Кино

Ехать в метро на Брайтон - всегда занятие любопытное: когда еще посмотришь такое хорошее, наше, кино. Хоть и чувства вызывает неоднозначные. Уже в ожидании поезда становится ясно, куда он направляется. Норковые шубы зимними птицами дремлют на скамейках [в метро холодно, как на улице; нужного поезда не было 35 минут]. 

Одинаковые мужчины неопределенного возраста, все с видом среднестатистического советского сотрудника завода, терпеливо ждут вместе с Шубами. 

  Один лукавый в вагоне везет обои. О-Б-О-И. Они еще существуют! [в Нью-Йорке их не очень знают]. 4 рулона. Рулоны падают и игриво раскатываются по вагону.

Другой повторяет в телефонную трубку снова и снова: ‘Я не хо’чу! Я не хОчу!’ Не хОчу я!’

Шубы немного отогрелись, подобрели и уткнулись в перламутровые айфоны и сканворды.

  Большой и правильный восточно-русский супермаркет. Отдел кулинарии. Шуба (неопределенного тоже возраста) выбирает рыбу. Красивая молодая узбечка за прилавком берет кусок и шагает к весам.

• Нет! - прерывает вдруг Шуба гармоничную эту процессию, - Вы ее потрогайте! Потрогайте ее! Ну как она? Мягкая? Нет, ну вы еще раз потрогайте, ну что же Вы, не бойтесь!

  Кондитерский отдел. Все та же Шуба позарилась на ‘Наполеон’. Он сделан большим тортом, пол метра квадратного, наверное, от которого напомаженные продавщицы щедро отрубают куски счастья.

• Маленький мне кусочек вырежьте из середины! [а Шуба-то голубых кровей].

Невозмутимая продавщица молча отрубает кусок с краю, максимально коротко и вежливо высказавшись в пользу невозможности запроса Голубокровой.

  На улице холодно, но безветренно. Я достаю из пакета румяный сырник [когда еще доведется теперь сырников отъесть], надкусываю его и шагаю к метро.