РПК от А до Я. Часть 1.

Hevale начинает публикацию большой работы Йоста Йонгердена, нидерландского социолога и исследователя курдского вопроса: здесь от А до Я будет рассказано все, что нужно знать о проекте Рабочей партии Курдистана, от его истоков в 1971 году и стоящих перед ним современных вызовов до его политического пространства и экзистенциальной сути. Перевод осуществил историк Максим Лебский.

Введение

Пять лет, предшествующие конгрессу 1978 г. на котором была создана РПК («Partiya Karkêren Kurdistan», PKK), ее членами рассматривается как «экзистенциональный период» партии. В течение этого времени была сформулирована самобытная идеология группы, выкован ее родственный дух и основана политическая организация (Jongerden and Akkaya, 2012: 9). Этот процесс формирования группы последовал за военным переворотом 1971 г., после которого начались масштабные репрессии против левых и вновь возрожденного курдского движения, приведя к их деморализации. В этот «экзистенциональный период» для РПК такие публичные места, как университетские общежитии, столовые и студенческие ассоциации играли важную роль в качестве места встреч, тем не менее, политическое становление проходило в частных местах, в особенности в квартирах и домах (Akkaya, 2016) . В этой статье рассматривается ранний период в истории РПК с точки зрения пространственной перспективы. Основной рассматриваемый вопрос состоит в том, как «Революционеры Курдистана», группа, ставшая известна до своего формального возникновения, сохранила себя в пространственном поле в том время, когда политическая жизнь была парализована в результате военного положения и стала объектом политики секьюритизации (Ahmad 1993: 150)? Базируясь на интервью и автобиографических материалах, эта статья охватывает главным образом период 1973-1977 г. в Анкаре, где был инициирован процесс формирования группы РПК, прежде чем она распространила свою работу на другие регионы.

Анализ курдской проблемы в Турции с точки зрения пространственной перспективы нельзя назвать абсолютно новым (см. Öktem, 2004, 2005; Gambetti and Jongerden, 2015), но он остается относительно редким. Это также касается исследований, в которых рассматривается РПК. Большинство исследований представляет собой пространственно-временной анализ, основной акцент внимания в котором сделан на возникновении, росте и эволюции РПК в течение времени. В этой статье будет обсуждаться то, как были созданы политические отношения, так как не вызывает сомнений тот факт, что политическая или социальная жизнь проходит в определенном пространстве. Анри Лефевр был тем политическим мыслителем, который выявил тот факт, что политическая или социальная жизнь, не создающая собственного пространства, обречена на подчинение и исчезновение:

 «Любая социальная жизнь, стремящаяся к тому, чтобы быть реальностью и заявляющая об этом, но не сумевшая создать собственного пространства, представляет собой странную сущность, очень своеобразный тип абстракции, которая не способна выйти за рамки идеологический или культурной сферы. Она скатывается до уровня фольклора, рано или поздно и вовсе исчезая, таким образом незамедлительно теряя свою идентичность, название и слабую степень реальности»

Lefebvre, 1991: 53

 Что было тем пространством, которое сохранило РПК в качестве реальности и превратило партию в один из, а возможно даже и основной политический субъект в левом и курдском движении во время военного переворота 1980 г.?

Прежде чем представить пространственную перспективу формирования группы, я обрисую предысторию, на основе которой возникла РПК. Эта предыстория, в которой появляется легальный путь для политических изменений, твердо закрытый после переворота 1971 г. Данный переворот также привел к тому, что левые Турции, от которых возникла РПК, стали освобождать себя от кемализма и развивать самостоятельную позицию. В нижеследующих пунктах рассматривается восстановление пространства левых после переворота 1971 г., в особенности в связи с появлением «Революционеров Курдистана» и политического пространства их объединения. Очевидно, что когда публичное пространство закрыто или доступно только с согласия государства (Cornwall, 2004), тем самым, исключая все нежелательные элементы(Baud and Nainan, 2008), и подавляя любое недовольство и несогласие (как это было в Турции после переворотов 1971 г. и 1980 г. и вскоре после провалившегося переворота 2016 г.), тогда частная территория может стать важным политическим пространством и местом встречи, откуда появляется оппозиция и сопротивление (Polletta, 1999: 6).

