Ключ
Violetblackish======== Глава 12 ========
Франсуа сжал пальцами переносицу, стараясь отвлечься от зарождающейся в области затылка головной боли, и положил абсолютно ненужный блокнот в карман. Не было нужды тащить с собой Баселя для того, чтобы понять, что девушка напротив него, раздраженно постукивающая носком туфли по бетонному полу, не сказала за последние полчаса ни слова правды. Он вопросительно взглянул на Ромма, и тот шумно выдохнул воздух. Сандрин Бонне была крепким орешком. На нее не действовало ничего: ни чары алжирца, ни предупреждения детектива об ответственности за дачу ложных показаний. Высокая, худая и ухоженная — даже несмотря на аляпистый коротенький халатик, она была чудо как хороша, но в ее красоте Морелю чудилось что-то хищное. Она числилась моделью, однако Франсуа не мог припомнить ни одной обложки с ее лицом. Хотя он был еще тот ценитель гламурного глянца.
Созвонившись, они нашли Сандрин в странного вида заброшенном ангаре среди толпы разномастно одетых работников: гримёров, парикмахеров, костюмеров. В нескольких метрах от них стрекотали камеры и миниатюрного телосложения фотограф, абсолютно лысый, но почему-то с окладистой бородой, наведя объектив, метался вокруг болезненно худой девицы, на которой ничего не было, кроме целомудренно пытающихся прикрыть стратегически важные места нескольких желто-черных лент, используемых полицейскими для заграждения. Фотомодель извивалась на фоне толстых ржавых решеток, а фотограф все больше входил в раж и сыпал командами: «Дай мне страсть! Дай мне гнев! Теперь нежность!». Девица послушно кривила губы и томно хлопала накрашенными ресницами на камеру. И страсть, и гнев, и нежность выглядели в ее исполнении так, словно ей немедленно требовалось средство от несварения.
Сандрин, проследив за взглядом Франсуа, посчитала своим долгом пояснить:
— Этот проект называется «Тюрьма».
Басель удивленно вскинул брови и буркнул: — Тюрьма вообще-то по-другому выглядит…
— Он гений, — словно не слыша замечания Ромма, объяснила детективам Сандрин, показывая на фотографа. — Его последняя выставка в Милане вызвала фурор.
Франсуа воздержался от каких бы то ни было комментариев и, мысленно попросив у всевышнего терпения, спросил:
— Как долго вы встречались с месье Бертолини?
Несостоявшаяся звезда подиума закатила глаза и раздраженно ответила, тихо цедя слова через зубы:
— Вы уже спрашивали. И я уже ответила — три года.
— Вы проживали совместно? — снова попытался Морель.
— Послушайте, сколько можно! — мотнула головой Сандрин и ее черные волосы, завязанные в высокий хвост, хлестнули ее по лицу, мгновенно прилипнув к кроваво-красной помаде. Мадемуазель Бонне раздраженно отлепила волосы от губ и торопливо проверила сохранность макияжа, выудив из кармана маленькое зеркальце. — Вы меня спрашиваете об одном и том же уже третий раз. Если вам не жалко своего времени, пожалейте мое — мне скоро на площадку выходить. Я вам уже все рассказала: мы с Ангелом вместе три года. Познакомились в гостях. Вместе не жили: он чтил свое личное пространство, а я свое. К тому же у нас карьера. Но я часто бывала у него. Да и потом, Ангел последнее время почти не появлялся дома. Он и ночевать иногда оставался в студии звукозаписи. Но мы очень тепло и нежно относились друг к другу, — монотонно произнесла она и раздраженно посмотрела на свой маникюр.
— Вы сопровождали месье Бертолини на вечеринку в клубе «Ватикан» в ночь убийства? — терпеливо произнёс Франсуа.
— Нет, — не отрываясь от созерцания алых ногтей, ответила Сандрин. И быстро добавила: — Я была В Милане. Хотя обычно я сопровождаю Ангела на все официальные мероприятия.
«Она, наверное, хорошо получается на снимках в журналах светской хроники. То, что надо, чтобы дополнить белокурого Ангела. Словно их подбирали друг к другу», — подумал Морель устало, и вслух спросил:
— Вы не замечали в поведении месье Бертолини ничего странного в последнее время?
— Нет, — не задумываясь ответила модель. — Он был обычным веселым парнем. Очень легким в общении.
— А в каких отношениях он был с Седу? — не сдавался Франсуа.
