Ключ

К содержанию

Глава 6

======== Глава 7

========

— Выходит, Ирэн Дассини врет? — задумчиво побарабанил пальцами по столу Франсуа и, проследив за взглядом Баселя, передал ему обещанный сэндвич.

— По крайне мере, наверняка что-то не договаривает. Может, что-то случайно видела. Или сама опрометчиво впустила постороннего в подъезд, толком не расспросив, а узнав о происшествии, испугалась, — хищно разорвал целлофановую обертку Ромм и, прежде чем приступить к еде, ненадолго задумался. — По мне, так эта Ирэн Дассини — классический тип жертвы. Она явно боится мужа. Забавно, что такие типы женщин раз за разом выбирают себе в партнеры отъявленных садистов, словно специально нарываются на неприятности.

— Да уж, обхохочешься, — пробурчал Морель, почесывая подбородок и подумывая, не отрастить ли для солидности бороду.

— Уверяю тебя, она встала с постели до того, как самолет мужа приземлился, чтобы привести себя в порядок и приготовить вечно недовольному супругу завтрак. Пусть сказки не рассказывает, никакого снотворного она не пила, и уж тем более не вставляла в уши затычки — боялась будильник проспать, — выдвинул предположение Басель, — а значит, не могла не слышать, как полиция соседскую дверь выламывает. Ей, определенно, есть что скрывать.

— Дидье Дассини… Очень знакомое имя, — пробормотал Франсуа.

— Еще бы, — хмыкнул Ромм. — Тот ещё тип. Боксёр он, к слову, так себе, но то, что шесть лет назад его первая жена выдвинула против него обвинения в изнасиловании и нанесении тяжких телесных повреждений — это факт общеизвестный. Он её здорово отколошматил, когда она подала на развод, кажется. До суда, насколько я помню, дело не дошло. Но ему пришлось выплатить своей бывшей солидную денежную компенсацию. Так что, есть о чем задуматься. — Он замолчал, глядя куда-то поверх плеча напарника. — Но меня больше волнует не это. Я хочу знать, куда же этот тип с записи делся, — алжирец кивнул в сторону нечёткой фотографии. — Я обшарил весь подъезд. Черного хода там точно нет. На камерах его повторное появление не зафиксировано. Так как он вышел?

— А что говорят остальные соседи? — поинтересовался Франсуа.

— Там все чисто, — махнул надкусанным сэндвичем Ромм. — В доме четыре этажа, по две квартиры на лестничной клетке. Одна из квартир — та что над Седу, пустует — её месяц назад выставили на продажу. Во второй квартире на этом этаже живёт какой-то крупный финансист — очень недовольный, кстати. Ему убийство романтический вечер с его новой пассией обломало. На третьем квартира убитого продюсера и супругов Дассини. В квартире под Ксавье живёт бабка, которая вызвала полицию. Её соседи напротив — семья с двумя детьми. Ещё одна семья, тоже с двумя детьми, живёт на первом этаже. И последнюю квартиру в подъезде занимает бывший ресторанный критик. Но ему восемьдесят три и он передвигается на инвалидной коляске.

— Сиделка имеется? — заинтересовался детектив.

— Сиделки меняются посменно, — неохотно признался Басель. — Ту, что дежурила в ночь убийства, я не застал.

— Найди и расспроси, — распорядился Морель. — Да и всех не вызывающих подозрение соседей тоже пробивать придется. Но сначала нужно разговорить эту Ирэн Дассини. Она определенно что-то скрывает. Поэтому вызывай её сюда для официальной дачи показаний и проследи, чтобы её не вполне адекватный муж не присутствовал. Допрашивать будем вдвоём. Пока это наша единственная зацепка. — Лейтенант кивнул и сделал несколько пометок в блокноте. — Дальше, завтра нужно опросить всех участников группы «Панацея». И ещё, ты можешь нажать на ребят, чтобы поторопились с отчетом с места происшествия? — поинтересовался он у Ромма, который обладал известным даром убеждения. Тот задумчиво кивнул и поёрзал на стуле, выразительно взглянув на часы.

— А… — сообразил Франсуа, — малышка Жюли Лернон? — Это не было вопросом. Басель гаденько ухмыльнулся и развел руками.

— Можешь считать это сбором информации, — осклабился он. Морель обрёченно кивнул. В любом случае на часах было уже десять и задерживать напарника только потому, что он сам сегодня спать не собирался, было бы свинством.

— Иди, — пробурчал он, — развлекайся. — Но стул напротив него уже опустел. Франсуа вздохнул и повернулся в компьютеру.

