Новые родичи. Часть 1

Кровная родня контррадикальна. Так называемые «близкие» в большинстве случаев занимаются тем, что транслируют власть Системы на ближайшей дистанции. Они делают то, что не способны сделать ни СМИ, ни полиция. Ежедневно проникают за закрытые двери наших домов, в разговоры, в мысли.

Может быть, они не навязывают дискурс текущего политического курса — но почти наверняка транслируют логику отношений и поведения, которая присуща самой Системе. Правые или левые, прогрессивные или консервативные взгляды при этом не имеют большого значения — авторитарные практики отношений легко ложатся на любые политические позиции (или их кажущееся отсутствие) — даже анархистские.

Династии анархистов, транслирующие либертарные ценности и практики поведения, в современном мире теоретически возможны, но практически почти не встречаются.

Дисциплинарная власть (Фуко) растворена в обществе, в ее производстве участвуют и начальники и подчиненные. Родня — это передний край, на котором мы встречаемся с властью. Не школа, не завод, не офис, не армия и не полиция — те самые люди, которых принято считать главной опорой, доводят до нас основную массу влияния Системы. Недаром, критика традиционной семьи стала общим местом в левой литературе.

Популярным «левым» решением проблемы семьи, является изменение ее традиционного состава, или попытка отказаться от семьи вовсе.

Но ни различные гомосексуальные и квир- семьи, ни заводы по производству людей не являются радикальным ответом на проникновение дисциплинарных техник власти в ближний круг общения. Это скорее экспериментальная попытка изменить хоть что-то, в надежде что изменения затронут и корень проблемы. Как правило, безуспешно.

В нашем представлении, структура проблемы складывается из двух элементов.

Первый — всеобщая индоктринация дисциплинарными практиками. Если отравлены почти все, бесполезно перекомбинировать сочетания элементов внутри структуры — она будет воспроизводить все те же нормы при любых изменениях, быстро адаптируясь к ним и поглощая вновь открытые возможности. Что и происходит в семьях неолиберальной культуры. Более того: на новом поле больше пространства захватит себе тот из противников, кто будет активнее — и зачастую таким оказывается наш враг. Новые системы отношений между людьми могут быть еще более репрессивны, и под знаменем освобождения властью уничтожаются последние остатки старых свобод.

Второй — невозможность выбирать круг общения. Кровная родня закрепляется помимо нашей воли. Второй элемент проблемы напрямую связан с первым. Индоктринированы дисциплинарными нормами почти все, но существуют мутации. Однако, для того чтобы мутация дала жизнеспособные социальные структуры, должно произойти накопление определенной критической массы «мутантов» в социальной сети; они должны на практике отработать новые виды отношений и закрепить практически эффективные. Этого не произойдет, если средний культурный мутант с большой вероятностью закреплен в нормализующей среде.

Исправить ситуацию могла бы горизонтальная социальная мобильность. Способность мутантов произвольно проходить сквозь любые среды и закрепляться в зонах с большим содержанием себе подобных.

В 21 веке, безусловно, существует некоторая свобода горизонтальных передвижений в социальной сети. Мы можем находить друзей по интересам и общаться с ними. В том числе, мы можем находить людей, склонных к антиавторитарным практикам. Но эта свобода в значительной степени ограничена. Мы занимаемся этим в свободное время, подобно тому как после работы занимаются хобби. Вместо царства свободы, мы имеем небольшую отдушину, которая позволяет не загнуться сразу и таким образом скорее поддерживает ситуацию. Вместо свободы определять воспроизводство своей повседневной жизни, мы имеем свободу менять отдушины.

Итак, системная функция родни — это ограничение горизонтальной социальной мобильности и доведение до каждого (в том числе потенциальных узлов сопротивления) дисциплинарной власти, пропитывающей собой все общество.

Что мы хотим, так это перекомбинировать сложившуюся ситуацию в корне. Изменить все, что касается норм и навыков социальных отношений. А не только «свободное» время после выполнения своих системных обязанностей.

Это будет первым шагом, но только этого недостаточно. Уже были попытки радикально пересобрать старые социальные сети. В 60-е, молодежь попыталась оторваться от прежнего поколения и создать собственные племена. «Не верь никому старше 30-и». Гадкие лебеди уходят к мокрецам.

Движение 60-х не сумело создать и закрепить собственные структуры производства, принятия решений, самозащиты. Занесенной для первого шага ноге некуда было ступить, студенты стали родителями, нашли работу, вернулись на проторенную дорожку. Новые племена невозможны без новых структур производства и социального обеспечения.

Все это не значит, что родня репрессивна сама по себе. Семья — это машина, которая была адаптирована Системой для производства и воспроизводства сложившейся ситуации. То же может произойти со многими другими моделями социальных отношений, если они застынут в однажды приобретенной форме, если человеческие мутанты потеряют возможность свободно перемещаться сквозь социальные среды.

Семья предлагает человеку множество действительно полезных услуг. Иначе она и не смогла бы сохраняться столько времени. Это значит, что нам нужно не «уничтожить», а только пересобрать структуры родни. И вот здесь мы начнем разговор о «новой родне».

Как множество новых вещей, это отчасти подражание одной очень старой социальной практике. Практике искусственного создания кровного родства.

Продолжение во второй части статьи, «Создавай родню»