— В нормальных, — односложно ответила мадемуазель Бонне. Теперь она смотрела на площадку, где уже не было худосочной девицы, а фотограф просматривал на дисплее только что сделанные снимки. По виду модели было понятно, что ей не терпится закончить беседу. Словно услышав ее, бородач, не прерывая своего занятия, недовольно кинул через плечо:
— Сандрин, дорогуша, ты следующая…
Та, теряя остатки терпения, выразительно посмотрела на Франсуа и сложила руки на груди.
— У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?
— Только один: вы умеете делать инъекции? — спросил Морель наугад, повинуясь лишь зову своей интуиции.
— Чего? — изумленно вытращила на него глаза уже приготовившаяся уходить Сандрин.
— Укол сможете поставить при необходимости? — гнул свое Франсуа.
— Нет, — растерянно произнесла обескураженная девушка. Она выглядела действительно растерянной. — Я боюсь всей этой фигни с уколами и иглами… А что?
— Нет, ничего. — Морель покачал головой. И не утруждаясь словами прощания, Сандрин Бонне уверенно зацокала к ярко освещённой площадке.
Детективы вышли на свежий воздух. Вся беседа не заняла и получаса.
— Ну? — посмотрел на Баселя Франсуа.
— Даже не спросила, как он и когда можно его навестить, — хмыкнул Ромм. — Она к своему ненаглядному фотографу раз в сто больше чувств испытывает, чем к официальному парню.
— Но зачем? — Морель достал из кармана брелок с ключами от машины и оглянулся, вспоминая, где он припарковался. — Ведь Ангел сказал то же самое. Они словно повторяют хорошо заученный текст.
Басель пожал плечами:
— Значит, есть, что скрывать.
Франсуа согласно кивнул и застыл на мгновение, задумавшись.
— Не нравится мне все это, — проворчал он и, найдя глазами свой белый ситроен, направился в сторону машины. — Вот что — пробей-ка ты ее.
Ромм взялся за ручку дверцы с другой стороны и, прежде чем сложить свое большое тело и втиснуться в салон, спросил:
— Что конкретно мы ищем?
— Если бы я знал, — честно ответил Морель, усаживаясь на водительское сиденье и вставляя в гнездо ключ зажигания. — Посмотри для начала, на что она живет, — он завел машину и вздохнул. — Чем больше я лезу в это расследование, тем меньше понимаю.
Ромм кивнул и поинтересовался:
— Что теперь?
— Пора опрашивать членов группы «Панацея». Поехали поговорим с Оливье Робером для начала.
***
Стоя рядом с Оливье Робером, детектив Франсуа Морель чувствовал, что ему многого не хватает. В частности роста, мышечной массы, уверенности в себе. Голосу Франсуа не хватает глубины, а всему детективу в целом шарма и представительности. Он понятия не имел, как чувствует себя Ромм, но он — Франсуа — внезапно ощутил себя жалкой коротконогой таксой.
Они находились в безликом коридоре звукозаписывающей студии, куда Оливье предложил выйти поговорить. Сам артист стоял, прислонившись спиной к стене с таким видом, что даже выпрыгнувшая из-за угла с криком «Ага!» толпа журналистов желтой прессы не смогла бы сделать ни одного снимка, где у месье Робера был бы нелепый или неподготовленный вид. Его образ был хорошо продуман и воплощен. Волосы, несмотря на кажущийся беспорядок, лежали именно так, как надо. Джинсы подчеркивали стройные ноги, а джемпер обтягивал идеально проработанные бицепсы. С ним даже говорить не хотелось. Его следовало бы посадить под стекло с табличкой «Идеальный мужчина». Франсуа стало тошно. Он с тоской вспомнил про пылящийся где-то дома абонемент в фитнес-зал, подаренный ему заботливой Тамарой на годовщину свадьбы, и на всякий случай втянул живот.
— Трагедия! — хорошо поставленным голосом воскликнул музыкант. — Такая трагедия! До сих пор в голове не укладывается. Вот только я не представляю, чем могу быть вам полезен. — Почему-то именно эту фразу Морель слышал чаще всего от людей, с которыми приходилось беседовать по поводу убийства.
— Мы опрашиваем всё ближайшее окружение Ксавье Седу. Вы работали с ним несколько лет. Кроме того, вы работали и с Анжело Бертолини, — объяснил он спокойно.
— Бедный Ангел! — тут же переключился Оливье Робер. — Такая трагедия! Я надеюсь, вы разберётесь, что к чему, и отпустите его, наконец!
— То есть вы уверены, что Бертолини не мог убить Седу? — спросил Франсуа.
— Абсолютно исключено, — безапелляционно заявил Оливье, — Анжело почитал Ксавье как родного отца. Он шагу не мог ступить без его одобрения. Я даже мысли не могу допустить, чтобы Ангел поднял на Седу руку. Такого добряка, как Ангел, еще поискать.