Переворот 1971 г. и конец публичной политики

РПК была создана в период между двумя переворотами 1971 г. и 1980 г., но другой переворот 1961 г. сформировал важный исторический фон процесса возникновения группы («Революционеры Курдистана» и везде далее, где упоминается просто группа – М.Л.). Переворот 1960 г. привнес важные изменения, которые, тем не менее, имели противоречивый характер. Конституция, принятая после переворота 1960 г., давала широкие права населению, но также официально оформила военный надзор. С одной стороны, конституция усилила гражданское общество через прямое признание свободы мысли и объединений, гарантий социальных и экономических прав и отчетливой системы сдержек и баланса исполнительной власти; с другой стороны, она привела к появлению механизма военного контроля над принятием политических решений через создание так называемого консультативного совета – Национального совета безопасности, который включал главу Генерального штаба и командующих сухопутных, воздушных и морских войск (Ahmad, 1993: 11). 1960-е гг. были отмечены не только политическими переменами, но и важным социальным развитием в виде роста индустриального рабочего класса (Zürcher, 2004: 254) главным образом в результате импортозамещающей индустриализации (Bayar, 1996: 777) и увеличении количества студентов вследствие создания программы стипендий, финансируемых государством. Многие студенты, сыгравшие роль в процессе формирования РПК, прибыли в Анкару по программе государственных стипендий.

Основание профсоюзами в 1961 г. социалистической Рабочей партии Турции («Türkiye İşçi Partisi», TİP) стало символом изменений политических и социальных условий. Оптимизм в отношении перемен, подпитываемый новой конституцией, экономическим ростом и появлением политической сознательности, подталкивал РПТ к идеи о том, что капитализм сделал шаг вперед в своем развитии и что в Турции возможен мирный переход к социализму. Люди, защищавшие данную позицию, упоминались в Турции как «революционеры-социалисты» (Lipovsky, 1992; Zürcher, 2004: 255; Jongerden and Akkaya, 2012: 13). Другое течение возникло вокруг Федерации клубов идей («Fikir Kulüpleri Federasyonu») – организации социалистических студентов и молодежи основанной в Анкарском Университете в 1965 г., а в 1969 г. она была переименована в «Революционную молодежь» («Devrimci Gençlik» или «Dev-Genç»). Внутри этих клубов развивалась идея о том, что Турция оставалась полуфеодальным государством, которое подчиняется империалистическим силам (США). Это движение доказывало, что национально-демократическая революция, основанная на союзе рабочих, крестьян и прогрессивных сил внутри буржуазии, будет антифеодальной и антиимпериалистической по своему характеру. Эти национально-демократические революционеры были убеждены в том, что для осуществления необходимых изменений нужно использовать насилие (Lipovsky, 1992; Zürcher, 2004: 255-6; Jongerden and Akkaya, 2012: 13). Рассматривая кемализм в качестве прогрессивной силы и объединив демократию с авторитаризмом (Örmeci, 2010), национально-демократические революционеры полагали, что революция, скорее всего, осуществится в форме военного переворота со стороны прогрессивного офицерства[1].

Применительно к контексту революционной стратегии и роли военных, в 1960-е гг. развернулись важные дебаты, которые оказали глубокое влияние на РПТ. Эти дебаты концентрировались вокруг следующего вопроса: была ли Османская империя феодальным государством, как европейские страны, или ее необходимо рассматривать в качестве Азиатского деспотического государства? Те, кто доказывал, что Турция была полуфеодальным государством, обосновывали, что следующим необходимым этапом станет буржуазная революция. Однако если Османскую империю следует характеризовать (вслед за Марксом) как страну с азиатским способом производства (АСП), Турция не была полуфеодальным государством (Ulus, 2011: 76), и из этого следовал вывод о том, что следующая революция не должна быть буржуазной по своему характеру. Если в Турции существовало Азиатское деспотическое государство, то основное противоречие было связанно не с феодальным классом, а с государственной бюрократией, которая была доминирующим классом (Tuncer, 2008: 93). Дискуссия о способе производства представляла собой важную попытку прочтения турецкой истории не по западному пути. Это символизировало идеологический разрыв с кемализмом, который строго ориентировался в западническом направлении (Aydın and Ünüvar, 2007: 1082; Tuncer, 2008: 22).

