Источник

III

Гейл Винанд поднялся из-за своего стола, чтобы поздороваться с ней.
– Здравствуйте, миссис Китинг.
– Здравствуйте, мистер Винанд.
Он подвинул стул, но, когда она села, не вернулся на свое место, а остался стоять, изучая ее с видом знатока, словно основания для этого были ей известны и в подобном поведении не было ничего вызывающего.

– В жизни вы выглядите стилизованной версией своей собственной стилизованной версии, – начал он. – Как правило, когда я смотрю на прототип произведения искусства, я испытываю приступ атеизма. Но на сей раз я не могу сказать, что скульптор превзошел Создателя.
– Какой скульптор?
– Тот, который создал вашу статую.

Он чувствовал, что за статуей кроется какая-то история, и убедился в этом, заметив, как в ее лице на долю секунды появилась напряженность, противоречившая ее безразличному, но спокойному самообладанию.
– Где и когда вы видели эту статую, мистер Винанд?
– В моей художественной галерее, сегодня утром.
– Где вы ее приобрели?
Наступила его очередь выразить удивление:
– Разве вы не знаете?
– Нет.
– Ее прислал мне ваш приятель Эллсворт Тухи. В подарок.
– Чтобы устроить мне эту встречу?

– Мотивировка его была не столь откровенной, как, я полагаю, вы подумали. Но по существу да.
– Он мне этого не сказал.
– Вы не против того, что статуя у меня?
– Не особенно.
– Я ждал, вы скажете, что восхищены этим.
– Совсем нет.
Винанд без стеснения уселся на край стола, вытянув ноги и скрестив лодыжки. Он спросил:
– Я полагаю, вы потеряли след статуи и пытались найти ее.
– В течение двух лет.
– Вам не вернуть ее обратно. – И прибавил, следя за ее лицом: – Но вы можете получить Стоунридж.

– Пожалуй, я изменю свое мнение. Я счастлива, что Эллсворт Тухи отдал ее вам.
В этот миг он испытал горьковатое торжество, смешанное с разочарованием. Выходит, он все же может читать ее мысли, и мысли эти, оказывается, лежат на поверхности. Он спросил:
– Потому что это позволило вам встретиться со мной?
– Нет. Потому что вы предпоследний человек на свете, которого я бы хотела видеть владельцем этой статуи. Но Тухи – последний.

Ощущение торжества ушло – это было совсем не то, что должна говорить и думать женщина, добивающаяся Стоунриджа. Он спросил:
– Вы не знали, что она у Тухи?
– Нет.
– Вероятно, следовало бы разобраться с нашим общим приятелем, мистером Эллсвортом Тухи. Мне не нравится быть пешкой, и вряд ли это нравится вам. Мистер Тухи многое предпочитает замалчивать. Имя этого скульптора, например.
– Он вам не сказал?
– Нет.
– Стивен Мэллори.
– Мэллори?.. Не тот ли, кто пытался… – Он громко рассмеялся.

– В чем дело?
– Тухи сказал, что не может вспомнить имени.
Этого
имени.
– Неужели мистер Тухи вас все еще удивляет?
– За последние дни даже не раз. Это особая разновидность хитрости – подавать себя столь вульгарно, как это делает он. Очень редкая и сложная разновидность. Его артистичность заставляет меня почти уважать его.
– Не разделяю ваших вкусов.
– Ни в какой области? Ни в скульптуре, ни в архитектуре?
– В отношении архитектуры – определенно.

– А вам не кажется, что именно этого вам не следовало бы говорить?
– Вероятно.
Он посмотрел на нее и сказал:
– А вы интересная.
– Это не входило в мои намерения.
– Это ваша третья ошибка.
– Третья?
– Первая связана с мистером Тухи. В данных обстоятельствах можно было ожидать, что вы начнете восхвалять его. Цитировать его, опираться на его огромный авторитет в вопросах архитектуры.
– Но можно было ожидать, что вы знаете, что такое Эллсворт Тухи. И к чему тогда были бы цитаты?

– Я рассчитывал сказать это вам, если бы вы дали мне такую возможность.
– Это было бы забавно.
– Вы ожидали, что вас будут здесь забавлять?
– Да.
– Рассказом о статуе? – Это была единственная уязвимая точка, которую он обнаружил.
– Нет. – Голос ее стал резким. – Не о статуе.
– Скажите, когда она была создана и для кого?
– Это еще одно, о чем забыл мистер Тухи?
– По всей видимости.
– Вы помните скандал со зданием, которое называли храмом Стоддарда? Два года назад. Вас здесь в это время не было.

