Интервью

Интервьюер: Иоанн Астров

Респондент: Василь Тарасов

Астров: Приветствую! Мы на «Вы» или «Ты»?

Тарасов: Рад видеть! Можно на «Ты».

Астров: На какие темы вопросы задавать нельзя или бессмысленно?

Тарасов: Запретных тем, как таковых, нет, но если на вопрос мне будет тяжело ответить или вовсе желания отвечать на него не будет, то я об этом сразу же после озвучивания вопроса скажу.

Астров: Представься, пожалуйста, и расскажи о себе. Буквально в двух-трех предложениях.

Тарасов: Меня зовут Тарасов Василь. Я писатель и сатирик, а также гражданский активист. Стал известен благодаря некоторым акциям- перфомансам.

Астров: Что это за акции?

Тарасов: Первая акция — это раздача шариков в автобусе, по ней: я двое суток держался в отделении полиции, встретил Новый год, 1 января осужден на штраф в 20000 рублей, была подана жалоба в Европейский суд. Вторая акция —это одиночные пикеты возле отделения пенсионного фонда и мэрии в жёлтом жилете. Третья акция — это баннер с текстом «Путин — вор», по котором меня судили-судили и досудили до того, что дело развалилось в Верховном суде Татарстана. Помимо этого, за моими плечами два десятка одиночных пикетов и пара митингов, включая несогласованных.

Астров: Что побудило и побуждает тебя делать это?

Тарасов: Сложно вычленить что-то основополагающие. Как по мне, тут скорее совокупность причин: нежелание терпеть несправедливость, ощущение причастности к жизни общества, желание преодолеть свои комплексы.

Астров: Данная, как ты выразился, «несправедливость» тебя лично затронула? Если да, то как?

Тарасов: Если говорить о личном, то затронуло после флешмоба по раздаче шариков, хотя и раннее я чувствовал себя обделенным. А так, меня не задевало, но я чувствовал необходимость соучастия в этом деле.

Астров: Какие итоги всего этого и что ты испытываешь сейчас, после всего того, что ты пережил?

Тарасов: Я преодолел себя, ну почти, а еще стал знаменитым!.. (смеется), а если серьёзно, то это настоящая буря эмоций и багаж опыта. Честно говоря, сейчас, рефлексируя с позиции настоящего времени, я понимаю, что это поменяло кардинально мою жизнь и, как пела Эдит Пиаф, я ни о чем не жалею.

Астров: С чем ты сталкивался во время своей гражданской активности?

Тарасов: Много с чем — это и обсуждения в городских сообществах, и общение с журналистами, и общение с полицией, и травля, и перекрой своей личности. Проще назвать то, с чем я не сталкивался.

Астров: Как реагируют и реагировали люди на твои акции?

Тарасов: Когда видят вживую, то в основном проходят мимо, хотя некоторые останавливаются, смотрят, выражают поддержку и даже скандируют антиправительственные лозунги. На ранних пикетах бывало даже с интересом спрашивали: «Что нам делать?» и «Где подписаться?». В интернете в основном хвалят, хотя иногда провластные боты пробуют смешать с грязью, но люди в основном, как я ранее сказал, поддерживают мои акции. В целом, реакция как необъятная палитра.

Астров: Что ты чувствовал во время акций?

Тарасов: Сначала страх и неуверенность, а потом азарт и прилив адреналина, иногда дрожали руки и ноги. Полно и ясно я вряд ли смогу объяснить. Всё это именно что надо делать и ощущать на своей шкуре, ведь все описания —это пустой звук по сравнению с действительностью.

Астров: Ведь все эти акции были, если не федерального уровня, то регионального точно, а значит журналисты, наверное, пробовали связаться с тобой. Как ты общался с журналистами и много ли этого общения было?