— А у нас есть информация, что во время концертов Бертолини мог впасть в состояние почти буйного помешательства, — вставил свою реплику Басель. Гитарист царственно повернулся к алжирцу и картинным жестом сложил руки на груди.
— Все мы — творческие люди, — начал он веско, под творческими людьми, видимо, имея в виду себя, Ангела, ну и, может быть, еще Джона Леннона, — подчас ведем себя таким образом, что это сложно понять обывателю, — тут уже он наверняка имел в виду стоящих перед ним детективов. — Анжело действительно вел себя на выступлениях совсем по-другому. Сцена была для него способом самовыражения. Если в жизни он весёлый и приветливый человек, то перед беснующейся публикой его иногда прорывало на агрессию. Но в этом-то всё и дело. Выплеснувший весь свой негатив во время концерта, Анжело выходил оттуда совершенно опустошенным. В жизни его просто не хватало на отрицательные эмоции. Да вы кого угодно спросите, — объяснил Робер.
— То есть вы хотите сказать, что поведение Ангела не казалось вам странным? — уточнил Франсуа.
— То есть я хочу сказать, — медленно и раздельно произнёс музыкант, — что Ангел гениальный творец и его поведение не вписывается в рамки общественных норм. Но вне сцены я не замечал за ним никакой неоправданной агрессии.
— Это правда, что Седу хотел заменить Анжело? — резко поменял тему разговора детектив, надеясь сбить Робера с толку и заставить выдать необдуманный, но правдивый ответ.
— Что за бред? — красиво нахмурил брови Оливье. — Как можно заменить Ангела? Он же гений! Да и кем? — артист щедро расставлял в своей речи восклицательные знаки. Франсуа уже начинало потряхивать от такой экспрессивной манеры изъясняться.
— Нино Тьери, например, — пояснил он. — Ну, или вами?
Оливье некоторое время раздумывал. Видно было, что такая идея не приходила ему в голову. И все же через несколько минут он вздохнул и покачал головой.
— Нет, боюсь, это нереально. Ангела невозможно было заменить. Без него группа была бы уже не та. Да и зачем Ксавье было убирать из группы такого артиста, как Анжело? Если только он хотел сделать с Бертолини сольный проект? В этом всё дело? — осенила его догадка, и Морель понял — Робер действительно ничего не знает о тёмной закулисной возне продюсера. Он слегка расслабился и снова поменял тактику.
— У Ангела были проблемы со здоровьем? Вы не замечали, не принимал ли он какие-нибудь лекарственные препараты? — задал он провокационный вопрос. На сей раз Оливье задумался чуть дольше обычного.
— Нет, — наконец ответил он, — насчет проблем со здоровьем и лекарств, пожалуй, ничего не скажу. Но мы все были порядком вымотаны в последнее время, а усталость иногда приводит к очень негативным последствиям. Нервы-то на пределе.
— Что вы имеете в виду? — подтолкнул Морель артиста. — В коллективе были конфликты?
— Нет, — тут же помотал головой Робер, — конфликтов как таковых не было. Так, небольшие разногласия. Но это же коллектив. Нам приходится много времени проводить вместе. К тому же мы все люди творческие… — очевидно было, что ему не хочется развивать эту тему и он уже пожалел о неосторожно сорвавшемся слове.
— Поконкретней, пожалуйста, — пришлось нажать Франсуа.
— Ну, хорошо, — вздохнул Оливье, наконец, — вы всё равно об этом узнаете, потому что это было известно многим. Ангел был человеком доброжелательным и искренним. Да к тому же невероятно талантливым. В нашей группе он был безусловным лидером, но у него напрочь отсутствовали такие черты характера, как тщеславие, например. Было такое ощущение порой, что он абсолютно не замечает ажиотажа, который творился вокруг него все эти годы. Самое главное для него было, чтобы ему дали возможность писать и исполнять свою музыку. В это трудно поверить, но тем не менее это так. Но при этом был в коллективе человек, который Ангелу слегка… завидовал.
— Вы сейчас о Нино Тьери? — уточнил детектив, хмурясь и закусывая губу. Оливье тяжело вздохнул.
— Нино не верил в искренность Ангела. Он считал его поведение частью хорошо спланированного образа. Его можно понять, Анжело подчас вытворял на сцене весьма эксцентричные вещи и всегда без предупреждения. Нино часто доставалось из-за таких импровизаций, — Франсуа вспомнил видео с лондонского концерта, сцену с микрофонной стойкой и разбитую гитару Тьери, — понятно, почему парень психовал. Но на открытый конфликт никогда не шёл — скорее всего, опасался Ксавье. Так, мог дверью в сердцах хлопнуть — и всё.
