Ключ
Violetblackish========== Глава 3 ==========
Комната допросов представляла собой мрачное помещение без окон. Как и любое, лишенное естественного освещения, оно угнетало и давило на психику, вызывая чувство дискомфорта у подследственных. Казалось, плохо прокрашенные тусклой зеленой краской стены были пропитаны их болью и отчаяньем. Вся обстановка состояла из железного стола и трех стульев. Два стула по одну сторону от стола занимали Франсуа и Басель. На оставшемся напротив них сидел молодой человек, которого им предстояло допросить. Он был невысокого роста и болезненно худ. Его светлые, явно крашеные, волосы выглядели всклокоченными и торчали в разные стороны. Он был бледен и на фоне белой кожи лица явственно выделялась свежая багровая ссадина на скуле. Ясные карие глаза были сильно подведены косметикой. Его руки беспрестанно двигались: он без остановки потирал пальцами оба запястья, затем вскидывал ладони к шее, потирая и ощупывая ее. Морель завороженно наблюдал за этим танцем рук, чувствуя, как начинает кружиться голова.
«Зря я не послушал Баселя. Нужно было позавтракать. Еще не хватало в голодный обморок хлопнуться», — подумал он про себя, а вслух поинтересовался:
— С вами все в порядке? — При этом он кивнул на шею и руки молодого человека.
— Простите, — смутился тот, — я обычно ношу большое количество фенечек, ну… аксессуаров, тут и тут, — он жестами показал на шею и руки, — и когда нервничаю, то привык теребить их. Но у меня все здесь забрали, — горестно закончил он. С этими словами опустил руки и даже для верности зажал кисти между коленями, демонстрируя свою готовность сидеть смирно.
— Ссадина у вас на лице, — показал карандашом Франсуа, — откуда она?
— Ах, это? — потрогал подушечками пальцев разбитую скулу молодой человек и поморщился. — Это меня полицейский случайно об косяк задел, когда меня из квартиры Ксавье выводили, — улыбаясь объяснил он.
— Случайно? — показал белоснежные зубы в улыбке Басель, и они с напарником переглянулись. Им хорошо были известны методы группы захвата.
— Ну, не специально же, — радостно подтвердил допрашиваемый. — С чего им меня бить специально? Я же им ничего не сделал.
— То есть жаловаться вы не будете? — уточнил Франсуа на всякий случай и покачал головой.
— Нет. Зачем? — искренне удивился всколоченный тип. — Я же говорю, они сделали это случайно, — повторил он, словно ему пришлось объяснять элементарные вещи.
— Хотите умыться? — рассеянно поинтересовался Морель.
— Зачем? — опять повторил свой коронный вопрос молодой человек. «Он так и будет отвечать вопросом на вопрос?» — раздраженно подумал Франсуа.
— Вы не успели смыть ваш концертный грим, — объяснил он терпеливо.
Музыкант помолчал, соображая, а затем рассмеялся:
— Ах это! Нет, нет, это мой повседневный макияж. Я всегда так крашусь.
— Зачем? — подал голос Басель, оживляясь на своем стуле.
«Блин, они что, оба сговорились?» — простонал про себя Франсуа и покосился на напарника. Тот все еще дулся на него за то, что Морель оставил его без завтрака. По дороге в комнату для допросов Томм успел выхватить пакетик с чипсами из автомата, но этого было так ничтожно мало, что его раздражение только усилилось.
— Ну, я же рокер, — ответил молодой человек с таким выражением, словно ему снова пришлось объяснять прописные истины.
— Ладно, приступим к допросу, — вздохнул Франсуа. — Назовите ваше имя.
— Ангел, — с готовностью улыбнулся подследственный.
Морель поморщился и отложил карандаш. Где-то в области затылка зарождалась тупая боль, грозя перерасти позже в настоящую проблему. А допрос явно обещал быть долгим и бестолковым, судя по подозреваемому.
— Назовите ваше настоящее имя, пожалуйста, — процедил Франсуа сквозь сжатые зубы. — Ангел — это же не имя…
— Нет, это сценический псевдоним, — улыбнулся тот. — Ксавье придумал. Мое настоящее имя Анжело. Анжело Бертолини.
— Сколько вам лет? — задал следующий формальный вопрос Франсуа, соблюдая хорошо известный порядок процедуры допроса.
— Мне тридцать три, — ответил молодой человек.
