Камень
SickrrettЯков был безмерно счастлив: Вера родила ему ребёнка, маленькую розовую кричащую девочку. Они назвали её Татьяной.
Жизнь их разительным образом переменилась с появлением Татьяны на свет. Само по себе это вполне естественно, если думать абстрактно, но когда касается прямо тебя, здесь и сейчас, удивление ничуть не меньше, чем было бы, не размышляй ты об этом заранее. Яков стал любить свою жену только сильнее и искреннее, а Вера, став матерью, сделалась ещё красивее, сама сознавая своё преображение, она светилась этим новым розановским светом изнутри. Но как земля с течением леденящего зимнего времени становится всё твёрже, черней и словно бессмысленней, так и чувства людей по воле ударов сердец становятся иными.
Вечером подходившей к концу зимы они сидели все вместе: мать, отец и розовая девочка Татьяна. Вера отпила чая с лимоном из большой немытой кружки и с нежностью посмотрела на Якова. Её супруг был занят чтением, а Татьяна спокойно спала в кроватке в тёмном углу.
Яков только делал вид, что читает. На самом деле у него из головы не шла одна преступная мысль. Он считал, что Татьяна родилась не от их с Верой любви, а как-то по-другому, но понять - как именно - Яков не мог, сколько ни пытался. Камнем на его сердце лежало это мучение.
Вера, чувствуя тонкой женской натурой, что сердце её любимого клюют вороны уныния, подошла и положила свою тёплую руку ему на плечо. Поймав изнурённый взгляд Якова, она медленно забрала из его рук книгу и положила её на стол. Затем она подобрала края своего длинного платья и забралась к нему на колени, обхватив его горячими бёдрами. Яков молчал и смотрел, а за окном бушевала вьюга. Вера вдруг подумала, что Татьяна уже очень долго спит и не начинает плакать, требовать грудь. Она прогнала мысль прочь и устремила новую, вставшую на её место, на Якова. Она наклонилась и поцеловала его, а потом ещё, ещё и ещё.
Яков запустил свои руки под сумрак шуршащей ткани и наощупь двигался ближе к жару. Вера двигалась плавно и с удовольствием, отдаваясь воле его сильных натруженных рук. Кресло под ними возмущённо поскрипывало, камин грел, светил и трещал, мороз на улице был беспощадным, а ночь темна. И хотя тела их были вместе в этот момент, мысли каждого были далеко.
Вера думала, что Яков сделался несчастным из-за Татьяны, что она больше не влечёт его как женщина, и что счастье из этого дома ушло уже безвозвратно. Она давно чувствовала тревогу и даже фантомные уколы нестерпимо боли, когда представляла себе долгими зимними ночами без сна, как всё рушится, а Якова нет рядом, он ушёл в ночную смену и может быть больше не вернётся. Вера не знала, как спасти себя, и Якова, и их маленькую Татьяну от надвинувшегося горя. Она хотела верить, что конец зимы прекратит это наваждение и тёплое солнце согреет их и наполнит новой силой и любовью и всё будет хорошо, даже лучше, чем было. А пока она делала то, что подсказывало ей сердце, всю свою она руководствовалась только этим. И верила, что так правильно, что так женщина и должна поступать. Любить, верить, надеяться, ждать, уповать и отдавать своё тепло.
Яков только усерднее вцепился в преступную, ужасную мысль. Татьяна не его, сердце в таких вещах подвести не может. То самое сердце, которое может переполняться теплом и любовью, Якову говорило, что неспроста зима такая лютая, а ночи такие тёмные. Да всё это и ни к чему, ведь это видно сразу, при свете дня, вечером, когда маленькая девочка плачет, спит, смеётся или просто живёт: она чужая ему. Сердце велело ему сделать так, как он сделал.
Конечно, Яков слышал причту о грешнице, побиваемой камнями. Он часто вспоминал её, и всякий раз ощущал себя погребённым под булыжниками. Но теперь ему будто было сказано: "и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши".
Ночь была холодной и тёмной, а вьюга завывала так, что не было слышно надрывного детского плача, и когда снег весь упал на землю, и все, кому было суждено замёрзнуть в эту ночь, замёрзли, среди них была и маленькая Татьяна. Она больше не была ни розовой, ни кричащей.
2016