— Как Ангел реагировал на эту ситуацию? — подал голос Басель.
— А никак, — пожал плечами гитарист, — он, кажется, даже не замечал ничего. Как всегда, был погружен в музыку и больше его ничего не интересовало.
— Вы сказали, что в последнее время все были сильно вымотаны. Были причины? Седу не давал вам отдыхать? — продолжал задавать вопросы Морель.
— Должен сказать, у нас был очень плотный график последние несколько месяцев. После выпуска второго альбома мы отработали грандиозный концертный тур, сначала по Европе, а затем и в Южной Корее. Успех был просто невероятный, и по возвращении Ксавье сразу принялся за работу над третьим альбомом. В итоге у нас даже не было возможности отдохнуть. Мы все были порядком измотаны, особенно это касалась Ангела. Ведь именно он был автором практически всей музыки, которую исполняла группа. Было всего несколько песен, написанных в соавторстве с другими композиторами. Основной материал выдавал Анжело. Он мог часами не выходить из студии, иногда даже ночевал там. Результаты были ошеломляющие. Вы, вероятно, знаете, что наш третий альбом быстро заслужил статус платинового. Честно говоря, и мы все надеялись немного отдохнуть, но тут Ксавье заявил, что он уже договорился о гастролях по Японии.
— Но зачем такая спешка? — спросил Франсуа.
— Сразу видно, вы далеки от мира шоу-бизнеса, — горько усмехнулся Оливье, — в этой сфере ты не можешь позволить себе расслабиться. Публика неблагодарна. Она забывает тебя так же быстро, как ветреная красотка. Здесь нельзя останавливаться. Мы были на гребне успеха. И Ксавье закусил удила. Ходили слухи, что одними гастролями в Японии тур не ограничится. Седу вроде как хотел дать концерты в Гонконге и Китае. Видите ли, группа невероятно нравилась азиатам. А Ангел особенно. Он же вылитый персонаж аниме. С этим его макияжем и всякими странностями.
Внезапно к Роберу метнулась раскрасневшаяся девушка, что-то возбужденно лопоча, и умоляюще протянула ему постер с изображением группы и маркер. Музыкант устало улыбнулся и привычно поставил росчерк на плакате. Девушка чуть не плакала от избытка эмоций, и Франсуа подумал, что в сущности она ещё совсем ребенок. Оливье снисходительно позволил девушке расцеловать себя в обе щеки и ненадолго заключил её в объятия. Он возвёл взгляд к потолку, словно показывая Франсуа с Баселем, что он ничего не может с этим поделать. Но Морель тем не менее видел, какое удовольствие получает мужчина от выражения этой чистой незамутненной любви. Детектив помолчал, пережидая эту сцену и собираясь с мыслями. По коридору, где они стояли, то и дело проходили какие-то люди. Они заинтересованно поглядывали на троих мужчин, и Франсуа ощущал себя достаточно неуютно. Оливье же, напротив, чувствовал себя в центре внимания, как рыба в воде. Наконец, он отцепил от себя поклонницу, давая ей понять, что аудиенция окончена, и девушка пошла к выходу, постоянно оглядываясь и махая руками. Робер послал ей вслед воздушный поцелуй и вновь повернулся к полицейским.
— Извините, — приложил он руку к груди. Франсуа улыбнулся про себя и прочистил горло.
— За время существования группы случались конфликты или какие-нибудь другие ситуации, о которых нам следовало бы знать? Кто-нибудь угрожал Седу или Бертолини? — закинул он удочку наугад.
— Да полно! — легко отозвался Оливье. — Вокруг группы с самого начала творилась форменная истерия. Особенно вокруг Ангела. Он действовал на публику как наркотик и сам невероятно кайфовал на сцене. Он так заводился во время концертов! Я у него натурально стояк несколько раз наблюдал. Публика в первых рядах просто-напросто в обморок падала от такого зрелища. Во время гастролей поклонники ему прохода не давали. Некоторых с водосточных труб снимали в гостинице, а одной поклоннице удалось прорваться к Ангелу в номер, но все обошлось.
— Ну, хорошо, — вздохнул Морель, — а среди всей этой, как вы выразились, «истерии», было что-то конкретное, что могло напугать Седу или Бертолини?
— Было, — кивнул Оливье, — одна мадмуазель особенно отличилась. Ангел тогда не пострадал, а вот Ксавье пришлось попотеть, чтобы разрулить всю эту историю. Нам всем тогда стало слегка не по себе.
— Поподробней, пожалуйста, — внутренне собрался детектив и приготовился записывать.
— Пожалуйста, — вздохнул гитарист и принялся рассказывать...