Каким будет апокалипсис? Версия биолога
Боль научпоп 18 февраля 2015
Николай Кукушкин
Сначала факты. Планета, за пределами которой у нас нет ничего, кроме бескрайнего вакуума и пыльных радиоактивных камней, разогревается. Из-за нас, людей, выкачивающих из планеты перегнившие жизнеформы и сжигающих выкачанное — на фабриках и в бензобаках. С начала прошлого века средние температуры на Земле увеличились примерно на 0,6 градуса и не собираются останавливаться — наоборот, ускоряют рост.
Так вот. Если разогрев достигнет 1 градуса, можно готовиться к тому, что на заднем плане постоянно будет идти шоу «Погода против человека». Цунами и ураганы, миллионы тонущих индонезийских детей по всем телеканалам каждый год. Заодно можно попрощаться с экзотическим выпендрежем вроде галапагосских черепах, коралловых рифов и белых медведей. До свиданья, наш сказочный мишка, нам тут не до зоопарков. Разогрев на 2 градуса ударит по видам более интересным для человечества: кукурузе, рису и пшенице. Сельскохозяйственные проблемы в бедных странах, массовые миграции населения, политическая нестабильность, гражданские войны. Ну и да, растущие цены на еду, конечно, не заставят себя ждать.
Если мир разогревается на 3 градуса, то животные с растениями на планете начинают вымирать десятками тысяч видов. Рыдают по телевизору уже не тайские рыбаки, а менеджеры крупных компаний и президенты развитых стран. Глобальное потепление становится главной мировой темой, как война.
1 врез конец света
Что будет после 4 градусов — предсказать сложно. Но миллионы умирающих от голода, заоблачные цены на продукты и непредсказуемо дикие погодные катаклизмы — точно в программе. А там — как пойдет.
Это краткое содержание главного существующего на сегодняшний день научного документа, посвященного климатическим изменениям. Отчет Межправительственной комиссии по изменению климата (IPCC) — опубликованная в ноябре 2014 года компиляция всего, что лучшим научным умам известно о перспективах планеты Земля. Как пишет в колонке для Guardian американский экоактивист Билл Маккибен, «используемые учеными слова типа „глубокие, широкомасштабные и необратимые последствия“ в переводе с консервативного научного означают что-то вроде „зомби-апокалипсис плюс случайные обезглавливания плюс Эбола“».
Что касается прогнозов, то в отчете IPCC рассматриваются два сценария: оптимистичный и пессимистичный. Пессимистичный — это если все остается как есть. Оптимистичный — если прямо сейчас все государства мира прозреют и начнут бить в набат, развернут масштабные экологические программы и к 2020-му снизят суммарные выбросы углекислого газа минимум на 40 %, к 2050-му — на 70 %, а к 2100-му — до нуля. На смену угольным электростанциям должна прийти чистая энергия. В США, Китае, Индии и во всех остальных странах как грибы должны вырасти заводы по утилизации углекислого газа, которые компенсируют все оставшиеся индустриальные эмиссии.
Каковы же прогнозы? Во-первых, разогрев до 1 градуса — это уже решенный вопрос. Разогрева до 2 градусов (планка, выставленная большинством стран) можно избежать, но только при самом-самом оптимистичном сценарии. При пессимистичном варианте развития событий порога в 3 градуса Земля достигнет году эдак к 2060-му. К концу столетия мир из фильма «Интерстеллар» будет казаться Эдемским садом.
заголовок 1 конец света
Что здесь, если по-хорошему, должно произойти? Всеобщий фрикаут и международная паника, разумеется. Мы тут о событиях планетарного масштаба говорим, и каким именно будет ход этих событий, решится в течение ближайших 10–20 лет. Это как если бы динозаврам сказали, что через минуту на них упадет метеорит и все они вымрут. И есть всего один шанс: надо прекратить выбрасывать в атмосферу углекислый газ. Весь. Немедленно. И вот встречаются два главных мировых динозавра – производителя углекислого газа: США и Китай. Смотрят на снимки метеорита, входящего в атмосферу, и после долгих, тяжелых, скрипучих переговоров заявляют: ну ладно, так и быть, обрежем ваши чертовы выбросы. Подавитесь, митингующие «зеленые» в Нью-Йорке. Выкусите, экологичные шведы с финнами. Ликуйте, хипстеры на гибридных тачках. Раз уж вы такие нытики, наступим на горло своей великой промышленной песне и сократим углеродные эмиссии. Но не на 40 %, а на 20–25. И не к 2020-му, а к 2030-му. Пусть метеорит подождет.
