медицинской помощи, потому что каждый раз кто-то из публики на выступлении падал в обморок, а кого-то могли и затоптать в порыве общего безумия. И больше всего доставалось, безусловно, Ангелу. Человеку, который меньше всего из них четверых к этому стремился. Казалось, он не замечает того, что творилось вокруг. Седу сделал все, чтобы оградить своего главного солиста от проблем с публикой. У них, естественно, был свой официальный фан-клуб с абсолютно вменяемыми поклонниками их творчества, которые общались вежливо и умели держать дистанцию, уважая личное пространство артистов. Но в то же время находились и те, на кого творчество группы влияло не самым лучшим образом.

Один случай особенно запомнился. Спокойная тихая девушка из хорошей интеллигентной семьи поначалу не выделялась из общей массы. Она слушала песни Бертолини в наушниках, рисовала его портреты цветными карандашами и назвала своего кота Ангел. Она практически каждый день писала кумиру длинные письма о любви, ни одно из которых, конечно же, не попало в руки Анжело. Вся корреспонденция оседала в продюсерском центре Седу, ибо у самих музыкантов не было ни сил, ни времени отвечать поклонникам лично. Порой каждый из музыкантов отвечал на послание-другое, чтобы поддержать миф о том, что они открыты для общения с любым из поклонников, но это были разовые акции. Никто теперь не знает, в какой момент все пошло наперекосяк и когда именно поклонница решила, что Ангел — предназначенный ей судьбой жених, но девушке напрочь снесло крышу. Она самолично лишила себя невинности толстенной восковой свечой под одну из самых эротичных песен Бертолини. Одной из тех самых свечей, что были выпущены в качестве сувенирной продукции в рамках рекламной кампании по раскрутке первого альбома «Панацеи» и на которой были отпечатаны изображения артистов. И вот, написав письмо кровью о том, что теперь они с ним повенчаны, девушка выслала ту самую пресловутую свечу на адрес обожаемого кумира. В руки чувствительного Анжело посылка, слава Богу, не попала, а перепугавшийся не на шутку от такого подарка Седу подал заявление о наложении запрета на приближение энергичной мадемуазель к своему подопечному. В суде рок-звезда Анжело Бертолини не присутствовал. Его представляли продюсер Ксавье Седу и один из самых успешных и, само собой разумеется, дорогостоящих адвокатов Парижа. Несостоявшаяся невеста сделала соответствующие выводы, решив, что любимого к ней не пускает злобный продюсер, объявила виновником своего несбывшегося счастья Седу и тут же в разгар судебного заседания прилюдно поклялась его убить. Суд наложил запрет на приближение поклонницы к своему предмету обожания.

Скандал разразился огромный ибо фанатка в довершение всего прочего оказалась несовершеннолетней. Пресса устроила разбор творчества группы на предмет развращения молодежи и нашла много чего недозволительного в текстах песен и в поведении самого Анжело на сцене, но шумиха постепенно улеглась, не принеся группе ничего, кроме повышенного внимания, чему Седу был несказанно рад. Что касается дальнейшей судьбы несчастной девушки-поклонницы, то далее ситуация развивалась более чем печально. Родители, прознав про невинное увлечение единственной обожаемой дочери, устроили той форменный террор и, не выдержав давления, она однажды вечером наглоталась таблеток из маминой аптечки. Что и как пить, она, благодарение Всевышнему, ещё не соображала, так что отделалась промыванием желудка и несколькими консультациями психотерапевта. Историю ещё некоторое время муссировали в прессе, а потом всё затихло.

***

Информация заливала мозг Франсуа, как жирный холодный мазут. Он переглянулся с Баселем, которому не нужно было ничего объяснять. И так всё было понятно: придется проверять еще одну версию. Учитывая состоявшееся убийство человека, любая угроза, прозвучавшая в его адрес, пусть и несколько лет назад, приобретает совсем другой оттенок.

— Вы помните имя этой девушки? — вздохнул он и приготовился записывать.

— Имени ее я не помню. Мы все называли ее смешным прозвищем Зизи. Но дело было громкое — вам не составит труда найти эту информацию. Вы же полицейские, в конце концов, — пожал плечами Робер.

— Когда это произошло? — пропустил колкость мимо ушей Морель.

— В самом начале существования группы. Мы тогда записали первый альбом. Это получается лет шесть назад, — прикинул в уме Оливье и, видимо, решил, что с него хватит. — Если позволите, мне пора работать. Меня в студии ждут люди. Мы записываем новую песню, — объяснил он веско.

— Сольную? — уточнил Франсуа, и месье Робер густо покраснел. — Разве контракт разрешает вам записывать и выпускать сольные песни?

Музыкант был в явном замешательстве. А потом махнул рукой:

— Ксавье уже не вернешь. Я не мог упустить такую возможность. Кто знает, что будет теперь с группой…

— Седу убили чуть больше суток назад, — уставился на него Басель не мигая, — когда вы начали записывать сольный сингл?