***

Наступило самое любимое время Мореля. Часы, когда он, наконец, мог побыть наедине с собой и спокойно погрузиться в работу. Как ни парадоксально, вопреки сформированному кинематографом неверному стереотипу о буднях полицейских, их работа по большей части состоит не из эффектных погонь и задержаний с перестрелками, а из банального сбора и кропотливого анализа информации. И именно в умении увидеть в ворохе разнообразных фактов, документов, цифр нужное и сделать правильные выводы — и состоял залог успеха. Франсуа надеялся непременно получить всю необходимую документацию по делу завтра, а сейчас… Он зашел на страницу Youtube и набрал в строке поиска «Панацея», «концерт», «Лондон». Соединение в такой час было отличным и, моргнув, экран выдал огромное количество роликов, некоторые из которых были сняты на телефон. Напротив самого верхнего стояла цифра просмотров. Детектив присвистнул — больше пятнадцати миллионов — и щёлкнул по кадру мышкой. Маленький кабинет тут же наполнил рёв возбужденной толпы и звуки гитар. Морель убавил звук и погрузился в созерцание.

Лондонский концерт в «The О2 Arena»(*****) поражал воображение. Французские рок-группы редко становятся событием в мировой музыкальной индустрии, но к группе «Панацея» это не относилось. Многотысячная толпа поклонников ревела, приветствуя четырёх музыкантов на сцене. На переднем плане стоял Ангел. Он был облачен в черную футболку и такого же цвета узкие кожаные джинсы, подчёркивающие каждый миллиметр стройного тела. На его шее поблескивало несколько массивных подвесок. Кисти рук были обвязаны какими-то разноцветными платками, а поверх них схвачены массивными кожаными браслетами в заклепках. Тяжёлые армейские ботинки завершали ансамбль. Анжело стоял неподвижно, обхватив стойку микрофона обеими руками и опустив голову. Тело при этом едва заметно подрагивало в такт ритму гитарного вступления. Переждав первые аккорды, он повел головой и поднял к толпе бледное лицо. Капли пота в свете софитов блестели на висках, косметика размазалась вокруг глаз, пряди волос прилипли ко влажному лбу. Он прижал микрофон к губам и издал низкий глухой стон. Толпа зашлась криками в исступлении. Франсуа почувствовал дрожь, прошедшую сквозь всё тело. Он уже забыл, каково это — стоять в беснующейся толпе, когда гитарное соло, многократно усиленное колонками, пронзает тебя насквозь и отдается мощным вибрато в кончиках пальцев. Он и сам пробовал себя в качестве музыканта, и теперь должен был отдать должное — человек на сцене был создан для того, чтобы стоять там. Ангел поднял руку и новый вой толпы вознесся под купол концертного зала нереальными децибелами. Он повелевал публикой. Зрители, все до единого, были в его власти. Его тело приходило во всё большее движение. Теперь он ощутимо передергивал плечами в бешеном ритме, задаваемом Жераром Моро за ударной установкой. Наконец, одновременно с началом первого куплета, Ангел дёрнул микрофон вместе со стойкой и, приникнув к нему, словно к губам возлюбленной, начал петь. Морель с удивлением отметил, что голос певца со сцены звучит гораздо ниже, чем в комнате допроса. Да и от милой улыбки не осталось и следа. На экране детектив видел совсем другого человека. Опасного. Излучающего агрессию, отчаянье и секс. Словно в подтверждение этой мысли, Анжело, повинуясь музыке, закинул голову назад и провел руками по бёдрам, туго затянутым в кожу. Публика взревела, а Франсуа увидел, что у рокера четко обозначилась эрекция. Камера сместилась на передние ряды зрителей и выхватила из толпы пару перекошенных людских лиц со ртами, открытыми в истошном крике восторга. Темп нарастал. Голос Ангела то опускался вниз, то взмывал вверх, то срывался на яростный хрип. Руки то цеплялись за стойку микрофона, то взмывали в разметавшиеся волосы. Рядом с солистом плечом к плечу терзал гитару Нино, тоже взмыленный и охваченный всеобщим экстазом. Оливье Робер, чуть поодаль, выглядел более спокойным, хоть и изображал из себя страстного гитариста. Начался проигрыш и Ангел, как ужаленный, подпрыгнул на месте и завертелся, словно волчок вокруг своей оси. Затем вернулся к краю сцены и схватив микрофонную стойку, оседлал ее так, что микрофон оказался у него между ног. Повернувшись к Нино, выдававшему в тот момент гитарное соло, Ангел обхватил микрофон словно член у основания и вся сцена выглядела теперь будто Анжело принуждал Нино к минету. Толпа ревела. Оператор выхватил крупным планом лицо Ангела. Морель, содрогаясь, увидел, что глаза фронтмена абсолютно пусты и черны. Словно два зимних колодца. Тем временем, отбросив стойку вместе с микрофоном в сторону, Ангел схватил гитару Нино и потянул её на себя, принуждая гитариста наклониться вперед. Чтобы не упасть, Тьери нырнул головой и Анжело тут же воспользовался этим, чтобы сдернуть ремень гитары с шеи парня. Гитарист, освобожденный от инструмента, едва не упал навзничь, а Ангел, не обращая на него ни малейшего внимания, уже накинул себе на шею ремень гитары и выдал соло. У детектива вспотели ладони. Он и сам играл на гитаре и считал себя неплохим гитаристом, но то, что вытворял Бертолини, не входило ни в какие рамки. У парня были практически аномальные способности. Он правой рукой производил серию бэндов и глиссандо, а левой тем временем регулировал переход от высоких к басовым тонам. Мозг Франсуа зафиксировал, что Ангел, видимо, одинаково хорошо владеет как правой так и левой рукой, что бывает у переученных левшей. Толпа в зале неистовствовала. Оливье Робер и Жерар Моро умело поддерживали эту невозможную импровизацию. Анжело задрал голову вверх и уйдя в невозможно высокую ноту, одним движением сдернул с себя гитару, обхватил её двумя руками за гриф, размахнулся и со всей дури впечатал в сцену. Камера дёрнулась. Толпа взвыла и ринулась вперед сквозь ограждение, а Ангел как ни в чем не бывало подошёл к краю сцены и застыл, приветствуя своих верных почитателей. Его плечи были опущены, голова склонена, но глаза были обращены к беснующейся толпе. Анжело без тени улыбки смотрел на кипящую перед ним людскую массу, принимая как должное их неподдельный восторг, фанатичную любовь, сущее безумие, порожденные им же. Запись закончилась. Тишина навалилась на Франсуа, оглушая не меньше гитарных аккордов. В ушах звенело. Детектив сложил на столе внезапно ставшие ледяными руки, и в отчаянии склонил на них голову.

