Kek
KСпасибо за честь. Я долго отказывался, потому что принципиально… Я, конечно, никакой не общественный деятель, я журналист и выполняю свою работу даже скорее как ведущий.
Поэтому ни в коей мере не переоцениваю ни степень своей информированности, ни степень своего влияния. Это ошибка довольно многих журналистов, которые начинают не очень точно понимать свое предназначение, и, исходя из этого, позже возникают проблемы.
В свое время небезызвестный писатель и ученый Харари написал книгу «Sapiens: Краткая история человечества», в которой сформулировал довольно неожиданные выводы. Есть три базовых страха, которые всегда были у человечества, – страх голода, страх болезней и страх войны.
Выясняется, что уже с 2001 года количество людей, которые погибли от террористических актов и от войн, было меньше, чем количество людей, которые покончили жизнь самоубийством. При всем ужасе терроризма, при всем ужасе войн выясняется, что как фактор, негативно влияющий на численность населения Земли, он несравним с такой угрозой, как автомобильные катастрофы, с такой угрозой, как нездоровье людей, которое приводит к таким трагическим, ужасающим последствиям, как самоубийства.
Голод, казалось бы, – но и голод уже давным-давно не имеет ничего общего с теми представлениями, которые были у человечества. Количества еды, которое производится в мире, достаточно, чтобы накормить любого живущего. И голод возникает исключительно по политическим причинам из-за невозможности доставить продукты питания и чистую воду в зоны, пораженные бедствием.
Болезни? Все болезни, которые есть, и близко не подходят к тому уровню трагедии, которая в последний раз поразила Европу и мир, и стала известна как испанка.
Примерно такая же проблема возникает с понятием безопасности. Мы до сих пор воспринимаем мир как, если угодно, отражение Второй мировой войны. Мы считаем, что угрозы, которые могут возникнуть, исключительно возникают на границах, исключительно возникают благодаря военной мощи. Сейчас, когда обстановка резко ухудшилась, когда мы перешли, по большому счету, в эпоху, близкую к религиозным войнам, потому что последние высылки наших дипломатов уже не базируются на международном праве, никто не захотел пользоваться предложенными механизмами и выработанными механизмами для определения истины, как в случае подозрения в химической атаке в Солсбери, нет, они были заменены на принцип солидарности, что напомнило крестовые походы, когда нам не важно, прав или виноват, важно – кто заявляет, и мы присягаем, потому что уверены, что это политически правильно и необходимо, не дождавшись никакого рода завершения расследований, получения доказательств. Это не важно. Не случайно сегодня в Белом доме было заявлено, что «мы верим нашим британским партнерам». Но это не категория международного права, это религиозная категория – верить или не верить.
Вот в этом условии противостояния мы по-прежнему почему-то считаем, что так как де-факто уже не холодная война, а ее следующий этап, очень точно названный одним из европейских политиков «ледяной войной», будет развиваться по сценарию почему-то Второй мировой войны. Это, очевидно, не так. Нас хотят победить. Бесспорно. Почему? Мир представляется сейчас, если угодно, Соединенным Штатам Америки, чего они не скрывают и о чем многократно пишут, как акционерное общество, где они являются держателем большинства акций в результате своего экономического развития. Все остальные страны они воспринимают как непослушных миноритариев, которых можно наказывать. Эта ситуация не подразумевает никакого права, кроме права сильного.
Но почему мы наивно считаем, что с нами, кто нарушает в их представлении сложившийся уклад, будут разбираться методами нацистской Германии или методами Антанты путем вторжения?
Зачем?
Как в свое время сказал Черчилль, американцы хороши тем, что они перебирают все неправильные варианты, но в конечном итоге находят один правильный. Это очень системные, очень последовательные и очень неглупые люди, которые один раз уже использовали методу, давшую требуемый результат. И великий Советский Союз (я не собираюсь вдаваться в морально-этические оценки, я просто констатирую) – это была великая держава с мощнейшей армией, с выдающимся военно-промышленным комплексом, но рассыпался он отнюдь не из-за того, что некая интервенция привела к его военному поражению.