— Сколько? — переспросил Морель на всякий случай. Он не был большим поклонником группы "Панацея", но помнил точно, что возраст фронтмена был не больше тридцати лет. Кажется, заявлялось, что солисту лет двадцать пять.
— Мне тридцать три года, — повторил допрашиваемый с улыбкой. Франсуа присмотрелся. Действительно, под слоем макияжа можно было различить неуловимую на первый взгляд паутинку морщин. Но ребячливая манера поведения певца и его высокий тембр голоса так не вязались с тем, что он сказал. — Я понимаю ваше замешательство, — счел необходимым разъяснить молодой человек. — Ксавье не распространялся насчет моего возраста. Кажется, он говорил всем, что мне двадцать пять. Вроде, это должно было быть частью моего имиджа. Но на самом деле мне тридцать три.
— Род деятельности? — вздохнул детектив, задавая следующий дежурный вопрос и тоскуя заранее. Скорее всего, с этим рокером легко не будет.
— Я — солист группы "Панацея", — гордо известил их молодой человек и его руки снова метнулись к шее. Впрочем, он тут же вспомнил что-то и опять поспешно зажал кисти рук между коленями, улыбаясь Франсуа.
— Где вы родились? Вы ведь не француз? — продолжил допрос детектив, краем глаза ловя какое-то движение сбоку. Басель раскачивался на стуле, поставив беднягу на две ножки. Это был явный признак того, что алжирец находится в раздумье. По опыту Морель знал, чем глубже амплитуда раскачивания, тем в большую задумчивость погружается напарник. Однажды он свалился-таки на пол, раскачавшись как следует, и потянул шею, а после месяц ходил в специальном пластиковом корсете.
— Я родом из Италии. Родился в местечке под названием Триджиано, — с готовностью отозвался допрашиваемый. Он умудрялся постоянно излучать позитив, каждой порой своего тела. Он даже на краешек стула сдвинулся, выражая свою готовность к беседе.
«Странно, — подумал Франсуа. — Он ведет себя совсем не как суперзвезда. Где его звездная болезнь? Где его спесь и надменность?» Морель работал в полиции не первый день и перевидал всякое. Поэтому, идя в комнату для допросов, он ожидал увидеть раздраженного напыщенного павлина, который с порога начнет орать о том, что его задержали незаконно, и требовать адвоката. А этот тип вел себя так, словно они все собрались тут, чтобы поиграть в полицию. — «Он, вообще, понимает, насколько все это серьезно?»
— Семья? — задал следующий вопрос Франсуа.
— У меня ее нет, — слегка помрачнел молодой человек. — Родного отца я не помню. Меня воспитывали мать и отчим, но и они умерли. Так что… — развел руками фронтмен, но грусть, вероятно, не могла долго задерживаться на его лице, и через минуту он снова улыбался.
— Братья или сестры? — уточнил детектив. Подследственный помедлил и грустно покачал головой.
— Нет, никого.
— У вас есть девушка? — Морель просматривал пометки в своем блокноте, сделанные при разговоре с Жюли Лернон.
— Да, — быстро ответил музыкант, — ее зовут Сандрин. Она очень хорошая. Мы встречаемся три года, — перечислил он, загибая пальцы, и в конце концов просиял, словно прилежный ученик.
— Вы живете вместе? — уточнил Франсуа.
— Нет, — почесал нос молодой человек. — Ксавье велел не афишировать эти отношения. Это плохо повлияло бы на мой имидж. Все-таки большинство наших поклонников девушки и им было бы неприятно, узнай они, что я… — молодой человек явно силился вспомнить правильное слово, но в итоге сдался и махнул рукой.
— Так, — Морель тряхнул головой. — Я собираюсь задать вам несколько вопросов о вчерашнем вечере. Пожалуйста, будьте внимательны, каждое слово может быть использовано против вас в суде, — веско сказал он, и сидящий напротив него певец с готовность закивал. Он прекратил манипуляцию с руками и подался вперед. — Итак, расскажите, где вы были вчера вечером? — Франсуа выпрямил спину и приготовил остро заточенный карандаш. Молодой человек кивнул.
— Вчера вечером Ксавье устроил вечеринку в честь выхода нашего последнего альбома. Он сказал, что мы все здорово потрудились и это не грех отметить. Я был там. На этой вечеринке.
— И где она проходила? — задал вопрос детектив, хотя заранее знал ответ.