– Храм Стоддарда?.. Кстати, откуда вы знаете, где я был два года назад?.. Минутку. Храм Стоддарда. Вспоминаю: святотатство вместо церкви или нечто подобное, что дало повод библейской команде устроить детский крик на лужайке.
– Да.
– Там была… – Винанд осекся. И заговорил тем же тоном, что и она, – резко, с усилием: – Там был скандал вокруг статуи обнаженной женщины.
– Именно.
– Понимаю.

Он немного помолчал, затем резко, как будто сдерживая приступ гнева, источник которого она не могла угадать, начал:
– В это время я был где-то рядом с Бали
[72]
. Мне неприятно, что весь Нью-Йорк видел статую до меня. Но на яхте я не читаю газет. Я отдал приказ вышвырнуть за борт любого, кто принесет на яхту газету Винанда.
– Так вы не видели даже фотографий храма Стоддарда?
– Нет. Здание было достойно статуи?
– Статуя была почти достойна здания.
– Оно ведь было разрушено, правда?

– Да. С помощью газет Винанда.
Он пожал плечами:
– Помню, для Альвы Скаррета это были славные деньки. Большая сенсация. К сожалению, я все пропустил. Но Альва хорошо поработал. Да, кстати, откуда вы узнали, что я отсутствовал, и почему сам факт моего отсутствия остался в вашей памяти?
– Эта сенсация стоила мне работы у вас.
– 
Работы? У меня?
– Разве вы не знаете, что раньше мое имя было Доминик Франкон?

Его плечи под пиджаком модного покроя подались вперед – знак растерянности и беспомощности. Он просто смотрел на нее несколько секунд, затем сказал:
– Нет.
Безразлично улыбнувшись, она сказала:
– Кажется, Тухи хотелось все как можно больше усложнить для нас обоих.
– К черту Тухи. Мне надо с этим разобраться. Ничего не понимаю. Так вы – Доминик Франкон?
– Была.
– И вы работали здесь, в этом здании?
– Шесть лет.
– А почему я раньше вас никогда не встречал?

– Уверена, что вы не встречаетесь с каждой вашей служащей.
– Я думаю, вы понимаете, что я имею в виду.
– Хотите, чтобы я выразила это за вас?
– Да.
– Почему я не пыталась встретиться с вами раньше?
– Да.
– У меня не было желания.
– А вот этого я как раз и не понимаю.
– Мне следует пропустить это мимо ушей – или понять?
– С вашей красотой и знанием моей репутации отчего же вы не пытались устроить свою карьеру в «Знамени»?
– Мне никогда не хотелось настоящей карьеры в «Знамени».
– Почему?

– Возможно, по той же причине, которая заставила вас запретить газеты Винанда на своей яхте.
– Это неплохая причина, – спокойно согласился он. Потом спросил беззаботным тоном: – Интересно, что же вы сделали, что я вас уволил? Пошли против нашей политики, скорее всего?
– Я пыталась защитить храм Стоддарда.
– Вы что, не могли придумать ничего лучше, чем проявить искренность в «Знамени»?
– Я рассчитывала сказать это вам, если бы вы дали мне такую возможность.
– Забавлялись?

– Тогда – нисколько. Мне нравилось здесь работать.
– Кажется, в этом здании вы одна такая.
– Одна из двоих.
– А кто второй?
– Вы, мистер Винанд.
– Не будьте так уверены. – Подняв голову, он увидел в ее глазах легкую насмешку и сказал: – Вы хотели поймать меня на подобном заявлении?
– Пожалуй, – спокойно ответила она.
– Доминик Франкон… – произнес он. – Мне нравились ваши статьи. Я почти жалею, что вы пришли не просить вернуть вас на прежнюю работу.
– Я пришла договориться о Стоунридже.

– Ах да, конечно. – Он откинулся в кресле, приготовившись наслаждаться длинной речью, призванной его убедить. Он подумал, что интересно услышать доводы, к которым она прибегнет, и увидеть, какова она в роли просительницы. – Так что же вы хотели мне сказать по этому поводу?
– Я бы хотела, чтобы вы отдали этот заказ моему мужу. Я понимаю, конечно, что у вас нет причин это делать, – если взамен я не соглашусь переспать с вами. Если это является для вас достаточно веской причиной, я согласна.

Он молча смотрел на нее, не позволяя себе никак проявить свою реакцию. Она смотрела слегка удивленно: что же он медлит, будто ее слова не заслуживают внимания. Ему не удалось, хотя он напряженно искал, увидеть на ее лице ничего, кроме неуместно невозмутимой невинности.
Он сказал:
– Именно это я и намеревался предложить. Но не так грубо и не при первой встрече.
– Я сэкономила ваше время и помогла обойтись без лжи.
– Вы очень любите своего мужа?
– Я презираю его.