И никто не собирается на нашу страну линейно нападать сейчас. Зачем? Выясняется, что гораздо проще, эффективнее и надежнее работают методы, которые американцы блестяще «откатали» на Востоке, когда возникает оппозиционное движение, это оппозиционное движение накачивается деньгами и оружием, дальше оно объявляется единственным праведным движением, которое надо поддерживать всему международному сообществу, включается информационная машина. Как результат – ужас, ужас действующей власти, которая не хочет идти на демократические перемены. Если необходимо – то и прямая интервенция, как мы видели в случаях с Ливией, Сирией, где впрямую действуют иностранные войска, не имеющие на это никакого права и ставящие задачи свержения законной власти. А дальше – смена этой власти, изменение политики государства и полное подчинение мнению мажоритариев, управляющих всем миром.
Что происходит у нас сейчас? С одной стороны, мы, бесспорно, добились суверенитета военного, суверенитета внешнеполитического, но он не опирается на суверенитет ни экономический, ни идеологический.
Экономический суверенитет был утерян нашим государством довольно давно – со времен Бреттон-Вудской и Ямайской конференций, когда мир окончательно закрепился за долларом и на долларе. И после этого любые движения, которые мы пытаемся делать, волей-неволей связаны с общемировой финансовой системой.
Идеологически мы находимся между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, мы сейчас вдруг осознали, что то, что мы воспринимали как абсолютную данность, предложенную властью в 90-е годы, не принимается большинством населения нашей страны, те ценности, которые предлагает Запад, не воспринимаются большинством населения нашей страны как абсолютная истина в конечной инстанции. Но собственный путь мы до сих пор не выработали, мы его не нашли. Мы не даем ответ.
Если угодно, мы видим некий разрыв сознания: с одной стороны, люди требуют от нас, чтобы мы сформулировали идею, сформулировали, чем Россия иная, – и мы говорим о чувстве справедливости, но дальше народ возвращается в каждодневную жизнь – и видит ли он эту справедливость? И безопасность страны, с одной стороны (извините за тавтологию), связана с тем, что необходимо, чтобы народ верил в то, что он живет в самой справедливой, пусть и не самой благоустроенной, стране, которая защищена и которая на стороне добра, правды – а мы эту правду не формулируем. У нас нет идеологии, у нас запрещена государственная идеология из страха возвращения к коммунистической. У нас нет институтов, вырабатывающих идеологию. У нас нет площадок, на которых идут философские дискуссии для формулирования нашего пути. Мы зачастую формулируем свой путь по отторжению другого пути. Мы говорим, что мы не такие, но не говорим, какие мы. Мы рассуждаем о величии русской литературы XIX века, но это звучит для молодого поколения, вежливо говоря, зачастую ни о чем, потому что наши школы находятся в процессе невнятного устройства, где есть всё, кроме «образования» – то есть формирования образа человека. И сейчас постепенно идут изменения. Но школа – это механизм медленный.
У нас есть институты, которые выпускают кого? С одной стороны, конечно, они должны выпускать специалистов, но, с другой стороны, они должны выпускать людей… И здесь я употреблю слово «патриот», которое вызывает у многих странную реакцию. Притом только в нашей стране слово «патриот» вызывает странную реакцию, и нам тут же предлагают почитать, что говорил о патриотизме Толстой, нам тут же начинают цитировать, что «патриотизм – последнее прибежище негодяя», даже не понимая смысл этой фразы, которая обозначает, что через любовь к Родине даже у негодяя есть возможность возрождения как человека, и не понимая, что когда Толстой писал о патриотизме, то… Его статья на самом деле о национализме и чувстве национального превосходства, которое отрицал Толстой. А когда он говорит о любви к Родине в «Севастопольских рассказах», он говорит об этом как о постоянном и естественном чувстве русского солдата и русского человека. Нам часто говорят: «Посмотрите на Запад». Невозможно себе представить американского политика, который бы не был патриотом. И никому в голову не придет, что это плохо, так же смешно, как гордиться тем, что ты патриот. Это естественное чувство нормального человека – такое же, как любовь к своей матери.
Но угрозы нас ждут именно здесь. Главное поле сражений – это души людей. Технология вторична. Мне говорят: «Посмотрите, какой разрыв между нашим поколением и нашими детьми. Когда мы росли, не было такого количества социальных сетей, гаджетов». Да, конечно, справедливо. А с другой стороны, когда читаешь Экклезиаста, понимаешь, что человек вообще не изменился. Человек по своей природе остался тем же. Донесение мысли может быть через разные технические средства, но ее формулирование очень важно. По-прежнему ложь бежит с сумасшедшей скоростью, а правда медленно-медленно плетется.