Оливье Робер беспомощно заморгал. Его надменность и уверенность в себе как рукой сняло. Он открыл рот, чтобы что-то возразить, но в этот момент у лейтенанта зазвонил телефон. Ромм остановил артиста движением руки и выслушал собеседника на том конце провода. Нажав на отбой, он повернулся к гитаристу и сказал:

— Месье Робер, где вы были в ночь убийства? — Басель произносил слова ровным тоном, без тени улыбки и сочувствия.

Румянец с лица Оливье схлынул так же быстро, как и появился. У него глазах мелькнул первобытный ужас, но через мгновение он явно испытал облегчение. Плечи его расслабленно опустились вниз.

— Я был в клубе «Ватикан» на вечеринке, которую устроил Седу, — ответил он, вытирая испарину со лба.

— До которого часа вы там оставались? — уточнил алжирец.

— Не скажу точно, но ушли мы под утро. Уже светало. Честно говоря, я перебрал немного в тот вечер, — обстоятельно объяснил гитарист.

— Это кто-то может подтвердить? — снова встрял Франсуа.

— Да, конечно, — поспешно кивнул Оливье, — мы уходили вместе с Нино.

— Мы с вами еще свяжемся, месье Робер, — и, не прощаясь, Басель развернулся на каблуках к выходу. Франсуа улыбнулся про себя и последовал за ним. Выйдя на свежий воздух, он с удовольствием втянул в себя кислород. Где-то на задворках его сознания всплыла мысль о сигаретах. Но курить Морель бросил давно — еще до рождения Вадима. Тамара терпеть не могла запаха сигаретного дыма, который намертво впитывался в одежду. Теперь вдруг ему нестерпимо захотелось сделать затяжку никотина. Он поспешно отогнал мысль о сигаретах прочь и повернулся к Ромму.

— Ты правда думаешь, его можно в чём-то подозревать? — спросил напарника Франсуа.

— Оливье Робера? Думаю, нет — кишка тонка, — хмыкнул Басель, — просто выбесил. Нельзя же быть таким идеальным. Простые люди, вроде меня, комплексуют. Так что я не удержался, — захохотал он. — Кстати, когда ты спросил его про лекарства, он занервничал и достаточно ловко перевёл разговор в другое русло.

Детектив согласно кивнул. Нереально было представить, что находясь столько лет в непосредственной близости друг от друга, мотаясь вместе по гастролям и проводя часы в студиях звукозаписи и на репетициях, коллеги Ангела были не в курсе, что фронтмен постоянно глотает какие-то таблетки. Очевидно, Оливье и сам баловался стимуляторами, что было не редкостью в мире шоу-бизнеса. Внезапно Морель вспомнил о звонке, который так некстати прервал разговор Баселя с Оливье.

— Кто звонил? — кивнул Франсуа на мобильный в руке у Ромма.

— Готова дактилоскопическая экспертиза, — мигом посерьёзнел Басель и задумчиво посмотрел на напарника, — на орудии убийства нет отпечатков пальцев Анжело Бертолини.

Франсуа почувствовал головокружение.

— Он мог их стереть, — ответил он охрипшим голосом.

— Плохо вписывает в версию с состоянием аффекта, — покачал головой Басель, — зарубил в порыве ярости, ничего не помнил, но стер отпечатки. И потом ты не понял — там полно следов. Эксперты обнаружили отпечатки самого Ксавье Седу и еще кучу всяких других — и смазанных, и достаточно чётких. Их сейчас проверяют по нашим базам данных на предмет совпадений. Но отпечатков самого Ангела там нет.

***

— Мне нужно больше времени, — Морель старался говорить спокойно, хотя его и бил адреналин, — версий, которые необходимо отработать, становится всё больше.

— И какие у тебя версии на данный момент? — откинулся Солюс на спинку своего роскошного кожаного кресла, выражая готовность внимательно слушать.