— Если не ошибаюсь, место называлось «Ватикан», — прищурился допрашиваемый, вспоминая. — Дурацкое название. Очевидно, поэтому я и запомнил. Обычно я плохо запоминаю названия, — доверительно поделился он абсолютно ненужной информацией с Франсуа.
— Кто еще был на этой вечеринке? — продолжил допрос Морель. Молодой человек пожал плечами.
— Да все были. Ребята из "Панацеи". Ксавье. Люди, которые помогали записывать альбом. Ну там звукорежиссеры всякие, персонал. Народу собралось много, — все также с улыбкой объяснил певец.
— Вы не заметили ничего необычного на вечеринке? Не было никаких конфликтов? — продолжал Франсуа.
— Нет, ну что вы! Я же сказал, там были люди, работавшие над альбомом. Они всю душу в этот альбом вложили и пришли праздновать. Все было очень здорово и мило. Мы шутили, смеялись…
— Выпивали, — ехидно подсказал Басель.
— Да, — подхватил певец, даже не заметив подвоха, — выпивали тоже.
— Вы пили? — поинтересовался Морель, бросая на Баселя недовольный взгляд. Ромм только пожал плечами.
— Да, я пил, — честно признался допрашиваемый.
— Много пили? Что, если не секрет? — продолжал допытывать Франсуа.
— Да ну что вы, какой секрет! Пил виски, а сколько — не помню точно, если честно. Но я был не очень пьяный, — откровенничал молодой человек.
— А Ксавье Седу? В каком он был настроении? Он пил? Много? — приступил к уточнению немаловажных обстоятельств Франсуа.
— Ксавье? — переспросил подследственный и его руки опять потянулись к шее. Затем он одернул себя и снова спрятал руки между коленями. — Ксавье был в хорошем настроении. Ведь мы же сделали действительно хороший альбом. А пил он или нет, я не знаю. Наверное, пил, — пожал плечами молодой человек, — я не приглядывался.
— Вы покинули вечеринку вместе с Ксавье? — задал следующий вопрос Франсуа.
— Да, Ксавье сказал, что хочет обсудить детали предстоящего турне по Японии, — излучал позитив сидящий напротив музыкант.
«Он, вообще, в курсе, что его обвиняют в убийстве?» — в который раз поразился про себя Морель.
— А почему так поздно? — спросил он вслух. — Разве это нельзя было обсудить утром, на следующий день, например?
— Не знаю, — пожал тот плечами, — я не спрашивал.
— Вы всегда делали то, что говорил Седу? — опять не выдержал Басель. Франсуа покосился на голодного и злого Ромма и показал глазами «Прекрати, ты мешаешь» — но напарник сделал вид, что не понимает бессловесной пантомимы.
— Да, — вопреки ожиданиям не обиделся молодой человек, — всегда. Он же мой продюсер. Он знает, как лучше.
— Это Седу так сказал? — уточнил Басель.
— Да, — подтвердил с готовностью певец, — Седу так сказал.
В комнате повисло молчание. «Абсурд, — пронеслось в голове Мореля. — Этот тип издевается. Просто сидит и внаглую стебется над нами. Или нет?»
— Ну, ладно, — предпочел он не заострять внимание на последней фразе допрашиваемого. — В котором часу вы покинули вечеринку?
— Не знаю, — ответил молодой человек, — было уже поздно. Нас повез Тома — водитель Ксавье, может быть, он помнит? — подсказал он, выказывая полную готовность сотрудничать со следствием.
— Расскажите, что было, когда вы приехали на квартиру к Ксавье Седу, — напрягся Франсуа. На что сидящий напротив уставился в потолок, прилежно вспоминая.
— Ну, мы зашли в подъезд, затем поднялись на лифте на третий этаж, Седу достал связку ключей, отпер дверь и мы вошли в квартиру. Потом прошли в кабинет. Ксавье спросил, не хочу ли я выпить. У него всегда был мой любимый виски, — перечислял молодой человек, вспоминая.
— Что потом? — спросил Морель, подаваясь вперед.
— Мы выпили, — продолжал допрашиваемый, — Ксавье закрыл дверь кабинета на ключ. Потом сказал, что этот альбом и его успех тоже. Он сказал, я должен быть доволен и… благодарен ему и… — в этот момент рокер замер. По его светлому лицу пролетела тень, словно небольшое облачко на секунду закрыло солнце. Он молчал.
— Что потом? — не выдержал Басель, но подозреваемый продолжал хранить молчание.
— Что потом? — повторил Франсуа, не выдерживая.