Вот, пожалуйста, мы видим трагедию Кемерова. Есть ли у людей право выйти и высказать свои претензии? Безусловно! Боль и возмущение абсолютно понятны, абсолютно справедливы.
Но когда разогревают, вбрасывая фейки; когда выясняется, что украинский пранкер звонил в морг и говорил: «Так, вы готовы?
Вам сейчас привезут 300 трупов», – когда он обзванивал разные структуры, запустив этот слух; когда известные российские оппозиционеры и деятели Интернета вовсю начинают это репостить и раскручивать; когда люди не хотят слышать правду, потому что ложь уже заполнила то место, где должно было быть государство и местные власти, которые должны были прийти к людям и человеческим языком с ними говорить, а выясняется, что федеральная власть может говорить с людьми, а местная власть забыла, как это делается, по разным причинам, – как потом с этой ложью бороться? Да, мы можем говорить миллион раз, что это ложь, но нет ответственности. Нет ответственности! Наше законодательство не успевает за реалиями жизни. Сейчас главные удары наносятся не бомбами и не ракетами. Достаточно вбросить дезинформацию и ее накрутить, для того чтобы вывести существенное количество людей на площади и привести их в состояние, в котором они готовы будут на любое правонарушение. И государство что, беззащитно?
Нам когда-то, если угодно, преподали страшный урок, но не на нашей территории. Мы увидели майдан. Эта прививка майданом много дала нашему обществу, но не отразилась на необходимой законодательной базе, не отразилась на действиях государства, которое должно научиться себя защищать от нового страшного типа войны. Новый тип войны – это тип информационного действия, информационно-организаторского действия. И вот здесь мы оказываемся, если угодно, между Сциллой и Харибдой. С одной стороны, колея, страшная колея репрессий и сталинизма по-прежнему не заросла, и когда горячие головы в нашей стране требуют Сталина, они не очень понимают, о чем они говорят. Они идеализируют во многом тот период, выдергивая из исторических реалий, и пытаются привнести здесь и сейчас. Но так получилось, что я был жертвой президентских дебатов, потому что я должен был стоять, молчать и смотреть. И когда большое количество людей, которые претендовали на высшую роль в государстве, пытались механистически вызвать тень Сталина, то я думал: а каково представителям репрессированных народов все это слушать? Вот эти люди, которые это говорят, они понимают, что они говорят? Они не путают сильную власть с диктаторской властью? И в этом трагедия нашей страны.
Мы сейчас должны выработать методы, при которых мы не перегибаем палку. Мы должны пройти между Сциллой и Харибдой, сформулировав свой путь и обеспечив необходимую юридическую, правовую и физическую защиту наших граждан. Это значит, нам надо экстренно менять законодательство в части распространения ложной информации и ответственности за это.
Нам надо пересматривать наше отношение к собраниям и митингам. Ведь что такое собрания и митинги? С одной стороны, у нас есть статья 31 Конституции, когда мы говорим, что все имеют право на любое… Конечно. А как обеспечить безопасность людей?
Как обеспечить безопасность? Хорошо, люди, движимые справедливым возмущением, выходят, скажем, 10, 15, 20 тысяч человек, после чего в толпу летит несколько бутылок с «коктейлем Молотова». Что начнется? Страшная давка. Поэтому, если мы говорим, что люди имеют право выходить, мы же должны обеспечить их безопасность, мы должны сделать все возможное, чтобы они не пали от рук провокаторов. Как это делать? Это вопросы, на которые нет линейных ответов, и точно эти ответы не придут ни от журналистов, ни от таксистов, ни от парикмахеров. В силу нашей профессии мы вынуждены давать советы, но мы не те люди, которые эти советы реализуют.
Но на чем должны базироваться законодатели, когда выбирают новые формы защиты?
Смотрите: сначала был удар по репутации нашей армии много лет. Много лет нашу армию представляли клоакой, в которую нельзя отдавать детей, ужасом, где каждый призванный занимается только тем, что строит дачи генералам, там генералы, которые не пролезают в хула-хупы, офицеры, которые грабят кого угодно. Ведь такой же нам образ создавали! И до чего мы довели страну?
За последние несколько лет армия на глазах изменилась.
Вызывает чувство колоссальной гордости роль личности, той же личности, которая когда-то сделала МЧС предметом нашей гордости.