– У вас огромная вера в его художественный гений?
– Я полагаю, он третьеразрядный архитектор.
– Так почему же вы это делаете?
– Это меня забавляет.
– Я думал, что я единственный человек, руководствующийся этим принципом.
– Не обращайте внимания. Я не верю, чтобы вы когда-нибудь считали оригинальность желанной добродетелью, мистер Винанд.
– Так вам безразлично, получит ваш муж Стоунридж или нет?
– Абсолютно.
– И у вас нет никакого желания спать со мной?
– Никакого.

– Я мог бы восхищаться женщиной, которая способна разыграть такую сцену. Но ведь вы не играете.
– Не играю. И, пожалуйста, не восхищайтесь мной. Я хотела бы избежать этого.
Когда он улыбался, явных движений лицевых мускулов не требовалось; что-то похожее на усмешку всегда было на его лице, просто на мгновение она проступала резче, а затем вновь пряталась. Сейчас усмешка стала видна отчетливее.

– Фактически, – начал он, – что ни говори, ваша основная цель – я. Желание отдаться мне. – Он заметил взгляд, который она не сумела скрыть, и добавил: – Нет, не радуйтесь, что я допустил столь грубую ошибку. Я говорю это не в обычном смысле. Совсем наоборот. Разве вы не сказали, что считаете меня предпоследним человеком в мире? Вам не нужен Стоунридж. Вы хотите продаться из самых низменных побуждений самому низкому из людей, которого вам удалось найти.

– Я не ожидала, что вы поймете, – просто сказала она.
– Вы хотите – так делают иногда мужчины, но не женщины – выразить через половой акт полнейшее презрение ко мне.
– Нет, мистер Винанд. К себе.

Тонкая линия его рта слегка дрогнула, как первый намек на откровенность – непроизвольный, а потому говорящий о слабости, – и он очень следил за своими губами, говоря:
– Большинство людей из кожи вон лезут, стараясь убедить себя, что они себя уважают.
– Согласна.

– И конечно, это стремление к самоуважению является доказательством его отсутствия.
– Согласна.
– Следовательно, вы понимаете, что означает стремление презирать самого себя.
– То, что ничего у меня из этого не выйдет.
– Никогда.
– Не ожидала, что вы и это поймете.
– Я не хочу больше ничего говорить – вы можете перестать считать меня предпоследним человеком на свете, и я перестану подходить для вашей цели. – Он поднялся. – Должен ли я выразить официально, что принимаю ваше предложение?

Она склонила голову в знак согласия.

– Если быть откровенным, – сказал он, – мне все равно, кого выбрать для строительства Стоунриджа. Я никогда не нанимал хороших архитекторов для того, что строил. Я давал народу то, что он хочет. На этот раз мне захотелось подобрать что-то получше, потому что я устал от неумех, которые на меня работают, но выбирать без определенных критериев весьма трудно. Думаю, вы не будете возражать. Я действительно вам благодарен – вы даете мне намного больше, чем я смел надеяться.

– Я рада, что вы не сказали, что всегда восхищались гением Питера Китинга.
– А вы не сказали, как счастливы пополнить собой список выдающихся любовниц Гейла Винанда.
– Можете радоваться, если хотите, но я полагаю, что мы поладим.
– Вполне возможно. По крайней мере вы дали мне новую возможность: делать то, что я делал всегда, но честно. Могу ли я начать отдавать вам приказы? Я не хочу притворяться, будто это нечто иное.
– Если хотите.

– Вы отправитесь со мной в двухмесячное путешествие на яхте. Отплываем через десять дней. Когда мы вернемся, вы будете вольны возвратиться к мужу – с контрактом на Стоунридж.
– Слушаюсь.
– Я хотел бы встретиться с вашим мужем. Не пообедаете ли вы оба со мной в понедельник?
– Да, если хотите.
Когда она поднялась, чтобы уйти, он спросил:
– Могу ли я сообщить вам разницу между вами и вашей статуей?
– Нет.

– Но я хочу. Есть что-то пугающее в одних и тех же элементах, использованных в двух композициях на противоположные темы. Все в этой статуе – тема восторга. Но ваша собственная тема – страдание.
– Страдание? Я не отдавала себе отчета в том, что выказала страдание.
– Вы – нет. Именно это я и имел в виду. Ни один счастливый человек не бывает настолько нечувствителен к боли.