— Я не помню! — наконец вздохнул подследственный. — Я правда не помню. У меня такое бывает.
— Что бывает? — не понял Морель.
— Я иногда не помню, что я делал, — объяснил молодой человек.
— Как удобно, — съязвил Басель, разочарованно откидываясь на стуле.
— Нет, что вы! — возразил певец. — Это совсем не удобно! Мне потом окружающие рассказывают. Я сам ничего не помню.
— И часто это бывает? — полюбопытствовал с усмешкой Франсуа.
— Нет, — ответил молодой человек, — слава Богу, не часто. И, вообще, раньше такое со мной было только на выступлении. Когда я выхожу на сцену, то словно превращаюсь в другого человека. Последний раз это случилось на концерте в Лондоне. Я впал в какое-то странное состояние. Я не помнил, как оказался в гримерке. Никто, кстати, ничего не заметил. Все сказали, в тот вечер я был в ударе. Правда, разбил гитару, — сбивчиво бросился объяснять молодой человек. Было видно, он очень старается помочь и рассказать все как было.
— Какую гитару? Как разбили? — спросил вконец ошалевший Франсуа, поняв, что чистосердечного признания сегодня не будет.
— Ну, обычную гитару. Я выхватил ее из рук Нино и разбил об сцену. Так говорят. Я не помню, — с охотой объяснял рокер.
— Нино Тьери? Гитариста? — уточнил детектив машинально.
— Да, — благодушно кивнул подозреваемый и охотно пояснил: — Того самого.
— То есть вы хотите сказать, что в обычной жизни такое случилось в первый раз вчера у Ксавье в квартире? А до этого только на сцене? — уточнил Франсуа, и молодой человек весело кивнул.
Морель задумчиво постукивал карандашом о блокнот. Что-то не срасталось.
— В квартире Седу был кто-то еще, кроме вас? — спросил он задумчиво. — Вы сказали, Ксавье закрыл дверь кабинета на ключ, — медленно повторил он, просматривая свои записи.
— Что? — не понял подозреваемый, все так же улыбаясь.
— Вы сказали, что когда вы зашли в кабинет, Седу закрыл дверь на ключ. Зачем? В квартире еще кто-то был, кроме вас двоих?
Молодой человек надолго задумался.
— Нет, я так не думаю, — ответил он в результате после раздумий. — Когда мы пришли, в квартире было темно. Не похоже, чтобы там находился кто-то еще.
— Вы не заметили ничего подозрительного на улице перед подъездом? Никто не заходил следом за вами? — продолжал Франсуа.
— Нет, — твердо ответил молодой человек.
Морель помолчал, изучая записи в блокноте.
— Седу не показался вам озабоченным или чем-то расстроенным в тот вечер? — задал он следующий вопрос.
— Нет, — опять повторил допрашиваемый, — совсем нет. Ксавье очень хороший. И добрый.
Франсуа вздохнул, достал из папки черно-белую фотографию и протянул ее молодому человеку.
— Вы узнаете этот предмет? — спросил он, наблюдая за реакцией подозреваемого. Тот внимательно рассмотрел снимок и затем растерянно положил его на стол.
— Это похоже на то, что было у Ксавье в коллекции. Он собирал такие штуки, прямо тащился от них. Говорил, от них веет силой и смертью. Его это завораживало. А что?
— А то, что это орудие убийства, — ехидно подал голос Басель. — Этой, как вы говорите, штукой убили Седу. Ему нанесли около тридцати ударов по лицу, затылку, шее и плечам. Это сделали вы?
Молодой человек побледнел и с ужасом замотал головой.
— Это вы убили Ксавье Седу? — повысил тон Ромм.
Певец подпрыгнул на месте и побледнел еще больше, хотя, казалось, больше уже некуда. Улыбка в конце концов сошла с его лица, а сильно подведенные глаза расширились от ужаса.
— Я… Я. Я… — начал он, заикаясь от страха. — Я не знаю! — наконец выпалил молодой человек и уронил лицо на руки, скрещенные на столе. — Я не знаю… — пробормотал он отчаянно, мотая головой из стороны в сторону.
— Что значит, ты не знаешь?! — заорал Басель, в мгновение ока возвращая стул в вертикальное положение, и ударил кулаком по столу так, что фотографии разлетелись во все стороны. — Ты или нет?!
— Я не помню, — раздалось приглушенное рыдание из-под скрещенных рук. — Я… не… помню!
