История из приморского детства

Как и у всех постсоветских детей у меня было лето-в-деревне. Увлекательный, на самом деле, кусок детской жизни, когда ты на месяц-полтора отсекаешься от жизни в городе, смотришь на живых коров-козлов, бегаешь на речку, ешь оладушки, испечённые доброй бабушкой и живёшь под её ласковым присмотром. Правда, вместо речки у меня было море – Японское море, на секундочку, – но это объяснимо спецификой жизни во Владивостоке. Сам Владивосток находится на полуострове, что омываем с трёх сторон водами оного моря. Отдельные районы Владивостока вообще находятся на островах, поэтому омываются с четырёх сторон. Как пел популярный во Владивостоке местный певец: «и только море воды окружает этот город со всех его сторон».

Кстати, с теми островами связан забавный случай. В начале 1850х годов юг нынешнего Приморья и прилегающие к нему острова были описаны французской экспедицией. Острова получили название «Архипелаг императрицы Евгении», в честь жены тогдашнего французского императора Наполеона III Евгении Савойской и в таком виде они попали на французскую мореходную карту 1855 года. В 1860-1880е года данные острова активно описывали русские моряки, давшие островам их нынешние имена: Русский, Попова, Рикарда, Рейнеке, Шкота и т.п. Однако, само название архипелага изменять не стали. При советской власти эти острова назывались «островами, южнее о. Русский», хотя формально сам архипелаг не переименовывался. Поэтому можно спокойно сказать, что в состав Первомайского и Фрунзенского районов Владивостока входят отдельные острова Архипелага императрицы Евгении. Так выглядит один из его островов, входящих в состав Дальневосточного морского заповедника, сейчас. На острове живут морские котики-ларги, гнездуют чайки и оных ларг периодически едят акулы.

Но я отвлёкся.

Так вот, моё детство проходило в деревне Безверхово, до революции называемой Усть-Сидими, в честь местной мелкой речушки. Чтобы вы себе не думали, но «сидими» не китайское слово, а удэгейское. Удэгейцы/удэге – коренное население Приморья. В современном Приморье их едва ли наберётся две тысячи человек, да и раньше вряд ли было ощутимо много. Во всяком случае, щедрая на коренизацию народов СССР большевистская партия почему-то не дала им национальной автономии в составе Приморья. На днях я без толку слонялся (шибался как говорят во Владивостоке) по краевому историческому музею имени Арсеньева и столкнулся с двумя удэгейцами. Шибался я на пару с другом, которому посетовал на то, что никак не могу найти и посмотреть документальный фильм «Земля Удэге», посвящённый удэгейцам. Один из двух удэгейцев (а я-то думал, что это китайские туристы, благодаря которым музей имени Арсеньева самоокупается!) повернулся ко мне и сказал:

- Вы знаете, кто такие удэгейцы?

- Конечно, я же коренной житель Приморья!

В глазах бедных удэге было полное непонимание моей шовинистическо-великорусской уверенности в своей «коренности». Это один из парадоксов жизни в Приморье, да и на любом фронтире, наверное: потомки колонистов считают себя более местными, чем аборигены, которых давно списали со счётов безжалостной истории, и их соотечественники, которым надо объяснять, что такое спизула, трепанг, лимонник.

Тот же самый Владимир Кладвиевич Арсеньев, именем которого назван краеведческий музей, был офицером генштаба Русской императорской армии. В Приморье он попал как военный геодезист и картограф, активно поддерживал коренное население в борьбе с китайскими браконьерами и был ярым сторонником запрета приамурского генерал-губернатора Павла Фёдоровича Унтербергера на торговлю алкоголем в стойбищах удэге, нивхов и эвенков. При советской власти Арсеньев продолжал свою работу географа, активно переписывался со своим другом Фритьофом Нансеном, который как-то был в Приморье и сравнил Владивосток с Неаполем, а ещё писал статьи, в которых предостерегал своих сограждан об опасности китайского нашествия на Приморье, ярым проявлением которого он считал китайских браконьеров и бандитов-хунхузов – лучшего друга и проводника Арсеньева удэге Дерчу Оджала (нам он известен как Дерсу Узала, по одноимённой книге Арсеньева и оскароносному фильму Куросавы с Юрием Соломиным в роли Арсеньева) убили именно они. Такой была японская афиша фильма:

Благодаря таким взглядам и офицерскому прошлому Арсеньева клеймили в советских газетах как черносотенца и великорусского националиста, ссорящего советский пролетариат с китайским. Незадолго до скоропостижной смерти от инфлюэнцы, Арсеньев был взят в разработку ОГПУ как контрреволюционно-монархический элемент. Забавно, что в советских изданиях своих книг постоянно тиражировался портрет Арсеньева, где тот был изображён интеллигентом волевой внешности в штатском костюме. Вообще-то, Арсеньев был полковником царской разведки и во время Русско-японской войны занимался разведкой японских сил в Маньчжурии и борьбой с японским шпионажем в Приморье.

Но я снова отвлёкся. Так вот, деревня Усть-Сидими. В 1974 году, после конфликта на острове Даманский по Приморью прокатилась волна антикитайских переименований: бухта Шамора стала Лазурной, река Суйфун – Раздольной, городок Сучан – Партизанском. Этой же участи не избежала и деревня Сидими, ставшая деревней Безверхово. В деревне разводили норок, ремонтировали малоразмерные суда, разводили оленей, чтобы из их рогов – пант – делать лекарственные настойки. Начало всему этому положили три человека, имена которых по-своему накрепко вписаны в историю Приморья и России.

Первый из них родился в 1842 году в городке Тыкоцин Белостокской губернии и звали его Михал Янковский

Янковский-Новины – такова была его настоящая фамилия, вызванная происхождением от средневекового польского рыцаря Тадеуша Новины. Михал Янковский учился в Горыгорецком земледельческом институте под Могилёвом – обычная судьба наследника шляхетского рода, которому предстоит в будущем управлять фамильной усадьбой, – но в ход его жизни вмешалось польское восстание 1863 года, в котором 21летний юноша принял активное участие. За повстанчество Янковский был сослан на каторгу в Сибирь и лишён дворянского звания. В 1866 году срок восьмилетней ссылки по царской амнистии был сокращён вдвое и Янковский перебрался на золотые прииски в долину реки Лена, откуда в 1872 году, по приглашению польского зоолога Бенедикта Дыбовского, отправился в составе научной экспедиции на Амур. На Амуре Янковский знакомится с другим ссыльным поляком, неким Чаплеевским. Чаплеевский был управляющим золотого прииска на острове Аскольд, у побережья Приморья, возвращался домой и искал себе замену. Янковский согласился и в 1874 году он направился во Владивосток. Весной 1874 года, после подписания контракта во Владивостоке, Янковский становится новым управляющим золотым рудником на острове Аскольд. Там он начинает вести хозяйственную деятельность: повёл борьбу с браконьерами и хунхузами, запретил хищнический отстрел пятнистых оленей, завёз на остров фазанов, которые быстро размножились и стали объектом охоты. Наведение общего порядка на прииске незамедлительно сказалось и на увеличении добычи золота. В 1877 году на острове им была установлена станция наблюдения за погодой, результаты которой он направлял в Пулковскую обсерваторию. В том же году он женится на Ольге Кузнецовой, и вскоре у него родились двое детей — Елизавета и Ежи, известный нам под именем Юрий. Именно Юрий Михайлович Янковский в своей книге «Полвека охоты на тигров» и опишет кратко историю своей семьи, ведения ею хозяйства на Дальнем Востоке и невзгодах, связанных с эмиграцией в Корею в 1922 году. Сам Янковский-младший в 1945 году будет арестован советской госбезопасностью и заключён в ГУЛАГ, где и умрёт в 1956 году простым дворником, немного не доживя до амнистии. Под конец жизни Юрий Янковский скажет, что кончает свою жизнь как персидский царь Крез – в изгнании и нищете. На этой фотографии счастливй и молодой Юрий Янковский изображён со своими трофеями: двумя дальневосточными леопардами.