Винанд позвонил своему галерейщику и попросил его устроить закрытую выставку работ Стивена Мэллори. Встречаться с Мэллори лично он отказался, так как никогда не встречался с людьми, творчество которых ему нравилось. Торговец весьма спешно выполнил заказ. Винанд купил пять вещей из того, что ему показали, и заплатил больше того, на что мог рассчитывать торговец.
– Мистеру Мэллори будет любопытно узнать, – сказал тот, – что привлекло ваше внимание.
– Я видел одну из его работ.
– Какую?

– Не имеет значения.
Тухи рассчитывал, что Винанд позвонит ему после встречи с Доминик. Винанд не позвонил. Несколько дней спустя, случайно увидев Тухи в отделе местных новостей, Винанд громко спросил его:
– Мистер Тухи, так ли много людей пытались вас убить, что вы не помните их имен?
Тухи улыбнулся и ответил:
– Я уверен, что это хотели бы сделать многие.
– Вы льстите окружающим, – сказал Винанд и вышел.

Питер Китинг разглядывал шикарный зал ресторана. Это было место для самой избранной публики и самое дорогое в городе. Китинга распирало от радости, когда он возвращался к мысли о том, что он гость Гейла Винанда.

Он пытался не смотреть на изысканно элегантного Винанда, сидевшего напротив него за столом. Он благословлял Винанда за то, что тот выбрал для встречи общественное место. Народ глазел на Винанда – осторожно, но глазел, – и внимание распространялось на гостей за его столом. Доминик сидела между двумя мужчинами. На ней было белое шелковое платье с длинными рукавами и воротником-капюшоном; монашеское одеяние создавало потрясающий эффект вечернего платья только потому, что так явно не соответствовало этому назначению. На ней не было драгоценностей. Ее золотистые волосы были уложены шапочкой. Тяжелый белый шелк при движении с холодной невинностью подчеркивал очертания тела, – тела, публично приносимого в жертву и не нуждавшегося в том, чтобы его скрывали или желали. Китинг находил платье непривлекательным. Он заметил, что Винанд, кажется, им восхищался.

Какой-то массивный человек из-за стола в отдалении напряженно смотрел в их сторону. Затем эта тяжелая фигура поднялась на ноги, и Китинг узнал Ралстона Холкомба, который поспешил к ним.
– Питер, мой мальчик, так рад тебя видеть, – жужжал он, тряся его руку, кланяясь Доминик и намеренно не замечая Винанда. – Где ты скрывался? Почему тебя совсем не видно? – Три дня назад они вместе завтракали.
Винанд поднялся и стоял, вежливо склонившись вперед. Китинг колебался, затем с явным нежеланием произнес:

– Мистер Винанд – мистер Холкомб.
– Неужели
тот самый
мистер Гейл Винанд? – воскликнул Холкомб с великолепно разыгранной невинностью.
– Мистер Холкомб, если вы встретите одного из братьев Смит с этикетки капель против кашля, вы его узнаете? – спросил Винанд.
– Господи… полагаю, что да, – заморгал глазами Холкомб.
– Мое лицо, мистер Холкомб, для народа так же банально.
Холкомб пробормотал несколько благожелательных общих фраз и испарился.
Винанд тепло улыбнулся:

– Не стоило бояться представлять мне мистера Холкомба, мистер Китинг, даже если он архитектор.
– Бояться, мистер Винанд?
– Не нужно, потому что все уже договорено. Разве миссис Китинг не сказала вам, что Стоунридж ваш?

– Я… нет, она не сказала… Я не знал… – Винанд улыбался, улыбка оставалась на месте, как приклеенная, и Китинг чувствовал, что его вынуждают продолжать. – Я не очень надеялся… Не так скоро… конечно, я полагал, что этот обед может быть знаком… поможет вам решить… – и непроизвольно у него вырвалось: – Вы всегда разбрасываетесь такими сюрпризами, вот так, раз и все?
– При первой же возможности, – серьезно согласился Винанд.

– Я приложу все силы, чтобы заслужить эту честь и оправдать ваше доверие, мистер Винанд.
– Нисколько не сомневаюсь, – сказал Винанд.
Этим вечером он почти не обращался к Доминик. Казалось, все его внимание сосредоточилось на Китинге.
– Общество благожелательно отнеслось к моим прежним попыткам, – говорил Китинг, – но я сделаю Стоунридж своим лучшим творением.
– Это весьма серьезное обещание, учитывая замечательный список ваших работ.