Франсуа движением руки остановил Баселя. Напарник недоуменно покосился на него, беззвучно спрашивая: «Ты чего? Мужика надо колоть». Они всегда так работали. Морель вежливый и понимающий, Басель грубый и жестокий. Они могли дожать его прямо сейчас, Франсуа это понимал, но что-то его останавливало. В комнате повисла пауза. Ромм обиженно замолчал и засопел. Франсуа ждал и чертил в блокноте, пока молодой человек плакал, уронив голову на скрещенные руки.
— Ксавье был мне как отец, — донеслось до Мореля сквозь приглушенные рыдания. — У меня никого не было, кроме него. Я не мог! Я не хотел! Я не знаю! Я не помню!
Оба детектива молчали. Тишину нарушали только тихие жалобные всхлипывания и бормотания несчастного музыканта.
— Вам принести воды? — спросил наконец Морель мягко, и повернулся к Баселю, кивком головы показывая на дверь. — Принеси стакан воды.
Ромм, наблюдавший всю эту сцену с немым изумлением, со свистом втянул воздух и возмущенно уставился на Франсуа. Однако, поняв, что напарник не шутит, с грохотом отодвинул злосчастный стул и направился к выходу.
Молодой человек продолжал тихо всхлипывать в паре метров от Франсуа. «Детский сад какой-то», — подумал Франсуа, рассеянно прислушиваясь к обрывкам фраз.
— Mio dio, abbi pieta… (Здесь и дальше итальянский. — Боже, смилуйся)
Морель надавил подушечкой большого пальца на остро заточенный грифель карандаша и, бросив быстрый взгляд на дверь, произнес абсолютно невозможное, не глядя на человека за столом напротив:
— Lei sta male? (Вам плохо?)
Подозреваемый вскинул на Франсуа заплаканные глаза. Его нос распух, косметика совершенно размазалась по лицу и теперь он был похож на огромную костлявую панду.
— Lei parla italiano? (Вы говорите по-итальянски?) — просиял он.
— solo un po'…(Совсем немного), — поморщился Франсуа и зачем-то добавил: — La nonna era italiana (Бабушка была итальянкой).
Стукнула дверь и Басель появился, неся в медвежьих лапах крохотный пластиковый стаканчик с водой из-под кулера, но молодой человек лишь помотал головой и продолжил утирать слезы кулаками, как шестилетний ребенок. Морель хмыкнул и, порывшись в карманах, протянул ему носовой платок. Тот благодарно улыбнулся и вытер слезы, оставляя на белоснежной ткани черные разводы туши. Потом протянул платок обратно, но Морель поспешно замотал головой — оставь себе.
Басель наблюдал сцену с открытым ртом. Франсуа подождал, пока допрашиваемый окончательно успокоится, и продолжил.
— Когда вы пришли в себя? Что вы можете вспомнить о самом убийстве? — спросил он мягко, стараясь не вызвать у парня новый приступ истерики. Молодой человек надолго задумался и затем сказал тихо:
— Кровь… Я помню кровь. Ксавье лежал на спине и все вокруг было в крови. Я позвал его, но он не отзывался. Мне стало его жалко. Он лежал такой одинокий. Мне захотелось устроить его поудобнее. Я сел рядом и положил его голову к себе на колени, — и без того высокий голос певца дрожал. — Мне было очень страшно. Я сидел там и ждал, когда кто-нибудь придет. А потом стали звонить в дверь. Я понимал, что нужно пойти и открыть, но боялся отпустить Ксавье и оставить его одного. А потом дверь сломали… ну, а дальше вы наверняка знаете.
Франсуа вздохнул и вынул из папки еще одну черно-белую фотографию. Он подтолкнул ее в сторону молодого человека и она, скользнув по гладкой металлической поверхности стола, уткнулась в его локоть.
— Вам известно, что это такое?
В этот момент Морелю показалось, что земля уходит у него из-под ног. Он смотрел на сидящего напротив человека и не мог оторвать глаз, но его сознание творило в эти минуты что-то такое, отчего душа ушла в пятки. Вместо симпатичного, но заплаканного лица, Франсуа вдруг узрел череп с темными впавшими глазницами, дыркой вместо носа и тусклыми огоньками на месте зрачков. Голова мгновенно закружилась и холодный пот заструился по спине детектива. Он качнулся в сторону и, чтобы не свалиться на бетонный пол, уцепился обеими руками за края столешницы, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.