Интересный лонгрид-эссе от нашего лучшего редактора, тут есть и Жижек и реакция современной Осетии на навязываемую региональной властью старую-новую идеологию, в разрезе похорон. По нашему мненнию данная статья легко может быть спроецированна на любом из р…

Анализируя репрезентацию похорон в современном осетинском обществе интересно было отметить ироничное, а иногда и циничное отношение к данному институту, которое считывается и в интервью с информантами, и на просторах Интернета, будь то интернет-журналы, форумы или блоги. В связи с этим перед нами возникает проблема, связанная с тем, что даже в таком, казалось бы, традиционном обществе на Кавказе начинает развиваться идеология цинизма, о которой писал Славой Жижек в своей книге «Возвышенный объект идеологии»[1].  В рамках данного эссе будет произведен анализ репрезентации «оппозиционного» отношения к культуре предков в современном осетинском обществе через призму теоретического подхода Славоя Жижека. Следует отметить, что в работе фокус будет смещен на тех, кто в том или ином виде критикует данную идеологию, а ее последователи являются предметом для иного исследования.

В последние годы после смены руководства в современной Осетии стала расти роль идеологии, направленной на возрождение традиционных ценностей и воспроизводство культуры предков. Представители власти публично выступают в национальных костюмах, вводятся республиканские программы, направленные на увеличение роли традиционных праздников и распространение культурных ценностей, санкционируется «идеологически неправильное поведение» (например, курение кальянов) и поощряется правильное. [2] В условиях такой пропаганды в обществе есть индивиды, которые больше не верят в те идеологические истины, которые навязываются им государством, их отношение к действиям со стороны властей и находятся в фокусе данной работы.

По Жижеку, усиливая идеологическое воздействие, власти скрывают иррациональность, которую несет с собой данная идеология, они пропагандируют религию предков потому, что это религия предков, потому, что великие предки придерживались данной религии и ее необходимо продолжать, а не потому что она ведет к определенным положительным последствиям. Иррациональность идеологии может проявляться очевидно или же активно скрываться пропагандой. Например, «С первого дня вступления в должность глава республики жестко взялся за возрождение осетинских традиций и их вплетение в политическую практику и культуру Северной Осетии. Так, он собрал свой кабинет министров в Роще Хетага и заставил их поклясться в том, что они не будут воровать государственные деньги и будут печься о пользе народа», - подобные действия находят в обществе большое количество циничных комментариев, однако публично люди всё же поддерживают желание руководства возродить культуру древних осетин. Жижек подчеркивает, что создатели идеологии не задумывали, чтобы она воспринималась всерьез, он говорит о внешнем и манипулятивном характере, который является лишь инструментом для достижения частных целей. [3]

В том контексте, где наблюдается дисфункция культуры и религии предков, пропаганда может быть еще сильнее, и даже если индивиды осознают данную дисфункцию, их циничность отстранена, в этом заключается парадокс, обозначенный Жижеком. Например, индивиды могут публично заявлять о том, что организация массовых и затратных похорон является нерациональной, они могут высмеивать данные традиции, однако действуют так, как будто это выглядит иначе. Они утверждают, что приглашать на похороны незнакомых людей нелогично, однако всё же подчеркивают массовость, когда на похороны к их родственникам приходят тысячи людей, определяя значимость данного явления. Причина кроется в глубине проникновения идеологии, которая структурирует социальную действительность.[4] Для определения данной проблемы Жижек использует понятие фантазма[5] и отмечает, что он детерминирует не только представления людей, но и их действия.

Понимание идеологии как «ложного знания», согласно Жижеку, может проявляться двояко: с одной стороны, это цинизм, а с другой – кинизм. Определяя различия между данными терминами Жижек подчеркивает, что цинический разум может осознавать неоднозначность или фальшь идеологических универсалий, но всё же следует им, не нарушая последовательность и социальную организацию.

Если же говорить о кинизме, то в рамках определения данного термина Жижек подчеркивает популистское отношение к идеологии, которое выражается с помощью иронии или сарказма. «Классическая киническая процедура заключается в противопоставлении патетического фразерства господствующей официальной идеологии, ее напыщенного, серьезного тона - банальности повседневной жизни, в стремлении выставить ее на посмешище, вскрывая возвышенную noblesse [благородство] идеологической фразеологии, - пишет Жижек. [6] Анализируя репрезентацию кинизма, на одном из форумов под новостью о массовых похоронах одного из политических деятелей мною были обнаружены комментарии пользователей, точно отображающие данную позицию:

«Короли свадеб. Джигиты похорон. И неудачники в обычной ежедневной жизни.», - пишет автор, обозначая бессмысленность публичных и массовых мероприятий на пути к развитию «обычной ежедневной жизни». [7]

«Ничего не понимают европенсионеры в жизни. Самое главное — это сколько человек придут к тебе на похороны. И жизнь надо прожить так, чтобы, выходя с похорон, люди говорили: «Да, давно я столько людей не видел на похоронах». А вы тут про какие-то Кардены, шампузе, и Лазурные берега.», - пишет другой автор, цинично характеризуя основой признак осетинских похорон.