Соответственно, сторонники тезисов АСП рассматривали кемалистов не в качестве прогрессивной силы, а как угнетающий класс. Первоначально концепция АСТ разрабатывалась Сенджером Дивитчиоглу[2] и Идирисом Кючюкемером (Kayalı, 2007: 1103), но позже Мехмет Али Айбар, возглавлявший РПТ между 1962-1969 гг., стал тем человеком, который продвигал тезисы АСП в противовес тем, кто стремился к переменам через военный переворот и сильное государство. Согласно мнению сторонников АСП, основное противоречие лежало в отношениях между народом и репрессирующим государством. Те, кто считали Османскую империю феодальным государством, выступали за революцию сверху, в котором народ в союзе с прогрессивной бюрократией и военными, с помощью переворота, осуществит перемены. В толковании сторонников АСП бюрократия и военные рассматривались как господствующий класс и поэтому они не были способны играть революционную роль. Таким образом, концепция АСП предоставила турецким левым теоретическую аргументацию для развития собственной независимой позиции в противовес государству, тем самым освобождая их от опеки государственного кемализма. Основное внимание к противоречию между народом и государством в рамках концепции АСП стало причиной того, что курдские политические активисты стали симпатизировать РПТ, которая была первой легальной партией, признавшей существование курдов и курдского вопроса как продукта государственных репрессий, ассимиляции и лишения прав (Ulus, 2011: 75-80). Партия стала автономным пространством, в котором обсуждались разногласия и расхождения, но она была запрещена после переворота 1971 г.

В рамках движения национально-демократических революционеров важное место занял разрыв с кемализмом. В 1970 г. появились две нелегальные организации, возникшие из движения «национально-демократических революционеров», – Народно-освободительная армия Турции («Türkiye Halk Kurtuluş Ordusu», THKO) и Народно-освободительная Партия-Фронт Турции («Türkiye Halk Kurtuluş Partisi-Cephesi», THKP-C). В 1972 г. из маоистского движения возникла Коммунистическая/марксистско-ленинская партия Турции («Türkiye Komünist Partisi/Marksist-Leninist», TKP/ML). Эти организации верили в то, что только с помощью вооруженной борьбы политическая партия могла осуществить необходимые перемены в стране. Они критиковали идею, согласно которой, социалистическая революция могла осуществиться через переворот, который займет то положение, которым должен обладать пролетариат с крестьянством, формируя основную базу поддержки (THKO, 1972; Çayan, 2008). Все три организации, в особенности КПT/МЛ, заняли критическую позицию в отношении кемализма, рассматривая его как форму фашизма, представленную компрадорской буржуазией и крупными феодальным землевладельцами (STMA, 1988: 2194).

Появление левых в 1960-х гг., и их освобождение от кемализма, произошло вместе с возрождением курдского движения, требующего улучшения условий жизни и политических прав (для курдского населения – М.Л). Оно выражалось в двух движениях: 1) Националистическое курдское течение в лице Демократической партии Турецкого Курдистана («Türkiye Kurdistan Demokratik Partisi», TKDP), братская партия для иракской ДПК («Partiya Demokrat a Kurdistanê», PDK). ДПТК возникла в 1965 г. и стала самой влиятельное курдской политической партией до начала 1970-х гг. Возможно она была единственной курдской партией в то время (Gunes, 2012), вплоть до своего распада вследствие внутренних междоусобиц и нераскрытых убийств своего руководства. Второе движение включало в себя РПТ. Эта партия предоставляла легальную платформу для политических действий. Свой четвертый конгресс РПТ посвятила обсуждению курдского вопроса, который упоминался в виде эвфемизма «Восточный вопрос»[3]. Эти движения собирались вместе и действовали на «Восточных митингах» – серии демонстраций в курдских городах в 1967 г., на которых озвучивались курдские требования против экономической эксплуатации и государственных репрессий (Gündoğan, 2015: 411). В 1969 г. в качестве легальной платформы для выявления проблем курдов были созданы Революционные Восточные Культурные Очаги («Devrimci Doğu Kültür Ocakları», DDKO)[4] (Bozarslan, 2009: 346).