– Я не надеялся, что мои работы достаточно интересны, чтобы привлечь ваше внимание, мистер Винанд.
– Но я их хорошо помню. Здание «Космо-Злотник» – это чистый Микеланджело. – Лицо Китинга расплылось в улыбке от невероятной радости, он знал, что Винанд разбирается в искусстве и не позволил бы себе такое сравнение без веской на то причины. – Здание банка «Пруденшал» – подлинный Палладио
[73]

. А универмаг Слоттерна позаимствован у Кристофера Рена… – Лицо Китинга сменило выражение. – Подумайте, какую компанию знаменитостей я получил, заплатив только одному. Разве это плохая сделка?
Китинг улыбнулся одеревеневшим лицом и произнес:
– Мне доводилось слышать о вашем бесподобном чувстве юмора, мистер Винанд.
– А не доводилось ли вам слышать о моем описательном стиле?
– Что вы имеете в виду?

Винанд полуобернулся на своем стуле и посмотрел на Доминик, будто разглядывал неодушевленный предмет.
– У вашей жены прекрасное тело, мистер Китинг. Ее плечи чересчур узки, но это великолепно сочетается со всем остальным. Ее ноги чересчур длинны, но это придает ей элегантность линий, которую можно увидеть в хорошей яхте. Ее груди великолепны, вы не находите?

– Архитектура – занятие грубое, мистер Винанд, – попытался рассмеяться Китинг. – Она не позволяет человеку заниматься высшими видами философствования.
– Вы меня не поняли, мистер Китинг?
– Если бы я не знал, что вы джентльмен, я мог бы вас неправильно понять, но вам меня не обмануть.
– Я как раз и не хочу вас обманывать.
– Я ценю комплименты, мистер Винанд, но мне трудно вообразить, что мы должны говорить о моей жене.

– Отчего же, мистер Китинг? Считается хорошим тоном говорить о том, что у нас есть – или будет – общего.
– Мистер Винанд, я… я не понимаю.
– Должен ли я объяснять?
– Нет, я…
– Нет? Тогда мы оставляем тему Стоунриджа?
– О, давайте поговорим о Стоунридже! Я…
– Но мы об этом и говорим, мистер Китинг.

Китинг обвел глазами зал. Он подумал, что такие вещи не делаются в подобных местах; праздничное великолепие зала превращало все в чудовищную нелепость; он предпочел бы очутиться в мрачном подвале. Он подумал: «Кровь на камнях мостовой – да, но не кровь на ковре в гостиной…»
– Теперь я понимаю, что это шутка, мистер Винанд, – сказал он.
– Моя очередь восхищаться вашим чувством юмора, мистер Китинг.
– Такие вещи… не делаются…

– Ну, вы совсем не это имеете в виду, мистер Китинг. Вы считаете, что они делаются постоянно, но о них просто не говорят вслух.
– Я не думал…
– Вы думали об этом до того, как прийти сюда. Но не возражали. Согласен, я веду себя отвратительно. Я нарушаю все законы милосердия. Быть честным – чрезвычайно жестокое дело.
– Пожалуйста, мистер Винанд, давайте… оставим это. Я не знаю, как себя вести.

– Ну это просто. Вам следует дать мне пощечину. – Китинг хихикнул. – Вам надо было сделать это несколько минут назад.

Китинг заметил, что его ладони стали влажными, он пытался перенести вес своего тела на руки, которые вцепились в салфетку на коленях. Винанд и Доминик продолжали медленно и красиво есть, как будто они сидели за другим столом. Китинг подумал, что перед ним два совсем не человеческих тела; свечение хрустальных подвесок в зале казалось радиоактивным излучением, и лучи проникали сквозь тела; за столом остались только души, облаченные в вечерние костюмы. Человеческой же плоти не было. Они были ужасны в своем новом облике, ужасны, потому что он ожидал увидеть в них своих мучителей, а обнаружил полнейшую невинность. Он с удивлением подумал – что же они видят в нем, что скрывает его одежда, если не стало его телесной формы?

– Нет? – спрашивал Винанд. – Вам не хочется делать этого, мистер Китинг? Но конечно, вы и не обязаны. Просто скажите, что вы ничего не хотите. Я не возражаю. Тут, за столом напротив, сидит Ралстон Холкомб. Он может с таким же успехом, как и вы, построить Стоунридж.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду, мистер Винанд, – прошептал Китинг. Глаза его были устремлены на томатное желе на тарелке с салатом; оно было мягким и слегка подрагивало; его мутило от вида желе.
Винанд повернулся к Доминик:

Все материалы, размещенные в боте и канале, получены из открытых источников сети Интернет, либо присланы пользователями  бота. 
Все права на тексты книг принадлежат их авторам и владельцам. Тексты книг предоставлены исключительно для ознакомления. Администрация бота не несет ответственности за материалы, расположенные здесь