— Во-первых, у нас есть запись с камер наружного наблюдения, свидетельствующая, что через пять минут после того, как Седу и Бертолини зашли в подъезд, туда же следом проник неизвестный. Мужчина, невысокого роста и, скорее всего, молодой. Явно старался спрятать лицо. Предположительно, его впустил кто-то из жильцов. Самое странное во всей этой истории то, что обратно он не выходил. По фото его опознать невозможно. Но у Баселя есть основание предполагать, что соседка по лестничной клетке Седу — Ирэн Дассини, скрывает какую-то информацию. Она нервно вела себя на поквартирном опросе. Возможно, она опасается реакции своего супруга — он у нее агрессивно настроенный боксер с обвинением в нанесении особо тяжких телесных повреждений и изнасиловании в анамнезе, — шеф кивнул, и Франсуа продолжил: — Во-вторых, мне нужно найти и допросить сына Ксавье Седу. Он неоднократно обращался к отцу с просьбами о помощи и всегда получал отказ. Был инициатором нескольких конфликтных ситуаций и прилюдно угрожал убить отца. Кроме того, по всей видимости, является единственным наследником. По крайней мере, о наличии у Седу других детей ничего не известно. Парень же нуждался в деньгах — есть свидетельство очевидца, что несколько недель назад он обратился к отцу с просьбой помочь материально. Учитывая этот факт — налицо явный мотив убийства, — Морель вздохнул и продолжил: — В-третьих, после разговора с Оливье Робером появилась информация об агрессивно настроенной фанатке, которая была уверена, что именно Седу встал между ней и ее кумиром Ангелом и лишил не только надежды выйти за Бертолини замуж, но и возможности приближаться к нему больше чем на сто метров. Звучит маловероятно, но отработать эту версию всё равно нужно, — комиссар кивнул и Франсуа добавил: — Мы только начали опрашивать окружение Седу и Бертолини. Что-то мне подсказывает, что после разговора с Нино Тьери, Жераром Моро и другими, версий станет гораздо больше и все их волей-неволей придется отрабатывать.

Пас­каль Пе­ти задумчиво потарабанил пальцами по столешнице и спросил: — Это все?

Детектив помолчал и нехотя продолжил: — Нет. Последняя и основная версия на данный момент, это всё же версия о том, что Седу убил Ангел. Есть доказательства того, что во-первых, у Анжело были предпосылки психического заболевания, которое могло развиться на фоне бесконтрольного злоупотребления сильнодействующих препаратов и хронического переутомления, — Франсуа внутренне сжался, очень надеясь, что комиссар не спросит, откуда у него появилась такого рода информация, — ну, а во-вторых, есть свидетельства того, что покойный все доходы от деятельности Ангела забирал в свой карман. Это тоже могло стать причиной конфликта. Но версия, что убийца Бертолини, вызывает у меня сильные сомнения, — вздохнул Морель.

— Почему? — поднял брови Солюс.

— Во-первых, — снова начал отсчитывать Морель, — само орудие убийства. Мы имеем дело со средневековым коллекционным оружием, которое весит больше пятнадцати килограммов. Физические данные подозреваемого позволяют усомниться в том, что он мог нанести жертве такого рода увечья. Даже если предположить, что певец был в состоянии аффекта, что тоже не исключено. Агрессивным как раз подозреваемый быть мог, если судить по записям с концертов. Во-вторых, отсутствие на орудии убийства отпечатков подозреваемого, при наличии множества других следов. В-третьих, приоткрытое окно в кабинете Седу, в котором и произошло убийство.

Солюс сцепил руки в замок и погрузился в раздумье. Франсуа ждал, от нечего делать оглядывая кабинет комиссара. В отличие от его собственного рабочего пространства, кабинет комиссара представлял собой воплощение респектабельности и спокойного достоинства. Целых три огромных окна выходили на набережную реки Сена, обеспечивая комнату мягким естественным освещением. Бархатные портьеры, солидная мебель красного дерева и огромные напольные часы в углу, отсчитывающие минуты от так мало отведенного Морелю срока, довершали общую картину. На столе комиссара в серебряных рамках стояли фотографии его супруги Карен и их троих детей. Снимок в солидном обрамлении на стене прямо за спиной Солюса запечатлел момент обмена рукопожатиями комиссара и Президента Франции. Фото было сделано на церемонии вручения Пе­ти ордена Почётного легиона и Паскаль на снимке вышел определенно лучше главы государства. Сам же представитель сообщества элиты живых (*) потёр лицо ладоням и наконец прервал молчание.

— Значит, так, — сказал он и хлопнул ладонью по массивной столешнице, — всё это очень интересно, но требует тщательной проверки. Завтра истекают третьи сутки задержания Бертолини под стражей и мы должны либо предъявить ему обвинение, либо отпустить. Кроме того, завтра вечером в шесть часов ровно начнется пресс-конференция, на который мы обязаны обозначить нашу позицию. Из того, что ты мне только что доложил, за основную версию можно принять только версию с Ангелом, уж извини. Всё остальное пока только догадки. Но ты прав в том, что все обозначенные версии нужно отработать. Поэтому, — Франсуа напрягся всем корпусом, — я ставлю вас с Баселем во главе следственной бригады. Сбор информации и отработку второстепенных версий перепоручи другим следователям — это на твое усмотрение, но опросы свидетелей и близкого круга покойного и подозреваемого проводи сам и непременно в паре с Роммом — тут он незаменим, — Морель согласно кивнул. — У тебя есть ещё больше суток на отработку текущих версий и больше времени я тебе дать не могу. На меня давят из Министерства внутренних дел, — комиссар устало потёр шею, словно физически ощущал груз давления сверху, — сосредоточься на версии с незнакомцем, проникнувшем в подъезд следом за убитым и подозреваемым. Допроси вторично Ирэн Дассини — это единственный шанс получить внятную информацию, который я вижу на данный момент.