Великая победа! Китайцы, которые 25 лет вообще демонстративно и беззастенчиво игнорировали экологию, наконец снизошли до мирового сообщества. Сторговались — как на рынке. Согласились на половину от тех мер, которые всеми учеными планеты считаются абсолютно минимальными для того, чтобы люди через 50 лет не начали умирать миллионами. Вот уж спасибо.
Американцы не отстают. Президент с госсекретарем наперебой объясняют, что надо с чего-то начинать: процесс, понимаете, сложный. И ведь действительно сложный. Новоизбранное республиканское правительство готовит в председатели комитета по окружающей среде человека, написавшего книгу «Величайший развод: как заговор о глобальном потеплении угрожает вашему будущему». Республиканцы вообще славятся формулой «я не ученый, но считаю» — а считают они обычно, что климат не нужен. Вместо климата нужны, например, 7000 рабочих мест в угольной индустрии штата Кентукки.
заголовок 2 конец света
Тут-то и кроется самое страшное, то, что глава Банка Англии Марк Карни недавно назвал «трагедией горизонтов». Или масштабов. Избиратели в Кентукки — это близко и понятно. У них есть имена, лица и голоса. А вот выживание человечества — это как-то совсем далеко. И непонятно. И дико. А раз дико, значит, наверное, не важно.
Человечество в принципе не способно осознать себя в масштабе планеты. Даже отдельно взятый человек не может осознать самого себя в масштабе всей собственной жизни.
Британские социологи проанализировали, как различаются способы воздействовать на здоровье нации (статья была опубликована в журнале Critical Public Health). Вывод следующий: людям бесполезно давать советы, упражнения или рецепты, чтобы они отказались от вредных привычек и взяли курс на оздоровление. Никто ничего в своей жизни изменить сам не может. Единственный вариант заставить людей что-то делать — создать условия, в которых у них не будет выбора. Запрещать курение в общественных местах, например, — это мера. А объяснять, что курение с огромной вероятностью приводит к ранней смерти, — это как об стенку горох. Потому что знак «курить запрещено» — это здесь и сейчас. А продолжительность жизни и вероятность рака легких — это далеко и абстрактно. Трагедия горизонтов.
Что уж говорить о семи миллиардах людей и вековых масштабах? Впервые за свою недолгую историю человечество развилось настолько, что стало ощутимо видоизменять свою среду обитания, и теперь есть угроза того, что эта среда может стать для обитания непригодной. Если бы мы были единым мыслящим и рациональным организмом, нам бы ничего не стоило это предотвратить. В отчете IPCC затраты на «оптимистичный сценарий» оцениваются всего в несколько процентов ВВП развитых стран. Но проблема не в деньгах — проблема в осознании масштабов. Мы не умеем смотреть вперед — мы умеем смотреть только себе под ноги.
заголовок 3 конец света
Такая недальновидность чревата не только потеплением. Допустим, случилось чудо, и мир свернул углеводородные эмиссии. Климат стабилизировался, человечество отделалось легким испугом и парой сотен экологических катастроф. Следующими на очереди по апокалиптическому потенциалу у нас идут бактерии и вирусы, которые последние 50 лет точат зубы и вот-вот вцепятся в глотку мировой медицине.
2 врез конец света
По большому счету, это уже происходит. В прошлогоднем отчете Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) утверждается, что практически во всех странах мира признаки устойчивости к антибиотикам наблюдаются больше чем в половине случаев заражения.
Каждый пятый больной туберкулезом вообще не реагирует на существующие лекарства. Малярия, которой и так болеет полмиллиарда людей в год, в Юго-Восточной Азии уже почти справилась с артемизинином, стандартным противомалярийным препаратом. Многие бытовые инфекции перестают реагировать не только на обычные антибиотики, но и на «тяжелую артиллерию», припасенную на самый черный день. Например, на цефалоспорины, которые в половине случаев уже не работают.