Тарасов: Немного разочарую особо пылких, но журналисты не будут контактировать по каждому твоему чиху. Да и я тот еще дурной пример, потому что я с малым количеством журналистов и корреспондентов общался, но я даже этому рад, потому что тот еще социофоб. В основном это краткая беседа в духе: «Вопрос–комментарий». Я, из-за слабого заикания, картавости и параламбдацизма, не люблю живое общение и аудиосообщения, а поэтому из принципа всегда писал все свои комментарии для журналистов. Из всех СМИ я больше всех взаимодействовал с «Idel.Реалии» и до сих пор рад этому, потому что я встретил таких порядочных, приятных и терпеливых людей.

Астров: «Терпеливых»?

Тарасов: Я чудовищно невыносим в общении. До сих пор удивляюсь, как Вадим Мещеряков и Регина Хисамова смогли взаимодействовать со мной. Удивлён и очень благодарен!

Астров: Судя по акцентированию внимания именно на «Idel.Реалии», тут нечто большее, чем история о взаимодействии, не так ли?

Тарасов: (усмехается) Есть такой момент. Просто история общения с изданием была долгой и немного тернистой, а виной тому мой малый опыт общения со СМИ, паранойя и Рузиль. Хотя Мингалимов тут скорее не навредил общению, а замедлил нормализацию.

Астров: «Малый опыт общения со СМИ»? То есть раньше ты контактировал с ними?

Тарасов: Да, но это не было связано с политикой.

Астров: Вот ты так лично, можно даже сказать интимно, вспоминаешь «Idel.Реалии», а как ты думаешь, как коллектив относиться к тебе?

Тарасов: Как к безликому и серийному генератору информационных поводов.

Астров: И тебя это не обижает?

Тарасов: А должно?

Астров: У тебя есть личная привязанность к «Idel.Реалии»?

Тарасов: Личной привязанности как таковой нет, ведь я прекрасно знал, что это лишь взаимовыгодное сотрудничество и не более, но я с ними более крепко душевно связан по причине ярких воспоминаний об истории взаимодействия.

Астров: Как пришли идеи акций?

Тарасов: Никак, ведь не я их придумывал. Акцию с раздачей шариков и баннером я с активистами Бессрочного протеста разрабатывали, как говорится, всем миром, а пикеты в желтом жилете предложил Рузиль Мингалимов.

Астров: Получается, ты просто исполнитель и фронтмен?

Тарасов: Типа того.

Астров: Расскажи о Бессрочном протесте.

Тарасов: Ой, история долгая, как сама Античность, но я постараюсь кратко. Присоединился я Бессрочному протесту в Набережных Челнах осенью 2018 года, провел первые её пикеты, потом стал неформальным лидер, к чему мы все относились с иронией, а также пресс-секретарём. Вскоре отгремели те самые акции и потом еще пару пикетов, после чего я ушёл из движения, хотя и сохранил все контакты.

Астров: Почему ушел?

Тарасов: Выгорел! Протест — дело неблагодарное и никто не платит, а траты есть. Да и я не сказал бы, что прям ушёл, ведь я и дальше продолжаю участвовать и организовывать акции протеста, а также активно взаимодействую с Бессрочным протестом. Вспоминаются слова Фаины Раневской: «Я как яйца: участвую, но не вхожу».

Астров: И когда же ты вышел из Бессрочного протеста?

Тарасов: Однозначной даты нет, но начиная с пикета в поддержку Карима Ямадаева я уже действовал как «беспартийный».

Астров: Нас ожидает продолжение похождений гражданского активиста?

Тарасов: В большей степени вряд ли. Я сейчас намерен довести до финала историю с баннером, дождаться решения ЕСПЧ по флешмобу и, так сказать, выйти на покой, хотя оставляю за собой право выйти на акции протеста в случае чего.

Астров: Почему решил оставить активизм?

Тарасов: Во-первых, я уже достаточно устал, во-вторых никакого здоровья не хватит бодаться с этой системой, а ресурсов организма у меня уже в дефиците. В-третьих, я не имею за собой команды единомышленников, а один в поле не воин. Да и хочется пожить не в качестве жертвы на алтаре свободы.

Астров: Люди на улице узнают?

Тарасов: Обычно было такое пару дней после какого-нибудь пикета, но потом сходило на нет. Окончательно перестали узнавать, что очень иронично, после развала дела по баннеру в Верховном суде Татарстана и всей последующей федеральной шумихе.