А что происходит сейчас в Кемерово? Мы что, видели операцию спасения, которую ждет страна?
Но не может всё зависеть исключительно от личностей и от качества этих личностей. Должны быть системные вопросы решены, системные. И здесь мяч на вашей стороне. Вы должны, отбросив эмоции, выработать такие законы, принять такие, утвердить такие законы, потому что, если угодно, вы – последний уровень перед тем, как это уйдет на подпись Президенту, который должен проверить каждый закон на его разумность. А чтобы его проверять, кроме всего прочего необходимо задать вопрос: а какую сверхзадачу он решает?
А мы не можем ответить на этот вопрос, потому что у нас в государстве нет идеологии и понимания.
Как решать эти вопросы? Кто их будет решать? Новое поколение? Нет. Мы не можем оставить новому поколению решение базовых вопросов, потому что оно само проходит процесс воспитания. Это будут тяжелейшие шесть лет. Запрос в обществе на изменения колоссальный. Атака, которая идет на нашу страну, беспрецедентная. Никогда не было такого уровня атаки на нашу дипломатическую службу, на репутацию нашей страны. Идет же абсолютная демонизация. Не случайно сейчас справедливо наши посольства в Вашингтоне и Великобритании распространяют известную карикатуру еще гитлеровских времен, когда они представляли Сталина и Советский Союз в виде паука. Ведь идет абсолютно этот же образ. Мы столкнулись с наработанными моделями отношения к нам вне зависимости от типа государства, вне зависимости от правящей власти – просто по отношению к России.
Да, дипломатический фронт очень важен, но он все равно внешний фронт. Он должен опираться на базовые изменения в народовластии. Он должен опираться на базовые изменения отношения граждан к своей стране. Граждане должны осознать уровень опасности и уровень ответственности за свою страну. Здесь пример должны показывать вы. Ведь народ все время задает вопрос: «А законодатели – они кто? Что мы знаем о законодателях?» Вы окажетесь на передовой линии удара. Дискредитация власти всегда идет через представителей ветвей власти, как идет скоординированный, массовый удар, скажем, на судебную систему.
Никто же не задает себе вопрос, а что реально происходит в судебной системе, потому что в массы внедряется представление – «всё плохо». А когда задаешь вопрос, насколько уменьшилось тюремное население нашей страны за последние 10 лет, они даже этого не знают. В два раза! После того как судьи стали принимать решение о задержаниях, насколько уменьшилось количество людей, находящихся под разной формой ареста? В три раза! Об этом даже не знают. Спрашиваешь у оппозиционеров, и даже у тех, которые думают, что они провластные, а какое количество дел рассматривается каждый год этим корпусом из 30 тысяч человек?
Они даже не представляют, что речь идет о многих миллионах. А какой процент недовольных этими решениями? Крайне небольшой, но все время вбрасывается: суды плохие, судебная система плохая, судебная система неэффективна. Когда мы говорим о депутатах, все время какие главные вопросы задают: почему пенсия у вас такая, а у народа другая? И на это нет ответа. Задают вопрос: а вы вообще кто?
Я многократно замечал: когда говоришь об институте Госдумы или Совета Федерации – отношение одно, когда начинаешь говорить о каждом конкретном человеке – отношение моментально меняется, потому что выясняется, что это люди, вызывающие колоссальное уважение своим жизненным путем, добившиеся права на то, чтобы их мнение уважали и к ним прислушивались.
Но ведь не случайно идет постоянный вброс, и мы эти вбросы пропускаем. Поэтому безопасность требует и иных, если угодно, организационных методов работы.