В связи с тем, что величие нации определялось кемалистским режимом с точки зрения того, как поданные реагировали на идеал турецкой культурной идентичности, культурные различия и соответствующее их выражение или даже разговоры о курдской идентичности воспринимались как угроза национальной безопасности. В 1970 г. накануне государственного переворота турецкие военные начали спецоперацию на юго-востоке страны для того чтобы, как сегодня принято говорить, нанести превентивный удар против поднимающегося голоса курдов, требующих своих прав. Под предлогом «конфискации оружия», спецназ использовав насилие и унижение, собрал людей в центре деревни. Здесь они раздели мужчин и женщин, при этом избив их до крови. Предположительно, некоторые деревни были подвергнуты налетам до девяти раз в течение этого года (Cem, 1971). Однако, военная операция 1970 г. привела только к радикализации курдов, пониманию ими того факта, что Курдистан являлся колонией и необходимости ведения антиколониальной борьбы в Турции (Bozarslan, 2009: 346-7).

В то время как левые были на подъеме, парламент в Анкаре был разделен, а правительство парализовано. 12 марта 1971 г. военные предъявили премьер-министру Сулейману Демирелю меморандум, в котором генеральный штаб требовал создания сильного правительства, которое бы положило конец социальным волнениям и осуществило бы реформы в духе кемализма (Zürcher, 2004: 257). Военные возлагали на Демиреля ответственность за скатывание страны к «анархии, братоубийственной войне, социально-экономическим беспорядкам», требуя создание на основе демократических принципов сильного и застужающего доверия правительства, которое нейтрализует нынешнюю анархию и, вдохновлённое взглядами Ататюрка, осуществит реформы законодательства, предусмотренные конституцией (Ahmad, 1993: 148). Меморандум был плохо завуалированной угрозой военного вмешательства, если правительство не уйдет. Демирель, не имея власти над парламентом, и не будучи способным давать указания своему правительству, ушел в отставку, оставив тем самым вакуум власти, который должны была заполнить армия. Этот период продолжался больше 30 месяцев вплоть до выборов 14 октября 1973 г., когда военные, в конечном счете, сложили с себя полномочия и отдали власть коалиционному правительству (Zürcher, 2004: 258).

Первоначально многие полагали, что переворот был организован радикальными офицерами, теми же, кто поддержал конституцию 1961 г. Как оказалось это было не так; с помощью «меморандумного переворота» генеральный штаб хотел положить конец не только недееспособному правительству Демиреля, но также и предотвратить возможное вмешательство молодых прогрессивных офицеров. Согласно заявлению нового правительства, переворот был необходимо по четырем причинам: левые экстремисты, городская герилья, правые экстремисты и курдский сепаратизм (Olson, 1973: 202). В качестве приоритетной задачи для военных было «восстановление закона и порядка», что на практике означало подавление левых и курдских организаций. Под влиянием вмешательства военных, в конституцию были внесены две поправки, урезающие гражданские права и полномочия судебной власти, в то время как власть военных и исполнительных органов возрастала. Крайние националисты ответственные за большое количество уличного насилия, тем временем оставались нетронутыми. Правые боевики, занимавшие линчеванием, и их публикации перемещались свободно. Важной причиной того, почему правые продолжали свою деятельность, а левые оказались под ударом, был отказ последних обсуждать проблемы Турции в рамках националистического дискурса (Ahmad, 1993: 156).

Примечания

[1] Коммунисты делились на два разных течения : одно было представлено маоистскими группами, а другое – просоветской Коммунистической партии Турции (Türkiye Komünist Partisi, TKP).

[2] Основываясь на концепции АСП, Сенджер Дивитчиоглу доказывал, что НРП вместе с своим воплощением в государственной бюрократии и армии, была правой партией, в то время как Демократическая партия пользовалась народной поддержкой и была прогрессивной (Aydın and Ünüvar, 2007: pp. 1082-1088). В несколько аналогичном ключе интеллектуалы в первые годы правления ПСР характеризовали ее как прогрессивную партию по отношению к кемалистской НРП.

[3] Именно упоминание курдского вопроса со стороны РПТ привело к ее закрытию в 1971 г., вскоре после переворота

[4] РВКО были закрыты после 6 недель с момента переворота, т.е. 26 апреля 1971 г. (Doğanoğlu, 2106).

Подробнее о ближневосточных революционных движениях читайте в нашем Телеграм-канале и на нашем сайте.