Более десяти тысяч отметок «Мне нравится» в сети набрал рассказ осетинского писателя-юмориста под названием «Похоронная тетрадь», где в ироничном ключе было описано проведение похоронных обрядов, роль социальных сетей в организации события и иррациональное поведение участников[8]. Данный рассказ нашел большой отклик среди читателей, что подчеркивает массовое осознание специфики обрядности, однако читатели продолжают следовать традиции, не соотнося свое отношение к ритуалу со способом его воспроизводства.

Цинизм, согласно Жижеку, это ответ культуры, которая считывает нерациональность идеологических универсалий, но не спешит отказываться от маски принятия. В определениях Жижека всегда подчеркивается частный интерес, который лежит в основе идеологических движений. В данном контексте, возможно, нет явного экономического интереса со стороны власти, однако есть желание войти в историю республики как возродителя культуры предков, данная стратегия активно распространяется в соседних республиках (например, в Чечне), и теперь применяется в Осетии.

Анализируя работу с общественностью со стороны руководства, следуя логике Хабермаса можно отметить, что публичные действия руководства направлены на повышение престижа личности, а не на развитие дискурса. Выступая в традиционной черкеске на национальном языке, глава использует символы как активный фактор коммуникации, тем самым порождая в обществе новые старые ценности. В рамках ментальной системы коммуникации он связывает такие материальные объекты как черкеска и папаха с современными ментальными конструкциями, то есть, эти объекты должны пониматься не как предмет исторического прошлого, а как элементы культуры, которые используются и в современном обществе и характеризуют носителя как патриотичного гражданина. Если же сделать фокус на лингвистической системе репрезентаций,[9] то особое значение имеет не только то, что автор говорит на осетинском языке в своих поздравлениях, но и то, что он говорит с подчеркнутым осетинским акцентом по-русски. Подобные выступления интересно интерпретировать с точки зрения С. Холла, который определил характеристики интенционального подхода, в рамках которого смысл символов задается интенцией говорящего.[10] Примечательно, что данное определение на примере осетинской идеологии можно понять не только в том ключе, что после выступлений главы переосмысливается роль традиций, в публичном дискурсе он подчеркивает речевой акцент, с которым говорит на русском языке и говорит, что отмечает, что гордится этим, тем самым определяя свою приверженность родному языку. Данное явление также нашло киничный отголосок в комментариях сети: «Смыси вы чо не понимаете чё по-русски надо с акцентом разговаривать?! А лучче вабще отказаться от русского языка. Отрастить бороду до колен. В холодное время она же может служить и папахой.», - пишут противники идеологии главы.

Несмотря на то, что в рамках данной работы была описана только позиция неприятелей идеологии возрождения традиционных обычаев, важно отметить, что, согласно характеру откликов в СМИ, бо́льшая часть населения всё же придерживается идеологии власти, и случаи, в которых она не принимается, являются скорее исключением, нежели правилом.  Тем не менее, с помощью теоретического похода Жижека нам удалось определить характер циничных и киничных комментариев, направленных на неприятие идеологии, которая распространяется в современной Осетии.

[1] Жижек, С. . Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный журнал, 1999

[2] Битаров о медицине, культуре и кальянах, Цхинвал:, Sputnik-Ossetia, Электронный ресурс [URL: http://sputnik-ossetia.ru/North_Ossetia/20170126/3628620.html Дата обращения: 23.12.2017]

Комм: «Это не наша культура", — высказал свою точку зрения глава по поводу кальянов и ночных клубов. Вообще, соответствие или несоответствие осетинской культуре тех или иных явлений в общественной жизни республики становится для Битарова определяющим фактором принятия политических решений.».

[3] Жижек, С. . Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный журнал, 1999 С. 37

[4] Там же, С. 40

[5] Там же, С. 38

[6] Там же, С. 36

[7] Бекуров Р. Мой синий город, Владикаказ, 15-й регион, Электронный ресурс [URL: http://region15.ru/blogs/bekurov/2013/04/volosi-na-grudi/ Дата обращения: 23.12.2017

[8] Плиев С. Владикавказяне и Владикавказята, Владикавказ: Репект, 2014

[9] Пирс ЧС. Икона, индекс и символ. Избранные философские произведения. 2000.

[10] С. Холла: Representation: Cultural Representations and Signifying Practices. (ed.) S. Hall. 2d ed. Sage, 1997.