Астров: Как ты считаешь, есть ли на тебе социальная и медийная ответственность перед людьми после твоих акций?

Тарасов: Я думаю, хоть и безосновательно, что есть такие люди, которые готовы последовать за мной и поэтому да, я чувствую на себе ответственность. Она обязательно будет, ведь оппоненты не дремлют, да и я уже стал медийным персонажем. Радует хотя бы то, что обо мне даже интересующейся протестом стали забывать.

Астров: В своём Telegram-канале ты рассказал о своей бисексуальности. Почему ты решился на такой каминг-аут?

Тарасов: Начнём с того, что это для всех моих вменяемых знакомых секрет Полишинеля, хотя большинство родных этого не знает, но они и мой канал не читают. Да, есть читающие меня люди, которые обо мне ровным счётом мало что знают, но я о себе рассказал на канале в первом посту.

Астров: Твоя бисексуальность как-то влияла на твой активизм?

Тарасов: Своеобразно. Многие недоброжелатели называли меня геем, правда, более матерными словами, именно что за глаза, а вернее за внешний вид. Справедливости ради отмечу, что их стереотипы на моём примере оказались правы в большей степени. В городском сообществе «Челны Вкурсе» даже написали обо мне как о ЛГБТ-активисте, хотя я ни одной ЛГБТ-акции не провёл. В основном эту тему поднимают, когда пробуют перейти на мою личность и тем самым принизить тематику акции. По моим наблюдениям, это не сильно, но ощутимо, влияет на восприятие меня среди обывателей.

Астров: Провести какую-нибудь протестную акцию относительно темы ЛГБТ-сообщества хочется?

Тарасов: Несомненно! И даже знаю, как эту акцию проведу, но пока обстоятельства мешают.

Астров: Так сказать, прощальный поклон?

Тарасов: (смеется) Да-да!

Астров: На своём канале ты пишешь истории из жизни, мысли и делишься борьбой с властями. Если не секрет, то почему такой разброс в тематике?

Тарасов: Я изначально вообще не предполагал писать о политике, но потом решил и ей немного делиться. В целом, мой канал обо мне и о моей жизни, а не о её частях. Да и, между нами, вами и русско-польской границей, я сам не знаю какой редакторской политике мне придерживаться. Главное условие —это открытость.

Астров: Почему ты завел канал Telegram-канал?

Тарасов: Будешь смеяться, но меня заставили, а вернее заставила подруга. Ей очень нравятся мои истории из жизни, да и другим тоже интересно, поэтому, после небольшого символического сопротивления, решился и завел. Я думаю, мало кто может похвастаться тем, что написал письмо Папе Римскому, работал на почте, внешне принимался за девушку, да и прочие.

Астров: На канале ты не пишешь о личной жизни, причём от слова «совсем». Почему?

Тарасов: А о чём я могу рассказать? О, в большей степени, неудачном опыте общения с парнями и девушками? Такой себе материал для обнародования.

Астров: Что именно пошло не так?

Тарасов: С парнями не срослось по причине токсичной среды, моей глупости, комплексов и неопытности в общении. С девушками не смог построить отношения сугубо по причине своего таланта губить приятельские отношения в зародыше своим глупым и вредным поведением — особенно горестно это признавать, осознавая, что мне в жизни попадались весьма приятные в общении и милые по духу, а одна особенно запала в душу. Я думаю, что подсознательно не хочу и не умею любить, моё сердце вряд ли выдержит обжигающий беспощадный огонь разлуки.

Астров: Если не секрет, кто эта особая девушка?

Тарасов: Секрет.

Астров: Смотри, ты пишешь в своём канале о том, как в макияже пришёл в военный комиссариат, носишь фиолетовый чокер и чёрную маску, и прочее подобное, делишься своими мыслями, приправляя всё вышеперечисленное матом, резкими выпадами и весьма своеобразными словесными конструкциями. Неужели обыватель должен импонировать такому, на его взгляд, странному, даже фриковатому, человеку с своеобразной моралью?