После цефалоспоринов для борьбы со многими инфекциями остается только один известный класс антибиотиков — карбапенемы. Сегодня в мире активно растет их потребление, но ожидать, что они долго продержатся на посту главного защитника нашего здоровья, не приходится. Для борьбы со многими бактериями ничего сильнее карбапенемов у человечества нет даже в разработке. Новые классы антибиотиков в принципе не создавались с 1987-го.
Все эти проблемы предсказал еще первооткрыватель пенициллина Александр Флеминг в своей Нобелевской лекции 1945 года. Если из миллиардов микробов выжил один, то этот один — самый сильный. Через несколько дней бактерий снова миллиарды, только на этот раз все они потомки того одного, который умудрился выжить. Теперь самые сильные — все.
Знаете, как это называется? Эволюция. Чем больше использовать антибиотики, особенно если использовать их неправильно, — тем быстрее бактерии придумают решение. Мы воюем не с микробами, а с эволюцией.
В общем, антибиотики были опасной игрой с самого начала. Если бы мы были умными, мы бы положили их в ящичек под замочком и доставали бы только в самых крайних случаях, когда не помогает уже ничего.
Но попробуйте объяснить пациенту, у которого болит живот, что он должен мучиться во имя будущего человечества. Опять трагедия горизонтов: в теории-то все мы умные, но когда дело доходит до себя любимого, бежим в аптеку и жрем что дадут — лишь бы прошло. По данным ВОЗ, в развивающихся странах меньше трети пациентов лечат как надо. Половине больных обычной простудой прописывают антибиотики, которые в этом случае бессмысленны (простуда вызывается вирусом, а тот антибиотиков не боится). Даже в Европе врачи прописывают в три раза больше антибиотиков, чем положено. Медициной дело не ограничивается: добрая половина антибиотиков заливается в глотку скоту для профилактики (!) инфекций.
заголовок 4 конец света
Список трагедий горизонтов можно продолжать довольно долго. Истощение почв из-за неправильной эксплуатации. Вымирание пчел и других опылителей из-за пестицидов и всемирной ненависти к ГМО. Параноидальные ограничения для любых биотехнологических инициатив: чтобы изобретателю нового метода лечения или лекарства вывести на рынок свое детище, нужно пройти через девять кругов проверок и клинических испытаний. Это могут себе позволить только считаные фармацевтические гиганты, которые если не напрямую, то косвенно определяют, что, где и зачем будет разрабатываться. Будущее человечества их не очень интересует.
3 врез конец света
Почему всех этих трагедий вдруг стало так много? Почему человечество до сих пор умудрялось успешно выживать и приспосабливаться ко всем проблемам? Очень просто: не было горизонтов — не было и трагедий. Индустриальная революция, XX век и послевоенный экономический бум усадили нас, деревенщин, в машину прогресса и помчали по доселе невиданным дорогам. И так резво помчали, что внезапно появилась реальная возможность на этой машине улететь куда-нибудь в пропасть. Ученые с биноклями высовываются из окон и истошно орут. Но их не слушают: мало того что никто не понимает, что такое пропасть, так еще и машину водить мало кто умеет. Зато кататься любят все. Мне, как ученому, иногда очень хочется, чтобы все уже, наконец, развалилось, Гренландия растаяла, Флориду затопило, хирургия превратилась в легенду из пенициллинового прошлого, еда закончилась, а другие галактики так и остались научной фантастикой. Это, знаете, как детские фантазии: вот я умру — и будете вы все плакать! Вознесусь такой торжествующий над тонущими народами: мы вас предупреждали, неучи! И захохочу сквозь слезы горькие.
Проблема в том, что так никогда не будет. Когда урожаи начнут падать (а они уже падают), никто не свяжет это с тем, что он не выключал дома свет. Когда антибиотики перестанут лечить (а они уже перестают), никто не пожалеет о том, что ел их на всякий случай. Когда бедные начнут убивать богатых за еду, никто не задумается, что надо было голосовать за «зеленых».
Короче говоря, трагедия горизонтов не только в том, что мы не знаем, куда едем, а в том, что мы даже не видим, где мы находимся. И совершенно не понимаем, кто за рулем: то ли президенты, то ли ученые, то ли мировое правительство.
А за рулем на самом-то деле нет вообще никого.