Мужчина-ребёнок, которого он допрашивал всего несколько часов назад в душной комнате без окон, не мог никого убить.

Зверь, стоящий у края сцены лондонского О2 и разглядывающий исподлобья свою послушную паству, мог убить любого.

— Кто же ты такой? — застонал Франсуа, обхватывая ледяными ладонями пылающую голову.

***

Иней покрыл всё ровным слоем, приглушая краски, пряча грязь и уродливую действительность. Обнажённый молодой человек, лежащий на земле, не был похож на труп. Он был похож на статую спящего греческого бога. Лицо, волосы, плечи и руки, были мелово белыми. Его красивые губы изогнулись в спокойной безмятежной улыбке. Иней скрыл отвратительные следы от ожогов и страшные рваные раны на груди. И только открытые пустые глаза говорили о том, что в этом прекрасном теле больше нет жизни. Потом на фотографиях Франсуа увидит вырезанные соски и разбитые пальцы. Спёкшиеся от крови волосы и сорванные ногти. Его пытали больше суток, прежде чем он умер, скажет следователь. А сейчас Лукас был так же прекрасен, как в их последнюю встречу, а место убийства было похоже на художественную инсталляцию, границы который были очерчены ядовито-жёлтыми полицейскими лентами. Низкое декабрьское солнце поднималось над кромкой леса, и земля только начинала просыпаться. Морель стоял как зачарованный, впитывая в себя звуки и запахи. Он ощутил головокружение и прикрыл глаза.

— Это всё из-за тебя! — вздрогнул он от пронзительного женского крика и проснулся.

Он сидел всё так же за столом в своем маленьком кабинете, уронив голову на скрещенные руки. Видимо, недосып всё же сказался и Франсуа задремал. Он со стоном размял плечи и потер шею, отгоняя ночной кошмар. Видение, преследовавшее его вот уже несколько лет как, стало реже и не давало о себе знать уже несколько месяцев, но сегодня посетило опять. Как всегда без предупреждения, режа воспоминанием по живому. «Не буду думать об этом», — привычно пообещал себе детектив и отправился в коридор к автомату с кофе. Машина зашипела и выдала бурую горячую струю в бумажный стаканчик. Морель положил побольше сахара, чтобы не так противно было пить, и направился обратно в свой кабинет. Там, нажав на панели комбинацию цифр, являющуюся датой рождения Вадима, он открыл дверцу сейфа и вытащил пакет вещдоков. Запустил туда руку, вытащил связку ключей и переложил ее в карман своего пальто. Аккуратно закрыл сейф, допил кофе и выключил свет. Обернувшись на пороге, детектив кинул взгляд на монитор компьютера, где застыло бледное лицо с потеками туши под отчаянными глазами. Он помедлил несколько секунд и бесшумно прикрыл за собой дверь.

Франсуа Морель собирался совершить должностное преступление.

Глава 8