Мы сталкиваемся с тем, что система управления в нашей стране, система борьбы с внешними и внутренними угрозами неэффективна на том уровне, которого ждет наш народ. Мы действуем все время реактивно, реагируем, а нам необходимо действовать проактивно. Нам необходимо выработать свое представление, нам необходимо выработать свое понимание, какой мы хотим видеть нашу Родину, как мы видим роль каждого из институтов, как видим баланс каждого из институтов, как мы понимаем справедливость по-русски или по-российски (выбирайте любое слово, которое больше нравится) и как мы можем это воплощать. Потому что единственная борьба с теми угрозами, которые есть, состоит не только в увеличении сроков и неотвратимости наказания тем, кто борется против нашей страны, но и в выработке государственного иммунитета, который приходит только через улучшение механизмов работы с народом, который приходит только через очищение, при этом даже здесь мы допускаем дикое количество ошибок в позиционировании себя. Если говорить с людьми, будет ощущение, что мы – самая коррумпированная страна в мире. Это ложь. То, что в нашем представлении является коррупцией, в Америке является бизнесом, называется «лоббирование». Когда нам говорят о коррумпированности нашей власти (я не собираюсь говорить про Украину, посмотрите сейчас на конфликт Саркози)… И эти люди запрещают нам «ковыряться пальцем в носу»? Нам пытаются рассказать о том, как все чисто и красиво? Но мы почему-то все время находимся в положении оправдывающихся? Мы никак не изжили у себя наследие ига. Мы почему-то все время считаем, что должен быть некий ярлык, который позволяет княжить. Мы все время идем за одобрением, вплоть до того… Хотя здесь есть уважаемые сенаторы, которые у меня были даже в публичной дискуссии на эту тему, тем не менее я остался при своей точке зрения. Мы идем в ошибочной, на мой взгляд, трактовке статьи Конституции, которая почему-то поднимает приоритет международного права по отношению к российскому.
Никогда не выстроить собственную справедливую систему, если искренне думать, что где-то там находится дядя, который скажет, что хорошо, а что плохо. Сама идея порочна, потому что источником власти является российский народ. А если российский народ является источником власти, как можно говорить, что некое международное право приоритетно, право, выработанное другими народами по отношению к твоему? Это часть 4 статьи 15 Конституции.
Точно так же, как абсолютно не понятно горькое наследие 1990-х, которое так и не нашло своего четкого, по крайней мере морально-этического, ответа. И не ясно, зачем мы медлим?
Иммунитет – это когда власть слышит свой народ. Иммунитет – это когда человек уверен, что он может добиться справедливости на каждом этапе, когда ему эта справедливость нужна.
Сейчас – страшная трагедия, страшная трагедия! Невозможно себе представить ужас этих людей, которые потеряли своих детей.
Мальчик 11 лет, которого спасли (он выбросился с четвертого этажа, его отец выкинул), еще не знает, что у него больше нет семьи, что вся семья сгорела. Можно себе представить ужас отца, который потерял троих своих детей, жену и сестру? Вот как ему дальше жить?
И здесь государство должно прийти на помощь, государство должно сделать все возможное, чтобы справедливость восторжествовала, а не были наказаны «стрелочники». Государство должно обеспечить систему психологической и финансовой помощи, не разовой. Нет ничего глупее, чем заявление одного из представителей кемеровской власти, который сказал, считая: «У вас будет 1 миллион… 5 миллионов – за каждого погибшего. А если в вашей семье погибло два человека – это 10 миллионов».
Это о чем речь?! Это проявление глухоты человеческой! Это полное отсутствие эмпатии и понимания, что ты должен испытывать к этим несчастным людям любовь! Полное непонимание, где слуга народа и где господин. Господином у нас является народ, поэтому должен идти и слушать, и помогать им, и быть с ними! Но это подразумевает совершенно другое отношение и представление. Это обозначает иной уровень борьбы с коррупцией. Это обозначает отказ от традиционного российского представления, что на авось и все пройдет, потому что главная угроза нашей безопасности (и об этом говорил Президент Российской Федерации) не изнутри, а извне.
Мы можем потерять возможность выйти на новый технологический уровень за счет того, что застрянем в прежних представлениях. Но мы не можем выйти на новый технологический уровень, если не идет человек, не только его знания, умения и навыки, но человек, его душа, его понимание и его гордость. И мы должны вернуться на это главное поле битвы идеологической.
Мы должны прекратить себя обманывать, что мы такие же, как все. Все разные: британцы не такие, как американцы, французы не такие, как итальянцы. Они бы удивились, узнав, что они все… и у них единая общая судьба, они бы не поняли, о чем идет речь. Мы должны прекратить стесняться быть собой – быть великим русским народом. Мы должны прекратить оправдываться, мы должны начинать создавать условия в нашей стране такие, чтобы народ гордился не только своим великим прошлым, но и своими великими настоящим и будущим. А это требует пересмотра множества механизмов, действующих в нашей стране, для того чтобы убрать все лишнее и выйти на интересы человека и защиту этих интересов. Это превыше всего как главная задача власти.