Тарасов: Начну с того, что я никого не прошу любить меня и не призываю читать меня. Я не вижу смысла говорить о народной любви, банально потому что ради неё люди почти всегда становятся глянцевыми манекенами на политическом подиуме. Я оставался и остаюсь простым смертным: неидеальным, грешным и для некоторых аморальным и глупым — зато я честен перед самим собой и другими. Мне этого хватает за глаза.

Астров: Есть ли единомышленники, которые по личным причинам высказывались негативно о твоём участии в протесте?

Тарасов: Я не слышал такого о себе, но считаю возможным, что за моей спиной такие мысли озвучиваться могут. Я убежден, что есть те, кто считает, что такие люди, как я, дискредитируют протест самим своим существованием в нём.

Астров: Ты верующий?

Тарасов: Я атеист, что не мешает мне посещать религиозные сооружения и поздравлять верующих близких с религиозными праздниками, а также машинально исполнять религиозные обряды в ситуации, когда это нужно.

Астров: Как пришёл к атеизму?

Тарасов: Я осознал свою бисексуальность, и между Богом и собой выбрал второе. Знаешь ли, Бога легче выбросить из жизни, чем себя. Да и быть атеистом мне морально легче, потому что мне не надо думать о загробном бытие, ведь жизни после смерти нет и нет смысла беспокоиться о том, что будет после смерти. Меня не волнует жизнь до моего рождения, также не будет волновать жизнь после моей смерти.

Астров: Ты думал о смерти?

Тарасов: Да, как и многие другие. Скажу больше, я даже к ней привык и не боюсь её, ведь это глупо. Я не против жить вечно и молодым, но если что, то приму смерть без слез и бесполезных молитв, а в случае чего, то готов подарить себе смерть своей рукой.

Астров: Ты говоришь, что увлекаешься писательством, поэтому возникает вопрос о твоём литературном творчестве. Расскажи о нём.

Тарасов: Писать я начал с 13 лет и это были рассказы, которые позже вошли в сборник «Обыденные сказки», а после, отредактированные, вошли в состав обновленной версии романа «Да здравствует Президент!». Затем, в 14–17 лет, я писал три романа: «Да здравствует Президент!», «Воин» и «Тиран», черновики которых я уничтожил почти на окончании данных произведений. Сейчас же я восстанавливаю их, перерабатывая и обновляя в силу своего дополненного жизненного опыта.

Астров: О чём романы?

Тарасов: «Да здравствует Президент!» — сатира о том, как маленький человек волей случая стал диктатором Земли. «Воин» — футуристический жестокий, даже «чернушный», роман о войне, что стала бойней, актом мести и запалом любви. Обновленный «Тиран» — философско-трагический роман о том, как трудно быть абсолютным правителем, будучи всеми любимым, но не принятым самим собой.

Астров: Как переживаешь самоизоляцию?

Тарасов: Честного говоря, довольно скверно, особенно потому, что предложил людям саморазвиваться в это время, а сам слушаю музыку, смотрю сериалы и замыкаюсь в себе и своих дурных мыслях. Я думаю, что очередной золотой кубок лицемера месяца я честно заслужил. У меня еще накопились некоторые личные проблемы, которые стараюсь решить, но пока с трудом нахожу силы для начала. Зато я для себя по-новому открыл отечественную эстраду, а также познакомился с творчеством Алёны Швец.

Астров: Какие планы на будущее?

Тарасов: Если говорить о ближайшей перспективе, то это пережить коронавирус и найти работу. Если о том, что за горизонтом, то: разобраться с Исполкомом Набережных Челнов; дожить до решений ЕСПЧ по флешмобу и баннеру, потому что я уверен, что после российских, простите боги, судов, мне придётся подавать жалобу в Европейский суд; также хочу выучить французский язык; восстановить свои романы и напечатать их; повидать Европу; повторно объездить Россию или хотя бы её часть.

Астров: Спасибо за беседу. Было приятно увидеться с тобой!

Тарасов: Спасибо! Взаимно!