— Мадам Дассини уже вызвали повесткой, — кивнул Франсуа.

— Дальше, — продолжил Солюс, — найди и допроси сына Седу и эту сумасшедшую поклонницу и выясни, есть ли у них алиби на ночь убийства. Продолжайте допрос ближайшего окружения покойного. Хотя, — махнул он рукой, — учитывая его профессию, этот круг может оказаться радиусом в весь Париж, и у каждого наверняка припасены свои соображения насчет того, кто мог убить, но все же… никогда не знаешь, когда удастся нащупать что-то важное, — комиссар откинулся обратно на спинку кресла, показывая своим видом, что разговор окончен, но Морель не торопился уходить.

— У тебя что-то ещё? — удивленно спросил Солюс.

Франсуа медлил, раздумывая, есть ли смысл обсуждать с комиссаром свои невнятные догадки по поводу прошлого Ангела. Он был в сложной ситуации. Информация, добытая им в квартире Бертолини прошлой ночью, была изъята незаконным путем. Он мог запросить официальный ордер на обыск, но на это ушло бы время. А теперь получалось, что он просто не мог воспользоваться сложенным вчетверо рисунком, лежащим в его кармане. Кроме того, он понимал, что его смутные ощущения и сомнительные догадки к делу не пришьешь. Морель вспомнил предостережение Ромма и вздохнул, принимая решение.

— Нет, — поднялся он на ноги, — у меня всё.

Солюс покачал головой, провожая его взглядом.

***

Единственное окно в камере практически не давало света, да это было и не нужно. Глаза болели, и чтобы приглушить эту тупую раздражающую боль, он прикрыл веки. Он хотел спать. Точнее, хотел заснуть. Но сон был недосягаем. Сон был роскошью, которую нужно было заслужить. Он подтянул согнутые в коленях ноги к груди и постарался успокоиться. Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Приказал себе расслабить мышцы. Но паника уже подкатывала знакомой тошнотворной волной. Его руки судорожно взметнулись к шее, спеша потрогать, ощупать металлический ключ. Столько лет он привычно держал его в руке, успокаиваясь от его тёплой тяжести. Столько лет он хватался за него, когда становилось совсем уж нестерпимо. Когда-то прочный чёрный кожаный шнурок, на котором висел его оберег, почти стёрся, стал тонким и белёсым. Но ключа теперь не было. Ключ унёс тот молодой темноволосый следователь с глазами столетнего старика. Он обхватил голову руками и сжался в комок. Теперь он один на один со своими страхами. Как когда-то много лет назад, когда он лежал в темноте, укрывшись с головой одеялом и сжимал в руке ключ, зная, что рано или поздно услышит шаги и тёплая ладонь ляжет на его плечо. Рука, дающая защиту. Но он знал, его защита и есть его самый страшный кошмар. Он зажмурил веки так сильно, что перед глазами поплыли зелёные круги. Пальцы привычно сделали несколько движений, но они перебирали холодную пустоту. Ему хотелось погладить струны гитары, сжать гриф. Он опустил руки и зажал их между коленями. Много лет назад, когда он пытался рассказать людям о своем горе, ему никто не поверил. Людям не хочется верить в плохое. Людям удобнее обманывать себя и делать вид, что все хорошо. Он сделал выводы. Он усвоил урок. Он перестал жаловаться. Тогда спасла музыка. Музыка могла рассказать многое. Музыка навсегда стала лекарством. Но теперь и гитары с ним не было. Не было ничего. Только он, лицом к лицу со своими привычными кошмарами. Кто сказал, что боль со временем проходит? Боль только притупляется. К ней привыкаешь. С ней можно научиться жить. Но жить, как прежде, ты уже не будешь. Потому что ничего уже не будет как прежде. И нет никого, кто может облегчить эту ношу. Ты будешь всю жизнь тащить свою боль на себе, как маленькая жалкая улитка свой домик. Будешь бежать к людям, распахивать им свои объятия, петь им свои песни, смеяться с ними и делать вид, что ты такой же, как все. Что с тобой все хорошо и нет за плечами огромной черной массы невыплаканных бед. Но наступит день, такой же, как всегда, такой же, как сегодня, и ты снова погрузишься в темноту. И тогда придёт твой защитник. Тот, кто должен заботиться о тебе. Положит горячую ладонь тебе на плечо и заберёт твою душу.

Комментарий к части:

(*) - по утверждению генерала де Голля "Почётный легион - это сообщество элиты живых", потому что за некоторыми исключениями, в орден не принимают посмертно.

Глава 14