В 1879 Янковскому были возвращены права дворянства, после чего, вместе с другом Фридольфом Геком, он в 1880 году переселяется на полуостров Сидими, где приобретает 321 десятину земли и ещё 7375 десятин берёт в аренду. Там он закладывает своё имение, начинает вести сельскохозяйственную деятельность: разводит пятнистых оленей, основывает первую в мире плантацию женьшеня, занимается коневодством. За 20 лет им была выведена новая порода лошадей, специально приспособленная к дальневосточным условиям.

Второй участник данной истории и есть Фридольф Гек.

Родившийся в 1837 году в Экенесе Великого княжества Финляндского он с 1857 года ходит на китобойных судах, а в 1869 году принимает под командование бриг «Император Александр II», на котором доставляет партию финнов-переселенцев в Приморье. Сам он поселяется на острове Аскольд, где и знакомится с Михалом Янковским. Там же его постигает трагедия – его жену и дочь убивают хунхузы. Кто это такие? Хунхузы – китайские разбойники и браконьеры, совершавшие нападения на жителей русского Приморья с целью наживы. Их отличала особая жестокость, а так же участие в торговле опиумом. Царским властям и казачеству не хватало сил на борьбу с китайским бандитизмом и окончательно эту проблему решила советская власть в конце 1920х. В царское же время борьбой с хунхузами занимались и крупные помещики вроде Янковского, собирая и вооружая на свои деньги команды т.н. «лесной полиции» – фактически, первые и маленькие ЧВК. Гек перебрался в Сидими к своему другу, откуда и занялся китовым промыслом. Сам он работал на Тихоокеанское акционерное китобойное общество курляндского барона Гуго Кайзерлинга и Российско-Финляндскую китобойную кампанию, а основным портом сбыта добытого кита для русских китобоев был гавайский порт Гонолулу. От шкипера Гека в современном Сидими-Безверхово остался лишь погреб для хранения китового мяса.

Третьим же человеком был урождённый швейцарец, в юности плававший по южным морям едва ли не в качестве пирата, бежавший через Нагасаки во Владивосток от английского суда, купец 2й гильдии Юлиус Бриннер.

 Во Владивостоке Бриннер быстро занялся портовыми работами, что сблизило его с Геком, и добычей золота, что сблизило его с Янковским. Ещё стоит отметить, что Юлиус Бриннер был родным дедом Юла Бриннера – голливудского актёра, игравшего в вестерне «Великолепная семёрка», но наиболее запомнившегося по роли короля Сиама в фильме «Король и я». Юл Бриннер родился во Владивостоке, но ещё маленьким мальчиком был вывезен в Китай – от советской власти подальше.

Таковы были они – отцы Сидими. Поляк, финн и швейцарский немец. Русский помещик, русский китобой и русский купец. В память о них остался полуостров Янковского с деревушкой Безверхово и мыс Бриннера на этом полуострове. Юлиус Бриннер, умерший в 1920 году, был похоронен в собственном склепе в Сидими.

А не так давно в Безверхово был установлен памятник вот с такой табличкой.

Именно в такой деревне прошло моё детство.

Благодаря Михалу Янковскому в 1870е в Сидими перебрался ещё один ссыльный поляк – Конрад Ягужинский. Он обучал лесную полицию Янковского и был командиром одной из её команд, на вооружении которой были даже пулемёты. На заработанные деньги он смог отправить своих детей учиться во Владивостокскую гимназию. Так в 1902 году мой прапрадед появился во Владивостоке и именно благодаря Янковскому-старшему я являюсь владивостокчанином в пятом поколении, за что ему отдельное спасибо.

Что почитать?

В.К. Арсеньев «Дерсу Узала» и «По Уссурийскому краю».

Ю.М. Янковский «Полвека охоты на тигров».

Что посмотреть?

Акира Куросава «Дерсу Узала»

Если вам понравился этот текст, то поддержите автора по адресу https://money.yandex.ru/to/410015793056006

И подписывайтесь на канал t.me/septicscepsis

Частых лонгридов не обещаю, но будет интересно!